явиться к ней, поднявшись по садовой лестнице, как она ему написала, она
станет его возлюбленной. Но вряд ли когда-нибудь такие любовные речи
произносились столь холодным и учтивым тоном.
Свидание это до сих пор было совершенно ледяным. Поистине, к такой
любви можно было проникнуться омерзением. Какой поучительный урок для
молодой опрометчивой девицы! Стоило ли рисковать всей своей будущностью
ради такой минуты?
После долгих колебаний, которые постороннему наблюдателю могли бы по-
казаться следствием самой несомненной ненависти, - с таким трудом даже
твердая воля Матильды преодолевала естественные женские чувства, стыдли-
вость, гордость, - она, наконец, заставила себя стать его любовницей.
Однако, сказать правду, эти любовные порывы были несколько надуманны.
Страстная любовь была для нее скорее неким образцом, которому следовало
подражать, а не тем, что возникает само собой.
Мадемуазель де Ла-Моль считала, что она выполняет долг по отношению к
самой себе и к своему возлюбленному. "Бедняжка проявил поистине безуп-
речную храбрость, - говорила она себе, - он должен быть осчастливлен,
иначе это будет малодушием с моей стороны". Но она с радостью согласи-
лась бы обречь себя на вечные мучения, только бы избежать этой ужасной
необходимости, которую она сама себе навязала.
Несмотря на страшное насилие, которому она себя подвергла, Матильда
внешне вполне владела собой.
Никакие сожаления и упреки не омрачили этой ночи, которая показалась
Жюльену скорее необычайной, чем счастливой. Какая разница, боже мой, с
тем последним свиданием, с теми сутками, которые он провел в Верьере!"
Эти прекрасные парижские правила хорошего тона ухитрились испортить все,
даже самую любовь!" - говорил он себе, что было весьма несправедливо.
Этим размышлениям он предавался в одном из огромных шкафов красного
дерева, куда его заставили спрятаться, как только послышалось движение в
соседних покоях, занимаемых г-жой де Ла-Моль. Матильда отправилась с ма-
терью к мессе, горничные ушли, и Жюльену удалось выскользнуть незаметно,
прежде чем они вернулись и приступили к уборке комнат.
Он отправился верхом в Медонский лес; он ехал шагом и выбирал самые
уединенные места. Он чувствовал себя скорее изумленным, чем счастливым.
Радость, временами охватывавшая его, была подобна радости юного подпору-
чика, которого за какой-нибудь удивительный подвиг главнокомандующий
сразу производит в полковники, - он чувствовал себя вознесенным на недо-
сягаемую высоту. Все то, что накануне стояло высоко над ним, теперь ока-
залось рядом или даже значительно ниже. Счастье Жюльена вырастало ма-
ло-помалу, по мере того, как оно отдалялось от него.
Если в душе Матильды не пробудилось никакой нежности, это объясня-
лось, как это ни странно, тем, что она во всем своем поведении с ним по-
виновалась предписанному себе долгу. В событиях этой ночи для нее не бы-
ло ничего неожиданного, кроме горя и стыда, которые охватили ее, вместо
того упоительного блаженства, о котором рассказывается в романах.
"Уж не ошиблась ли я? Да люблю ли я его?" - говорила она себе.
XVII
СТАРИННАЯ ШПАГА
I now mean to be serious, - it is time,
Since laughter now-a-days is cleem'd too serious.
A jest at Vice by Virtue's cali'd a crime
Don Juan, c. XIII, st. [29]
К обеду она не вышла. Вечером она появилась на минутку в гостиной, но
даже не взглянула на Жюльена. Такое поведение показалось ему странным.
"Впрочем, - подумал он, - надо признаться, все эти правила высшего света
известны мне только по самым обыденным вещам, которые я наблюдаю изо дня
в день. Конечно, она потом мне все это объяснит". Однако его снедало
ужасное любопытство, и он вглядывался в выражение лица Матильды; он не
мог не признаться себе, что оно было черствое и злое. Ясно, что это была
совсем не та женщина, которая прошлой ночью предавалась, или делала вид,
что предается, восторгам любви, слишком, пожалуй, преувеличенным, чтобы
можно было поверить в их искренность.
