Я вернулся к друзьям, непонимающе качая головой.
- Ты все верно сказала, Анжелика. Дома никого нет.
Фриссон восторженно хлопнул в ладоши.
- Восхитительно! Так давайте пойдем дальше!
- Ага. - Я утвердительно качнул головой. - Давайте.
Мы прошли мимо пограничного домика, а я все думал... терпеть не могу нерешенных загадок. Но знать, что кто-то где-то лежит больной и некому о нем позаботиться, прямо-таки невыносимо. Правда, ведьму-пограничницу могли просто увезти на лечение, а замену еще не прислать. В общем, я отбросил сомнения и поспешил за Жильбером к лесу.
И вскоре услышал стон с другой стороны тропы.
ГЛАВА 10
Я не сразу разобрал, от чего стонали - от боли или от страха. Скорее всего - и от того, и от другого сразу. Так или иначе, я не мог пройти мимо и остановился. Жильбер и Фриссон застыли как вкопанные, пристально вглядываясь в тень под деревьями.
- Что там, господин Савл? - спросил Фриссон. - Что-то шевелится?
- Может быть, и ничего, - ответил я. - Судя по звуку, я бы сказал, что там кто-то настолько хилый, что способен только валяться без сил.
Услышав эти слова, Жильбер обернулся, нахмурился и сказал:
- Это не наше дело, господин Савл.
- Всякий, кому худо, - это мое дело, - выкрикнул я. - Люди - это тебе не острова какие-нибудь. А я-то думал, что ты христианин, Жильбер.
- Воистину христианин! - оскорбленно воскликнул сквайр.
- Тогда вспомни притчу о добром самаритянине.
- Тому самаритянину ничего не грозило, - боязливо вставил. Фриссон.
- Он мудро рассуждает, господин Савл. - Голос Анжелики прозвучал так, словно воздух стал разреженным. - Это может быть опасно.
- Не бойтесь. Такая мелочь нас надолго не задержит, - успокоил я своих спутников, шагнул в тень, раздвинул ветки концом посоха и чисто случайно выставил его так, словно собирался вступить в поединок. - Ну-ка поглядим, что тут такое.
Мы все шагнули вперед, и тут Анжелика крикнула:
- Опасность!
Я тоже почувствовал опасность - а может быть, всего-навсего запах болезни. "Ну, мой ангел-хранитель! Ты рядом?"
Еще шаг, и я вышел на опушку... У подножия отвесной скалы я увидел два самых отвратительных создания, каких только можно было себе представить... В ощерившихся пастях желтели клыки, на мордах, обтянутых красноватой кожицей, полыхали злобные глазки. На спинах топорщились крылья, похожие на крылья летучих мышей. Пальцы тварей заканчивались острыми когтями, ноги - острыми копытами. Я похолодел. От одного взгляда на них можно было обмереть. А еще этот мерзкий серный аромат, да и вся атмосфера зла, их окружающая...
А они причмокивали и дергали своими когтистыми пальцами - комок из грязных лохмотьев и живой плоти, жмущийся к скале. Я набрал в легкие побольше воздуха и напомнил себе: "Галлюцинация!"
И между прочим, зря я так глубоко вдохнул: я отчетливо уловил, как пахло от той несчастной, которую терзали демоны. Запашок определенно был тот самый, что в дальней комнатушке пограничного домика.
Увидев меня, несчастная в отчаянии протянула руку.
- Помоги! Добрый путник, помоги мне!
Демоны раздраженно обернулись и, взвыв, бросились ко мне.
От страха я чуть было не окаменел, но натренированные рефлексы заставили меня отпрыгнуть в сторону и при этом нанести удар тому из гадов, что оказался ближе. Ударить я его ударил, но сам вскрикнул от боли - ох, и твердым же он оказался! И не только твердым, а еще и горячим - кончики пальцев сильно обожгло, а носок ботинка обуглился.
Демон зарычал и, глотая ртом воздух, развернулся. Но тут перед ним возник Жильбер. Воздев свой меч, словно крест, он заорал:
- Берегись! Ступай прочь, во имя Христа! Оба демона растерялись. А я с болезненной уверенностью сознавал, что единственная защита Жильбера - это его полная, доходящая до идиотизма душевная чистота и сила бесповоротной веры. Если бы что-либо подобное затеял я, демоны просто-напросто разорвали бы меня на куски.
