А любовь эта не только не угасала, как он надеялся, а разгоралась все
сильней и сильней. "Она сумасшедшая, это верно, - говорил он себе. - Но
разве от этого она менее обаятельна? Есть ли на свете женщина красивее
ее? Все, что есть самого изысканного и утонченного, все, что только мо-
жет пленять взор, все это в таком изобилии сочетается в мадемуазель де
Ла-Моль!" И воспоминания о минувшем счастье овладевали Жюльеном и разру-
шали все, что с таким трудом воздвигал его рассудок.
Тщетно разум пытается бороться с подобного рода воспоминаниями, - его
мучительные усилия лишь увеличивают их сладостное очарование.
Прошли сутки после того, как Жюльен разбил старинную японскую вазу, и
можно без преувеличения сказать: несчастнее его не было человека на све-
те.
XXI
СЕКРЕТНАЯ НОТА
Ибо все, что я рассказываю, я сам видел; а если, глядя на это, я в
чемлибо и обманулся, то, во всяком случае, я не обманываю вас, рассказы-
вая вам это.
Письмо к автору.
Маркиз позвал Жюльена к себе; г-н де Ла-Моль, казалось, помолодел:
глаза его сверкали.
- Поговорим-ка немного о вашей памяти, - сказал он Жюльену. - Гово-
рят, она у вас замечательная! Способны ли вы выучить наизусть четыре
страницы, а потом отправиться в Лондон и там повторить их? Но в точнос-
ти, слово в слово?
Маркиз раздраженно мял в руках свежий номер "Котидьен", тщетно стара-
ясь скрыть необычайную серьезность, какой Жюльен никогда еще не видал у
него, даже когда дело касалось его процесса с де Фрилером.
Жюльен был уже достаточно опытен и понимал, что должен совершенно
всерьез принимать этот шутливый тон, которым с ним старались говорить.
- Вряд ли этот номер "Котидьен" достаточно занимателен, но если гос-
подин маркиз разрешит, завтра утром я буду иметь честь прочитать его
весь наизусть.
- Как? Даже объявления?
- В точности. Не пропуская ни слова.
- Вы ручаетесь, вы мне обещаете это? - вдруг спросил маркиз с неожи-
данной серьезностью.
- Да, сударь, и разве только страх нарушить обещание мог бы ослабить
мою память.
- Видите ли, я забыл вас спросить об этом вчера. Я не собираюсь зас-
тавлять вас клясться мне, что вы никогда никому не повторите того, что
сейчас услышите, - я слишком хорошо знаю вас, чтобы оскорбить вас таким
подозрением. Я поручился за вас. Вы поедете со мной в один дом, где со-
берутся двенадцать человек. Вы будете записывать в точности все, что
скажет каждый из них.
Не беспокойтесь, это будет не общий неопределенный разговор, все бу-
дут говорить по очереди. Конечно, это не значит, что будет соблюдаться
строгий порядок, - добавил маркиз, снова переходя на легкий, шутливый
тон, который был ему так свойствен. - Пока мы будем беседовать, вы испи-
шете страниц двадцать, потом мы вернемся с вами домой и выкроим из этих
двадцати страниц четыре. И вот эти четыре странички вы мне прочтете
завтра наизусть вместо всего номера "Котидьен". А затем вы тотчас же уе-
дете: вы отправитесь на почтовых и будете разыгрывать из себя молодого
человека, путешествующего ради собственного удовольствия. Ваша задача
будет состоять в том, чтобы ни одна душа вас не заметила. Вы приедете к
очень высокопоставленному лицу. Там уже вам потребуется проявить некото-
рую ловкость. Дело в том, что вам надо будет обмануть всех, кто его ок-
ружает, ибо среди его секретарей, среди слуг его есть люди, подкупленные
нашими врагами; они подстерегают наших посланцев и стараются перехватить
их. У вас будет рекомендательное письмо, но оно, в сущности, не будет
иметь никакого значения.
Как только его светлость взглянет на вас, вы вынете из кармана мои
часы - вот они, я вам даю их на время вашего путешествия. Возьмите их,
чтобы они уже были у вас, а мне отдайте ваши.
Герцог сам соизволит записать под вашу диктовку эти четыре страницы,
которые вы выучите наизусть.
