не хотите мне сказать, что вас огорчило.
- Право, ничего.
Варя недоверчиво покачала головой и, желая его развлечь, весело
заговорила об его успехах на последнем совещании.
- Даже папа и тот с вами согласился, а раньше и слышать не хотел о
закрытых батареях. На Тахателова же вы не обращайте внимания: он побурчит, а
потом сам вас хвалить будет.
За завтраком у Белых Варя как бы вскользь упомянула, что солдаты с Утеса
еще не получили наград.
- Это те молодцы, что остались на батарее до конца боя, - спросил
Кондратенко, - и которых я тогда встретил ночью?
- Они самые.
- Вас, Василий Федорович, поздравить можно, что у вас есть такие солдаты
и офицеры. Орлы! Сегодня же напомню о них Стесселю, - пообещал Кондратенко.
- Завтра назначено заседание на броненосце "Севастополь" по вопросу о
взаимодействии с флотом. Я прошу вас на нем присутствовать, - обратился он к
Звонареву.
- Никитин тоже будет? - спросил Белый.
- Он ведь личный "генерал-адъютант" Стесселя, без него дело не обойдется.
- Раз он будет, скандала с моряками не избежать. Еще тринадцатого мая, во
время боя в Цзинджоу, он подбивал Стесселя выгнать моряков в море огнем с
береговых батарей, насилу тогда его угомонили.
- Он отчасти был прав; ведь выяснилось, что командиры канонерок
"Гремящий" и "Отважный" умышленно разобрали свои машины, чтобы не идти на
помощь "Бобру".
- Витгефт об этом знает?
- Конечно, но он все-таки хотел замять дело и ограничиться выговором им,
да кто-то рассказал обо всем Никитину. Не долго думая, он арестовал обоих
командиров на улице и доложил Стесселю. Тот предал их военнополевому суду по
обвинению в измене. Витгефт запротестовал. Перепалка не кончилась и сейчас.
Очевидно, будут доругиваться.
- Следовательно, заседание будет боевое?
- Боюсь, что слишком даже. - Кондратенко стал прощаться, собираясь вместе
с Звонаревым в объезд строящихся укреплений. По дороге к батарее их встретил
крайне расстроенный инженер-капитан Лилье.
- Ваше превосходительство! - вздрагивающим от волнения голосом обратился
он к Кондратенко. - На Залитерной батарее я подвергся сейчас грубым
оскорблениям,
- Что же у вас произошло?
- Во-первых, командующий батареей поручик, фамилии его не знаю,
самовольно перенес позицию в тыл, во-вторых, на мое замечание о
недопустимости его действий грубо оскорбил меня и угрожал арестом. Я так
работать не могу, - жаловался Лилье, багровый от негодования.
- Не ваш ли это приятель, Сергей Владимирович?
- Он самый, - крутоват бывает под горячую руку.
- Разберем сейчас все на месте, капитан. Вам же так сильно волноваться
при вашей полноте вредно, - успокоительно ответил Кендратенко и двинулся за
Звоиаревым, поехавшим вперед.
Борейко встретил генерала оглушительной командой "смирно". Поздоровавшись
с ним и солдатами, Кондратенко спросил:
- Что вы тут, поручик, делаете?
- Трассирую позицию Залитерной батареи, ваше превосходительство.
- Что вы думаете делать на этой позиции?
- Стрелять, ваше превосходительство.
- Как же вы будете стрелять по невидимой цели?
- Так же, как японцы стреляли по нас под Цзинджоу, ваше
превосходительство.
- Но у них были для этого специальные приспособления, которых у нас нет!
- Мы не глупее их, ваше превосходительство, и сами сумеем их сделать.
- Кроме того, у нас нет практики стрельбы по закрытым целям.
- Пока японцы подойдут к Артуру, успеем не один раз попрактиковаться, а
затем по ним попрактикуемся еще лучше.
- Я вижу, у вас на все ответ имеется, поручик. Что у вас произошло с
капитаном Лилье?
- Пожалуйте, ваше превосходительство, полюбуйтесь на этот, с позволения
сказать, бетон постройки военного инженера, но, несомненно, японской, а не
русской армии. - И Борейко зашагал к месту прежней позиции батареи.