И на другой день и на третий - все та же неизменная холодность с ее
стороны; она не смотрела на него, она совершенно не замечала его при-
сутствия! Жюльен, охваченный мучительным беспокойством, чувствовал себя
теперь за тридевять земель от тех победоносных ощущений, которые только
и воодушевляли его в тот первый день. "Уж не сожалеет ли она о том, что
сошла с пути добродетели? - думал Жюльен. Но такое предположение каза-
лось ему чересчур мещанским в отношении гордой Матильды.
"В обычном житейском обиходе она совсем не признает религии, - рас-
суждал он. - Она просто считает ее полезной в интересах своей касты.
А может быть, она просто по женской слабости раскаивается в том, что
совершила такой непоправимый шаг". Жюльен полагал, что он первый ее воз-
любленный.
"Однако, - говорил он себе через несколько минут, - я, признаться, не
замечаю в ее поведении ни малейшей наивности, никакого простосердечия
или нежности. Никогда еще она не была так похожа на королеву, сошедшую с
трона. Уж не презирает ли она меня? На нее это похоже: ведь она способ-
на, вспомнив о моем низком происхождении, раскаяться в том, что сдела-
ла".
В то время как Жюльен, ослепленный ложными представлениями, почерпну-
тыми из книг и из верьерских воспоминаний, лелеял в своем воображении
образ нежной возлюбленной, забывшей о своем существовании с того момен-
та, как она составила счастье своего возлюбленного, возмущенное тщесла-
вие Матильды яростно восставало против него.
Так как ей за эти два месяца ни разу не приходилось скучать, она пе-
рестала бояться скуки - и таким образом Жюльен, нимало того не подозре-
вая, утратил свое самое важное преимущество.
"Итак, у меня теперь есть повелитель, - говорила себе м-ль де
Ла-Моль, в смятении расхаживая взад и вперед по комнате. - Он полон бла-
городства. Это, конечно, очень мило, но если только я чем-нибудь всерьез
задену его тщеславие, он отомстит мне, разгласив наши отношения". Вот уж
поистине несчастье нашего века: даже самые отчаянные сумасбродства не
излечивают от скуки. Жюльен был первым увлечением Матильды. И в то время
как подобное обстоятельство даже у самых черствых натур пробуждает в ду-
ше сладостные иллюзии, она вся была поглощена самыми горькими размышле-
ниями.
"Он приобрел надо мной огромную власть, ибо его господство основано
на страхе. Он может покарать меня чудовищно, если я выведу его из терпе-
ния". Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить Матильду обру-
шиться на Жюльена, ибо основным качеством ее натуры была смелость. Ничто
так не могло оживить ее и излечить от постоянно повторяющихся приступов
скуки, как мысль, что она ставит на карту всю свою жизнь.
На третий день, видя, что м-ль де Ла-Моль упорно не желает глядеть на
него, Жюльен, явно вопреки ее желанию, пошел вслед за нею после обеда в
бильярдную.
- Сударь, вы изволили, по-видимому, вообразить, - сказала она с еле
сдерживаемым гневом, - что вы приобрели надо мной какие-то особенные
права, если, вопреки моему желанию, выраженному как нельзя более ясно,
вы пытаетесь заговорить со мной?.. Известно ли вам, что никто в мире не
осмеливался еще на подобную дерзость?
Нельзя представить себе ничего более смешного, чем разговор этих двух
любовников; сами того не замечая, они воспламенились друг к другу самой
яростной ненавистью. Так как ни один из них не отличался терпением, а
вместе с тем оба привыкли держать себя прилично, они, не тратя лишних
слов, очень скоро заявили друг другу, что между ними все кончено.
- Клянусь вам, все, что было, навсегда останется нерушимой тайной, -
сказал Жюльен. - И позволю себе добавить, что отныне я никогда не сказал
бы вам ни слова, если бы только ваша репутация не пострадала от такой
чересчур заметной перемены.
Он почтительно поклонился и ушел.
До сих пор он без особого усилия подчинялся тому, что считал своим
долгом; он ни минуты не думал, что серьезно влюблен в м-ль де Ла-Моль.