Когда это будет сделано - но никак не раньше, заметьте это себе, - вы
расскажете его светлости, если ему будет угодно спросить вас, о том за-
седании, на котором вы сейчас будете присутствовать.
Я думаю, в дороге вам не придется скучать, ибо между Парижем и рези-
денцией министра найдется немало людей, которые почтут за счастье прист-
релить аббата Сореля. Тогда его миссия будет окончена, и полагаю, что
дело наше весьма затянется, ибо, дорогой мой, как же мы сумеем узнать о
вашей смерти? Ваше усердие не может простираться до того, чтобы самому
сообщить нам о ней.
Отправляйтесь же немедленно и купите себе костюм, - сказал маркиз,
снова переходя на серьезный тон. - Оденьтесь так, как это считалось в
моде, ну, скажем, тому назад два года. Сегодня вечером вы должны иметь
вид человека, мало заботящегося о своей внешности. А в дороге, наоборот,
вы должны быть таким, как обычно. Это вас удивляет? Я вижу, что подозри-
тельность ваша уже угадала? Да, друг мой, одно из почтенных лиц, чью
речь вы услышите, вполне способно сообщить кое-кому некоторые сведения,
а потом вас отлично могут попотчевать опиумом на каком-нибудь гостепри-
имном постоялом дворе, где вы остановитесь поужинать.
- Уж лучше дать тридцать лье крюку, - сказал Жюльен, - и не ехать
прямой дорогой. Я полагаю, речь идет о Риме...
У маркиза сделался такой надменный и недовольный вид, какого Жюльен
не видал у него со времени Бре-ле-о.
- Об этом, сударь, вы узнаете, когда я сочту уместным сообщить вам
это. Я не люблю вопросов.
- Это был не вопрос, - горячо возразил Жюльен. - Клянусь вам, сударь,
я просто думал вслух, я искал про себя наиболее безопасный путь.
- Да, похоже на то, что ваши мысли витали где-то очень далеко. Не за-
бывайте, что посланник, да еще в ваши годы, ни в коем случае не должен
производить впечатление, что он посягает на чье-то доверие.
Жюльен был чрезвычайно смущен - действительно, он сглупил. Его само-
любие пыталось найти оправдание и не находило его.
- И учтите еще, - добавил г-н де Ла-Моль, - что стоит только человеку
сделать глупость, как он пытается тотчас же сослаться на свои добрые на-
мерения.
Час спустя Жюльен уже стоял в передней маркиза; вид у него был весьма
приниженный; на нем был старомодный костюм с галстуком сомнительной бе-
лизны, он был похож на забитого сельского учителя.
Увидя его, маркиз расхохотался, и только после этого Жюльен получил
полное прощение.
"Уж если и этот юноша предаст меня, - думал г-н де Ла-Моль, - то кому
можно довериться? А когда действуешь, неизбежно приходится кому-нибудь
доверяться. У моего сына и у его достойных друзей такой же закваски, как
он, смелости и верности хватило бы на сто тысяч человек: если бы приш-
лось драться, они бы пали на ступенях трона и способны были бы на все...
но только не на то, что необходимо в данную минуту. Черт побери, да раз-
ве среди них найдется хоть один, который мог бы выучить наизусть четыре
страницы текста и проехать сотню лье, не попавшись? Норбер сумеет пойти
на смерть, как и его предки, но ведь на это способен и любой рекрут..?"
И маркиз впал в глубокую задумчивость. "Да и на смерть пойти, пожа-
луй, этот Сорель тоже сумеет не хуже его", - подумал он и вздохнул.
- Ну, едем, - сказал маркиз, словно пытаясь отогнать неприятную
мысль.
- Сударь, - сказал Жюльен, - покуда мне поправляли этот костюм, я вы-
учил наизусть первую страницу сегодняшнего номера "Котидьен".
Маркиз взял газету, и Жюльен прочел на память все, не сбившись ни в
одном слове. "Превосходно, - сказал себе маркиз, который в этот вечер
сделался сущим дипломатом. - По крайней мере юноша не замечает улиц, по
которым мы едем".
Они вошли в большую, довольно невзрачного вида гостиную, частью отде-
ланную деревянными панелями, а местами обитую зеленым бархатом. Посреди-
не комнаты хмурый лакей расставлял большой обеденный стол, который затем
под его руками превратился в письменный при помощи громадного зеленого
сукна, испещренного чернильными пятнами, - рухляди, вытащенной из како-
го-нибудь министерства.