Все двинулись за ним. Подойдя к одному из бетонных казематов, поручни
стукнул кулаком по своду и, ухватившись рукой за его край, отломил большой
кусок бетона, который и поднес генералу.
- Цемента здесь почти нет, одна только глина да песок. И в этих-то
"бетонных" казематах должны были сидеть люди и храниться порох и снаряды.
Что это, недосмотр или предательство? Кто он - невежда в строительном деле
или изменник и японский шпион? За одну эту постройку его следует расстрелять
на месте, - закончил Борейко свою пылкую речь.
- Это мы всегда успеем сделать, - возразил Кондратенко. - Чем вы
объясните это явление, капитан? - обратился он к Лилье.
- Случайный недосмотр десятника, я взыщу с него за это, - ответил
капитан. - В свою очередь, прошу, ваше превосходительство, оградить меня от
оскорблений со стороны этого полусумасшедшего офицера.
- Полусумасшедшего! - заорал Борейко. - А это тоже недосмотр? - кинулся
он к соседнему каземату и легко обломил кусок его стены. - И это? - бросился
он дальше.
- Очевидно, все постройки батареи имеют тот же дефект... - начал было
Кондратенко.
- На батарее Б та же история, на Куропаткинском люнете то же, на
Заредутной батарее то же...
- А на форту номер два? - спросил генерал.
- Там этого нет. Его строил честный офицер Рашевский, а не Лилье, -
отрезал Борейко.
- Спокойнее, поручик! Я здесь старший, и я сам разберусь и приму какие
надо меры, - остановил Борейко генерал. - Пойдемте по всем указанным
поручиком фортификационным сооружениям и проверим состояние бетонаБорейко
водил их по укреплениям и молчаливо тыкал пальцами в негодный бетон.
Звонарев легко отламывал куски от указанного места и завертывал их в бумагу,
подписывая сверху, откуда взята проба. Заявление Борейко подтвердилось
полностью.
- Я пока лишь отстраню Лилье от производства работ. Временно примите вы
их, Сергей Владимирович, - распорядился Кондратенко.
- Я мало понимаю в строительном деле... - пытался возражать прапорщик.
- Вам помогут, господин прапорщик, - перебил генерал.
- Я протестую против распоряжения вашего превосходительства. Еще не
выяснено, что явилось причиной не вполне удовлетворительной кладки бетона, а
я уже признан в ней виновным и отрешен от должности, - хмуро проговорил
Лилье.
- Протест ваш, капитан, является грубейшим нарушением воинской
дисциплины, за которое я вас подвергну немедленному аресту. Потрудитесь
отдать ваше оружие прапорщику Звонареву, который сейчас же вас и доставит на
гауптвахту. О поведении поручика Борейко, как лица, мне не подчиненного,
мною будет сообщено командиру Квантунской крепостной артиллерии для принятия
соответствующих мер, - решил генерал и тронулся с батареи.
Звонарев, отобрав у Лилье шашку, вместе с ним направился на гауптвахту.
Борейко же, оставшись на батарее, облегчил свою взволнованную душу долгими
ругательствами по адресу всяческого начальства и Стесселя в особенности.
Вечером того же дня Звонарев сидел в своей квартире в Артиллерийском
городке. В дверь сильно постучали. Так как денщик ушел, то прапорщик сам
пошел открыть дверь. Он очень удивился, увидя перед собой Варю Белую.
- Вы дома? - спросила девушка.
- Дома.
- Оставьте всякую работу, - тоном приказа проговорила Варя, - и следуйте
за мной, господин прапорщик. - Затем, надев на голову офицерскую фуражку
Звонарева, девушка вышла на крыльцо.
Вечерело. Солнце садилось за Ляотешанем: Жаркий летний день сменялся
прохладным вечером. С моря потянуло прохладой и запахом морских водорослей.
На "Этажерке" громко играл оркестр. Все дорожки были запружены гуляющими.
Когда Варя с Звонаревым подходили к "Этажерке", на улице показалась
кавалькада во главе со Стееселем. Завидя генерала, офицеры и солдаты спешно
вытянулись во фронт, Звонарев же остался стоять рядом с Варей, опустив руки
по швам. Заметив это, Стессель резко осадил лошадь и грубо крикнул:
- Прапорщик, где ваша фуражка?