Даже Унылик попятился, а Фриссон спрятался за него. Призрак Анжелики подплыл поближе к Фриссону, весь светясь от праведного гнева.
- Убирайтесь отсюда, во имя всего святого! Берегитесь и ступайте прочь!
Теперь отступили демоны - отступили, но не ушли. Я понимал, что они скоро очухаются. Ведь в конце концов они трудились над своей добычей.
И тут я вспомнил о больной.
Я подошел к куче лохмотьев.
- Что с тобой?
Из лохмотьев высунулась скрюченная рука и немного отодвинула назад капюшон. Сверкнули красные глаза.
- О, больно мне! - Старуха прижала руку к животу. - Просто раздирает меня изнутри. Уж я столько заклинала-перезаклинала эту боль, а она сжирает меня, бедную! Ой, помираю я!
Демоны, как по команде, шагнули к своей жертве, хихикая от радости.
- Назад! - крикнул Жильбер.
Я был готов поклясться: ему ни капельки не страшно. За его спиной полыхал гневом призрак Анжелики. Демоны злобно взвыли, но все же отступили.
- Они заберут меня, - стонала старуха. - Они утащат меня в Ад!
Мне было и жалко ее, и страшно. Я взял себя в руки и возгласил:
- Нет, они не сделают этого! Это противоречит закону! Покайся! Будь ты даже злодей из злодеев - покайся в последнюю секунду и попадешь в Царство Небесное!
- А потом будешь веками томиться в Чистилище! - добавила ведьма, постанывая. - Но раз ты так говоришь... Ведь муки когда-нибудь прекратятся...
Демоны взревели от злости и в два прыжка оказались впереди Жильбера и Анжелики. Одному из них удалось толкнуть меня и повалить на землю. Удар ублюдка оказался так силен, что я чуть не потерял сознание от боли. Отвратительная рожа беса повисла надо мной, он открыл пасть. Меня сковал страх... но тут я услышал, как кричит старая ведьма - ее крик придал мне силы.
- Ангел! - закричал я. - Между прочим, я сейчас пытаюсь поработать за тебя! Это в твоих интересах! Убери отсюда этих страшилищ!
Прогремел раскат грома, и маленькую полянку залил ослепительный свет.
- Пусть будет так! - прозвучал голос ангела, сотрясая окрестности. - Меня умолил смертный, осмелившийся свершать Божие деяние! Ступайте прочь, бесчестные злодеи! - Сияние приняло форму человеческой фигуры. Две светящиеся руки протянулись к демонам, отталкивая их. - Силой Господней изгоняю вас! Именем Его заклинаю вас: прочь отсюда!
Злобно плача, демоны начали уменьшаться, превратились в две крошечные черные точки и, наконец, щелкнув, как щелкают лопающиеся воздушные шарики, исчезли.
Я завороженно следил за происходящим, не отрывая глаз.
- Вот это успех! - пробормотал я.
Сверкающая фигура протянула руку ко мне.
- Да покинет тебя боль. А теперь помоги женщине.
И он исчез. Взял и исчез.
Жильбер смотрел на меня глазами, полными восторга.
- Что же ты за человек такой, если даже ангелы являются на твой зов?!
- Я по уши занятой добряк, - огрызнулся я. А я и вправду был слишком занят для того, чтобы вести вежливые беседы. Жгучая боль, раздиравшая мою грудь, пропала. Я быстро заглянул под рубаху - ни царапинки, только ярко-розовое пятно в виде отпечатка большой ладони. Этого мне вполне хватило - я задрожал как осиновый лист. Меня трясло, пока куча грязного тряпья опять не застонала.
Я обернулся к старухе. Нет, я не агнец Божий, я прекрасно понимал, что эта "страдалица", вероятно, жгла заживо крестьян и хохотала, наблюдая их муки. Что она занималась всем, чем положено заниматься ведьме средней руки в средние века. Ну, там... делала так, чтобы коровы переставали доиться, чтобы женщины становились бесплодными. Понимал. И все же не мог оставить ее просто так, безо всякой помощи.