Хозяин дома был высоченный, необыкновенно тучный человек; имя его ни
разу не произносилось; Жюльен нашел, что своей физиономией и красноречи-
ем он похож на человека, который всецело поглощен своим пищеварением.
По знаку маркиза Жюльен примостился в самом конце стола. Дабы соблюс-
ти подобающий вид, он принялся чинить перья. Украдкой он насчитал семь
собеседников, однако он видел только спины их. Двое из них, казалось,
держали себя с г-ном де Ла-Молем как равные, остальные обращались к нему
более или менее почтительно.
Вошел без доклада еще какой-то господин. "Странно! - подумал Жюльен.
- Здесь даже не докладывают о том, кто входит. Или эта мера предосторож-
ности ради моей особы?" Все поднялись с мест, приветствуя вошедшего. У
него были те же весьма почетные ордена, как и у тех троих, кто уже при-
сутствовал в гостиной. Говорили совсем тихо. Жюльен мог судить о новоп-
рибывшем, руководясь только чертами его лица и его фигурой. Он был ни-
зенький, коренастый, краснощекий, в его поблескивающих глазках нельзя
было прочесть ничего, кроме злости дикого кабана.
Появившаяся почти немедленно вслед за ним другая особа, совсем иного
вида, сразу отвлекла внимание Жюльена. Это был очень высокий, чрезвычай-
но худой человек; на нем было надето три или четыре жилета. Взгляд у не-
го был благожелательный, манеры учтивые.
"Вылитый епископ Безансонский", - подумал Жюльен. Человек этот был
духовного звания; ему можно было дать лет пятьдесят - пятьдесят пять, и
вид у него был поистине святоотческий.
Вошел молодой епископ Агдский, и на лице его изобразилось крайнее
удивление, когда он, обводя взглядом присутствующих, наткнулся на
Жюльена. Он ни разу не говорил с ним со времени крестного хода в
Бре-ле-о. Его удивленный взгляд смутил и рассердил Жюльена. "Ну, что
это! - говорил он себе. - Неужели то, что я знаю человека, вечно будет
для меня камнем преткновения? Все эти важные особы, которых я никогда в
жизни не видал, нисколько меня не смущают, а взгляд этого молодого епис-
копа леденит меня. Надо сознаться, я действительно какое-то ужасно
странное и несчастное существо".
Небольшой человек с чрезвычайно черной шевелюрой шумно вошел в гости-
ную и заговорил сразу, едва показавшись в дверях: лицо у него было жел-
тое, он немного смахивал на сумасшедшего. Как только появился этот невы-
носимый болтун, гости стали сходиться кучками, по-видимому, для того,
чтобы спастись от неприятности слушать его.
Удаляясь от камина, группы беседующих постепенно приближались к
дальнему концу стола, где сидел Жюльен. Положение его становилось все
более и более затруднительным, ибо в конце концов какие бы усилия он ни
прилагал, он не мог не слышать, и, как ни мал был его опыт, он, конечно,
понимал всю важность того, о чем здесь говорили безо всяких обиняков; а
уж, несомненно, все эти высокопоставленные особы, которых он здесь ви-
дел, были весьма заинтересованы в том, чтобы все это осталось в глубокой
тайне!
Жюльен уже очинил по крайней мере десятка два перьев, хоть и старался
делать это как можно медленней; прикрывать свое замешательство при помо-
щи этого занятия больше не было возможности. Тщетно он пытался уловить
какое-нибудь приказание в глазах г-на де Ла-Моля; маркиз забыл о нем.
"То, что я делаю, совершенно нелепо, - рассуждал Жюльен, продолжая
чинить перья, - но эти люди со столь заурядными физиономиями, которые,
по собственному ли почину или будучи кем-то уполномочены, замышляют та-
кие дела, должны быть весьма и весьма настороже. В моем злосчастном
взгляде, наверно, сквозят недоумение и недостаток почтительности, и это,
разумеется, должно их раздражать. А если я буду все время сидеть, опус-
тив глаза, у меня будет такой вид, будто я стараюсь не пропустить ни од-
ного их слова".
Его замешательство дошло до крайних пределов; он слышал весьма удиви-