- У меня, - вместо Звонарева ответила Варя, шаловливо прикладывая
растопыренные пальцы правой руки к козырьку.
- Женщины существуют для того, чтобы рожать детей, стряпать обед и
штопать белье, а не для ношения военной формы. Головной убор офицера должен
находиться на его собственной голове, а отнюдь не на голове особ женского
пола! - резко бросил Стессель.
- Равно как и не на кочне капусты, который некоторым заменяет голову, -
звонким девичьим голосом выкрикнула в ответ Варя.
В толпе фыркнули.
- Молчать! - дико заорал генерал, оглядываясь на толпу и спеша уехать под
громкий смех всех присутствующих.
- Зачем вы, Варя, наскандалили? - укоризненно заметил Звонарев.
- Хамов надо учить! Я еще обо всем расскажу Вере Алексеевне, как он меня.
Белую, свою родственницу, публично опозорил перед всем Артуром.
- Но вы ведь тоже назвали его голову кочаном капусты.
- Охота ему было принимать на свой счет. Я скажу, что это относилось к...
вам, что ли.
- Очень благодарен за такое объяснение.
- Ну, пусть тогда к Водяге. Все знают, что он отпетый дурак. Пошли
дальше. - И они смешались с толпой гуляющих на бульваре.
На "Этажерке" их окликнула Желтова с Олей Селениной, которые сидели на
одной из скамеек и видели весь инцидент со Стесселем.
- Ты девчонка по сравнению со Стесселем и уже по одному этому должна быть
с ним вежливой, тем более что его замечание больше относилось к господину
Звонареву, а не к тебе. Не думаю, чтобы твои родители были довольны твоей
выходкой, - журила девушку Мария Петровна.
- Молодчина! Так Стесселю и надо, не будь грубияном, - поддержала Варю
Оля.
- Боюсь только, чтобы моя выходка не отразилась на Сергее Владимировиче.
Ради его спокойствия я готова даже извиниться перед Стесселем, хотя он
совершенно этого не заслуживает, - заколебалась Варя.
- Я думаю, что к Стесселю не стоит больше возвращаться, - отозвался
Звонарев. - Бог не выдаст, Стессель на губу не посадит.
- Плюнь ты. Варвара, на генерала! Другого отношения он не понимает, -
вмешалась Селенина
- Не будь груба, Оля! Грубость никогда и никого не красят. А ты к тому же
учительница и должна подавать пример культурности, - остановила ее Желтова.
- Стессель может на меня нажаловаться папе и маме, - проговорила в
задумчивости Варя. - Тогда мне попадет. Во избежание этого я сама первая на
него пожалуюсь родителям или самой Вере Алексеевне. Пусть знает, какой у нее
хам муженек.
- Правильно. Нападение - лучший способ защиты. Так и действуй! - сразу
подхватила Оля.
По-южному быстро стемнело, с гавани потянуло прохладой. Огней зажигать не
разрешалось, и публика постепенно стала расходиться. Заторопились и Желтова
с Олей.
- Мы можем понадобиться в госпитале. К вечеру раненым обычно бывает хуже,
- пояснила Мария Петровна.
Проводив их немного по улице, Варя с Звонаревым направились к
Артиллерийскому городку.
- Хотите, я вас проведу к моему заветному месту на Золотой горе? -
предложила Варя. - Я люблю там сидеть и мечтать.
- Вы и мечты-вещи трудно совместимые.
- Я совсем не такой синий чулок, как вы себе представляете.
- Хуже. Вы амазонка из артурских прерий!
- Вы хотите сказать, что я дикарка?
- Ив мыслях не было, - отнекивался прапорщик.
- Не отрекайтесь! Я все равно не поверю. Я предпочитаю быть дикаркой,
говорить, что думаю, поступать, как мне хочется, чем во имя так называемых
приличий притворяться и говорить неправду.
- Все хорошо в меру. Вы бываете резковаты, особенно для девушки. Немного
выдержки вам не помешает.
- Терпеть не могу кисло-сладких людей, вроде...
- Меня?
- Я этого не сказала, но вы мне кажетесь слишком пресным.
- Значит, Борейко в вашем духе?
