Нет. Эту мысль я запечатал большой тяжелой пломбой и изо всех сил задумался об... апельсинах. Окрестности на меня так действовали или нимфа распустила чары? Или наблюдалось что-то вроде самовнушения? В любом случае Тимея пыталась расслабить меня, размягчить, настроить на чувственный лад, подготовить к своему появлению.
Да уж не паранойя ли у меня началась? И верное ли тут слово "началось"? Может быть, я просто чего-то недопонимал? Или вообще мои мысли мне не принадлежали?
А деревья вдруг исчезли. И мы оказались на покатом лугу, по которому бежал ручей. Я ошарашенно оглядывался по сторонам, совершенно сраженный буйством запахов и цветов, количеством разноцветных бабочек всевозможных размеров. От ароматов закружилась голова... Я отчаянно пытался ухватиться хоть за какое-нибудь напоминание, что все не просто так, что на меня влияют...
- Унылик! Где Фриссон и Жильбер?
Тролль в ответ только зарычал, но все же указал на берег речушки. Я посмотрел туда, потом пригляделся повнимательнее. То, что я с первого взгляда принял за рощицу, на самом деле никакой рощицей не было. Там росли молодые деревца, но росли они настолько тесно, что между их стволами не смог бы протиснуться даже самый худенький человек. Конечно, Фриссон был не очень худенький, но Тимея и это предусмотрела: стволы деревьев обвивали лианы, и в результате получилась просто замечательная клетка. Выше, футах в восьми от земли, ветви деревьев изгибались практически под прямым углом, как я и думал, и давали тень, защищавшую пленников от палящего солнца. Речушка протекала так, что и с водой у них не возникало проблем. Но в реке плавали громадные ядовито пахнущие цветы, так что мои друзья с каждым глотком воды, видимо, переполнялись чувственностью и соответствующими желаниями. Я подумал о силе феромонов и о том, как трудно бедняге Жильберу выдерживать подобный натиск на его целомудрие.
Да, ему было худо, я угадал верно. Он стоял на коленях в углу "клетки" лицом к деревьям, уцепившись руками за стволы. Он молился. Глаза сквайра были закрыты, губы беззвучно шевелились, по лицу сбегали струйки пота.
Перегрелся, конечно. Ну разумеется, вон какой бледный.
Так. А Фриссон где?
Вон он, лежит па земле ничком - не человек, а куча тряпья. Последний раз такую жалкую кучку я видел после того, как затопило магазин вторсырья. Он лежал так неподвижно, что мне стало страшно. Но подойдя поближе, я услышал, что поэт стонет. Это меня немного успокоило.
- Фриссон! Жильбер! - окликнул я друзей. - Мы пришли, чтобы вытащить вас оттуда. Фриссон вскочил на ноги.
- Господин Савл!
Жильбер резко обернулся.
- Чародей! Ты - наше спасение! Вытащи нас из этой клетки!
- Именно этого и жажду всей душой, - заверил я товарищей. Я ухватился за одну из лиан и потянул ее на себя. - На самом деле, - заключил я, - не такие уж они крепкие, Жильбер. Срежь одну мечом и...
- У меня нет меча.
- А? - изумленно переспросил я и уставился на ножны. Они, конечно, были пусты.
Жильбер покраснел и опустил глаза.
- Ведьма... Она отняла у меня меч, когда я отвернулся.
Как я его понимал! Бедняга, он отвел глаза и, изо всех сил сражаясь с собственным либидо, пытался прогнать из своей памяти образ соблазнительной красотки. Я кивнул.
- Готов поспорить, в свое время она и рыцарей разоружала. Тут нечего стыдится. Ну ладно. Это не меч, но тоже сгодится.
С этими словами я вынул из кармана свой складной нож и вонзил его в лиану.
А она как закричит!
Я отдернул руку с ножом - так, словно только что резанул кабель под током.
- Мамочки! - прошептал я в страхе. - Да она и вправду живая.
- Конечно, живая, - жалобно проговорил Фриссон. - А разве все лианы и деревья не живые?
- Да живые, живые, - буркнул я. - Только они боли не чувствуют. - Я на самом деле следил за публикациями и еще ни разу не встречал сообщений, что у растений обнаружили нервную систему. - И уж конечно, они не вопят!
- Здесь, на острове у нимфы, все растения имеют голоса, - вздохнул Фриссон. - Даже камни, и те ей обо всем докладывают! Вот так она и узнала, что мы приближаемся к острову.
- Вот как? - удивился я.