- Проси прощения, - посоветовал я бабке. - Ты знаешь, что должна умереть. Но если ты покаешься, демоны не завладеют тобой. Может быть, ты проведешь долгое время в Чистилище, но не в Аду же.
- Я не смею... - прошептала старуха. - Боль немного утихает от моих заклинаний. Но она все равно так сильна, что я вот-вот лишусь чувств!
- А если ты покаешься, ты утратишь свой колдовской дар и тогда погибнешь от боли, ты это хочешь сказать? - Я попытался вспомнить правила, изученные при чтении Данте. - Если ты пострадаешь от агонии здесь, на Земле, в последние отпущенные тебе несколько дней, то в Чистилище мучиться тебе придется на много столетий меньше.
- Я слишком сильно боюсь боли, - в отчаянии выдохнула старуха. - Я слишком глубоко погрязла в трусости.
У меня готовы были вырваться слова о том, что все ее страдания ею заслужены, но я сдержался. Ведь будь я на ее месте, мне бы так не показалось. Я сдвинул брови. Что же делать? Если она не могла покаяться из-за боли, но при этом боль была единственным, из-за чего она могла бы покаяться...
Нет, не в боли дело. Не в боязни боли. Она страшилась вечной боли, ожидавшей ее в Аду.
- Если я сумею избавить тебя от боли, - обратился я к старухе, - ты не откажешься покаяться?
- О нет, не откажусь ни за что! - страстно произнесла она. - Я готова на все, лишь бы спастись от вечных мук, подобных тем, что я испытываю сейчас.
- Подобных, а может, и похуже, - уточнил я. - Ладно, поглядим, что тут можно сделать... Что у тебя за боль?
- Раздирает меня, просто раздирает! - И старуха указала на живот. - Вот здесь.
- Боль не жгучая, не как уголь раскаленный жжет?
- Нет! Будто кто ест меня изнутри, кусает острыми зубищами!
Ясно. Не аппендицит. Зато похоже на рак брюшной полости. А лет бабке немало.
Я нахмурился и присел на корточки. Интересно, можно ли волшебством вылечить рак?
Тут я вспомнил, что эту болезнь назвали "раком" именно потому, что больным казалось, будто какой-то рак острыми клешнями раздирает их изнутри.
Ну, и как же одолеть рака, забравшегося в живот? Дело ясное - сделать так, чтобы извлечь его наружу.
- Жильбер, - сказал я. - Подойди-ка сюда с мечом.
- Нет! - взвизгнула ведьма.
- Да не бойся, - успокоил я бабку. - Никаких таких милосердных убийств. Я не собираюсь прервать твою предсмертную агонию и отправить тебя на вечные мучения.
Жильбер подошел, обнажив меч. Вид у него был хмурый.
- Что будет, чародей?
- Рак, - ответил я ему. - Появится здоровенный рак или нечто смахивающее на него. Если появится - прикончи его. Фриссон?
- Да, господин Савл? - дрожащим голосом отозвался поэт.
- Послушай, не мог бы ты изобразить стишок или песенку про то, как кто-то приканчивает рака или краба? Будь так добр.
Я вдохнул поглубже, постарался взять себя в руки - а надо сказать, у меня у самого уже ныло под ложечкой. Несколько мгновений, и Фриссон вручил мне кусок пергамента. Я прочитал нараспев:
Что пристал ты к человеку?
Что расставил клешни, враг?
Убирайся быстро в реку,
Уходи из бабки, рак.
Ничего не произошло. Физиономия у Фриссона вытянулась, как резиновая.
- Я потерпел неудачу?
- Нет, дело не в тебе. - Опять эти законы! - Она сейчас во власти Зла. Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.
Не могут - кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, - в этом я убедился на примере Яги.
Может, снова попробовать то же самое?
- Женщина! Я не могу излечить тебя, если ты не покаешься! Ты должна открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.
На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее снова скрутила боль. Она застонала, закричала:
- Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны, от его лжи!
Она крикнула - повелитель всех болей сотряс ее тело - ну, точно, это ей был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была у бабки нешуточная. Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:
- Пусть Господь простит мои прегрешения! Отрекаюсь от моего союза с дьяволом!
И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи - те же самые...
Покусал за руку греку?
Ну, и сколько ж можно так?
Что пристал ты к человеку,
Что расставил клешни, враг?