Безусловно, он не был влюблен в нее три дня тому назад, когда его спря-
тали в большой шкаф красного дерева Но все мигом изменилось в его душе,
как только он увидел, что они поссорились навеки.
Его безжалостная память сейчас же принялась рисовать ему все малейшие
подробности той ночи, которая на самом деле оставила его совершенно хо-
лодным.
Через день после их объяснения и разрыва Жюльен ночью чуть не сошел с
ума, вынужденный признаться себе, что любит м-ль де Ла-Моль.
Какая ужасная внутренняя борьба поднялась в его душе вслед за этим
открытием! Все чувства его точно перевернулись.
Прошла неделя, и вместо того, чтобы гордо не замечать г-на де Круазе-
нуа, он уже готов был броситься ему в объятия и разрыдаться у него на
груди.
Свыкнувшись со своим несчастьем, он обрел в себе силы проявить немно-
го здравого смысла и решил уехать в Лангедок. Он уложил свой дорожный
сундук и отправился на почтовый двор.
Он чуть не лишился чувств, когда на почтовой станции ему сказали, что
по счастливой случайности есть место назавтра в тулузской почтовой каре-
те. Он заплатил за это место и вернулся в особняк де Ла-Моля, чтобы со-
общить маркизу о своем отъезде.
Господина де Ла-Моля не было дома. Жюльен, едва живой, отправился в
библиотеку подождать его. Что сталось с ним, когда он увидел там м-ль де
ЛаМоль!
При виде его на лице ее выразилась такая явная злоба, что никаких
сомнений в том, что это относилось к нему, быть не могло.
Растерявшись от неожиданности, Жюльен в порыве горя не удержался и
сказал ей кротким голосом, идущим из глубины души:
- Так, значит, вы меня больше не любите?
- Я в себя не могу прийти от ужаса, что отдалась первому встречному,
- сказала Матильда и от злости на себя залилась слезами.
- Первому встречному? - вскричал Жюльен и бросился к старинной сред-
невековой шпаге, которая хранилась в библиотеке как редкость.
Невыносимая мука, охватившая его в тот миг, когда он заговорил с м-ль
де Ла-Моль, казалась свыше его сил, но когда он увидел, что она плачет
от стыда, его страдание усилилось во сто крат. Он почувствовал бы себя
счастливейшим из людей, если бы мог убить ее тут же на месте.
В ту минуту, когда он с некоторым усилием вытащил шпагу из старинных
ножен, Матильда, обрадованная столь необычайным ощущением, гордо шагнула
к нему навстречу: слезы ее мгновенно высохли.
Внезапно у Жюльена мелькнула мысль о маркизе де Ла-Моле, его благоде-
теле - "Я едва не убил его дочь! - подумал он, - Какой ужас! - И он хо-
тел было уже швырнуть шпагу. "Конечно, она сейчас покатится со смеху при
виде такого мелодраматического жеста", - подумал он, и эта мысль вернула
ему все его самообладание. Он внимательно поглядел на лезвие старой шпа-
ги, словно исследуя, нет ли на ней ржавчины, затем вложил ее снова в
ножны и с невозмутимым спокойствием повесил на прежнее место, на бронзо-
вый золоченый гвоздь.
Все эти его движения, которые к концу стали чрезвычайно медленными,
длились с добрую минуту. М-ль де Ла-Моль смотрела на него с удивлением.
"Итак, я была на волосок от смерти; меня чуть не убил мой любовник!" -
думала она.
И мысль эта перенесла ее в далекие, чудесные времена Карла IX и Ген-
риха III.
Она стояла неподвижно перед Жюльеном, который только что повесил шпа-
гу на место, и смотрела на него, но в глазах ее уже не было ненависти.
Надо признаться, она была поистине обольстительна в эту минуту, и уж, во
всяком случае, про нее никак нельзя было сказать, что она похожа на па-
рижскую куклу. Это выражение в устах Жюльена означало как раз то, что
больше всего претило ему в парижанках.
"Как бы мне опять не поддаться своей слабости к нему! - подумала Ма-
тильда. - Тут-то он уж, наверно, и вообразит себя моим повелителем и
господином, стоит только уступить ему, да еще сразу после того, как я