- Да, - кивнул Фриссон. - Она явилась перед нами, выйдя из-за занавеса листвы, - так, словно соткалась из воздуха. На ней было платье цвета се кожи, но оно было из тончайшего бархата - такого нежного, что он сам, казалось, умолял себя погладить... приласкать... - Поэт часто дышал.
- Поэт, избавь меня!.. - простонал Жильбер.
Но Фриссон его не слышал. Он смотрел в недавнее прошлое и жаждал, чтобы оно стало настоящим. Все его желания были написаны у него на лице.
- Она вышла из-за деревьев, и каждое ее движение было приглашением к танцу, который заканчивается соединением тел, когда бедро прижимается к бедру, а грудь к груди... "Добро пожаловать, странники, - сказала она. - Не погостите ли у меня немного?"
- А я не мог глаз отвести, - прошептал Жильбер и, мучаясь от стыда, уронил голову на грудь.
- А я и не хотел, - поспешно возобновил рассказ Фриссон. - Мне хотелось одного - смотреть и смотреть на нее, вдыхать аромат ее тела, коснуться ее... а она подходила все ближе... ближе... она погладила меня по щеке и прошептала: "Ну, так пойдемте со мной". "Куда угодно", - ответил я в тот же миг, а она рассмеялась чудесным гортанным смехом. Пальчик ее огнем жег мою щеку, потом огонь скользнул к моим губам, но тут же угас - она отдернула руку, отвернулась и пошла к лесу. Я пошел за нею на ватных ногах, чувствуя себя нескладным и неуклюжим. Она шла впереди, и я ничего не видел перед собой, кроме ее покачивающихся бедер.
Но вот она замедлила шаг, обернулась, нахмурилась, посмотрела на моего друга Жильбера и говорит: "Пойдем же со мной и ты, прекрасный чужеземец". "Нет. - Жильбер отвел глаза. - Я дал клятву никогда в жизни не прикасаться к женщине". "Но ты и не нарушишь клятвы, - возразила она, - ибо я не женщина, а нимфа". "Ты - воплощение соблазна, - сказал сквайр, - а я дал обет безбрачия". "Ну разве можно таким молодым людям давать такие страшные клятвы, - нимфа почти мурлыкала. - Пойдем со мной, и ты узнаешь, почему тебе не надо было давать такую клятву!" "Я верен данному слову!" - крикнул сквайр и отвернулся от нимфы. Я по ее глазам понял - она разозлилась, но скрыла это. Но вот она отвернулась и снова пошла вперед, покачивая бедрами, и я как зачарованный пошел за ней. Но она подошла к Жильберу и так быстро оказалась прямо перед ним, что он не успел отвернуться. Он отпрянул, словно она ударила его. А нимфа шагнула ближе... Он опять шагнул назад, а она опять - ближе. Так и пошло. Он пятился, она наступала, а я шел за ней. Стыдно мне теперь говорить об этом, но я не понимал, из-за чего так страдает мой друг. Для меня не существовало ничего, кроме грациозной, стройной спинки, этих покачивающихся бедер, и... - Фриссон сглотнул слюну, - и моей мечты о том, что прячется под ее облегающей юбкой.
Какое мастерское описание! Лучше любого порнофильма!
- Значит, она повела вас в свой дом?
- Нет. Она вдруг обернулась ко мне, а я вижу: Жильбер сразу же остановился и быстренько отвернулся. Нимфа поманила меня, и я с радостью бросился к ней, но она отступила в сторону, и я проскочил мимо нее. Я повернулся, а она - бежать. Я бросился за ней, но тут между нами встала эта стена из деревьев, и я только бился об нее и рыдал о своей потере. А потом меня словно обдало жаркой волной - и тут же все исчезло...
Жильбер стонал и не открывал глаз.
- ...А потом сладкие, пухлые губы на краткий миг коснулись моей руки. "Сидите тут, - сказала нимфа, - покуда вы мне не понадобитесь. Одна игрушка у меня уже есть. Буду играть, пока не заиграю его до смерти. Мне с ним надо наиграться, и тогда я займусь вами. Молитесь же, чтобы он поскорее утолил мою страсть". Я закричал, бросился к частоколу и чуть не сломал себе плечо, но она только рассмеялась... Зашуршала листьями - и она исчезла.
- Я умолял его не молиться! - хриплым голосом проговорил Жильбер.
- Правда, умолял? - обернувшись к нему, спросил Фриссон. - Я ничего не слышал. Я ничего не чувствовал, кроме жестокой утраты. Я закрывал глаза и вызывал воспоминания о нимфе.
- В общем, она тебя сцапала, - заключил я. - Но она вас хотя бы кормила?
- Увы, не она сама - какой-то лающий монстр. Говорить не умеет, только жутко воняет мускусом.
Как интересно - у нимфы имелась охрана. Судя по всему, растение, но какое? Да что толку сейчас от классификации? Я глянул на Унылика и решил, что наши с нимфой шансы, пожалуй что, равны, ведь на нашей стороне Фриссон, который будет снабжать меня стишками.
- Не люблю кому бы то ни было причинять боль, но надо же вас как-то вытащить. Откуда вы вошли в эту клетку? В каком месте деревья сомкнулись?
- Вон в том, - указал Жильбер. - Я хорошо помню: я ведь, как только понял, что деться мне некуда, сразу отвернулся, чтобы только не видеть похотливую ведьму, и тогда уставился на дерево с раздвоенным стволом.
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Жильбер. Стволы были искривлены так, словно являли собой мужское и женское тела, слившиеся в любовном экстазе. Подул ветер, и я явственно увидел их движения. И как это Жильбер не углядел?
А так, что Жильбер - чистая душа, а я - старый распутник. А уж фрукты, растущие на этом дереве, мне и вообще представились воплощением чувственности - сдвоенные набухшие шары, немного удлиненные - так просто было увидеть в них анатомические детали человеческого тела... кожица у фруктов была такая нежная, такая мягкая, ее так хотелось погладить. Я тряхнул головой. Вот уж распутник, так распутник!
- Вы, надеюсь, не ели эти фрукты? - опасливо спросил я.
- Я пробовал сорвать один, - ответил Жильбер, - но только я протянул руку, как фрукт отскочил, и теперь до него не дотянуться.
- Кокетничает, - пробормотал я. Я ведь знал, что деревья тоже обладают сексуальностью. - Ладно. Если дверь с другой стороны, дайте-ка я погляжу, как она закрывается.
И я отправился к другому краю клетки. На ее крыше ветки густо поросли листвой. Я самым внимательным образом осмотрел углы. И конечно, нашел то, что искал. К угловому стволу дерева почти вплотную примыкала лиана толщиной с само дерево. Лиана выпустила множество отростков, и они скрепили ее со стволом. Отростки были крепкие на вид. Я растерянно смотрел на них.
- Терпеть не могу причинять боль живому существу...
- Не надо! - быстро вмешался Фриссон. - Я подожду. Я с радостью подожду, я готов ждать хоть тысячу дней, лишь бы только она пришла и попросила, чтобы я развлек ее!
- Как ты можешь! - вскричал Жильбер. - Неужели ты готов сам броситься в объятия греха, лживый ты человек!
- Я - поэт, - напыщенно заявил Фриссон. - Ты говоришь о каком-то грехе, но стоит мне только представить это великолепное создание, как всякие слова теряют значение.
- Но эти слова много значат для меня! - Жильбер бросился ко мне, вцепился в лианы, яростно сотряс их. Была бы у него воля, он бы сейчас мог сдвинуть с места тонн пять. Жильбер, кстати говоря, кое-чего добился - лианы запищали.
- Прекрати! - крикнул я. - Им же больно!
- Какая тут боль, когда речь идет о целомудрии! - взревел Жильбер. - Да и вообще, что такое боль какого-то растения? Ответь, ради Бога!
- Именно ради Бога я тебе и отвечу! - заорал я. - Я-то думал, ты христианин!
Жильбер окаменел и уставился на меня.
- Он самый и есть!
- В таком случае скажи, разве в перечне заповедей у тебя не значится милосердие? Разве не столь же важно не причинять вреда живым существам, как и отказаться от секса?
- Нет, - ответил Жильбер, - потому что секс... - он произнес это слово и вздрогнул, - секс - одно из средств, благодаря которым мы причиняем друг другу боль и страдаем сами. Лишить женщину девственности - это значит причинить ей очень сильную боль, это значит - похитить ее драгоценное сокровище, разбить ее сердце. Поэтому испытывает боль и мужчина, вступая в связь против воли, хотя и не догадывается об этом. Даже связь с женщиной, которая уже не девственница, все равно приносит ей боль, и мужчина, ранее бывший в связи с женщиной, всякий раз испытывает боль. Это происходит независимо от того, понимают они это или нет. Это же значит, что тобой пользуются, тебя эксплуатируют!
