окружной прокурор Арчер возжелал свидеться со мной в присутствии моего
адвоката, и мы с Паркером уважили его просьбу. Конца этой встрече не было
видно, и тянулась она на редкость занудливо, поскольку мне ни разу не
представилась возможность проявить свое остроумие. В отличие от других
случаев, когда я общался с подобными крючкотворами, ничто меня не
вдохновляло, так как мне все время приходилось говорить правду и ничего,
кроме правды... Исключая, конечно, все, что касалось колбасы и телефонного
звонка от Арнольда Зека.
Когда они наконец порешили, что на сегодня хватит, и мы с Паркером
стояли на тротуаре перед зданием суда, он спросил:
- Могу ли я узнать, где находится Вульф?
- Сомневаюсь. Он приказал не разыскивать его.
- Понятно.
Его тон разозлил меня.
- Все, что я там говорил, - заявил я, - сущая правда. И я не имею ни
малейшего представления о том, где он скрывается и что там делает.
Паркер только пожал плечами.
- Я вовсе не жалуюсь. Надеюсь лишь, что он не ввязался в дело,
которое ему не по зубам... да и вам тоже.
- Подите к черту, - посоветовал я и ушел. Вестчестерская шайка,
конечно, не виновата, но уж кто-кто, а Паркер достаточно знал меня, чтобы
понять, когда я вру, а когда нет. Чертовски досадно, когда ты в кои-то
веки говоришь правду, а тебе не верят.
Не меньшую досаду я испытал от приема, оказанного мне в доме Вульфа.
Вместо Фрица меня встретила записка, оставленная на моем столе и прижатая
уголком конторской книги.
Дорогой Арчи!
Очень жаль, что ты угодил в тюрьму. Надеюсь - ненадолго. Приехал
Марко Вукчич, и я уезжаю с ним - буду у него работать за полторы тысячи в
неделю. От мистера Вульфа никаких известий. Молю Бога, чтобы он был жив и
здоров, и считаю, что ты должен отыскать его, несмотря на все запреты.
Банку с сардинками я выбросил и перестал заказывать молоко.
Всего доброго и с наилучшими пожеланиями. Фриц. 1 час 35 мин.
пополудни
Я с удовлетворением отметил, что он, как было у нас заведено, не
забыл поставить время. Меня тронуло также то, что записку ко мне он
закончил теми же словами, что и Вульф. Тем не менее, после проведенной в
каталажке ночи такой прием обескураживал. Не говоря уж о том, что целых
пять часов никто не отвечал на телефонные звонки - подобного за все годы,
что я здесь работал и жил, не случалось ни разу. Если только Теодор...
Я метнулся к ступенькам, вихрем взлетел на три пролета и ворвался в
оранжерею. Сделав один шаг в теплицу, я остановился и огляделся по
сторонам. Увиденное потрясло меня даже больше, чем год назад, когда нашу
оранжерею обстреляли из крупнокалиберных пулеметов. Тогда после них
оставались хотя бы разгром и беспорядок: теперь же моему взору открывались
безжизненно голые скамейки и опустевшие стеллажи. Добрую минуту я
простоял, словно громом пораженный. Потом прошел дальше: через центральную
комнату, холодильную камеру, питомник, поливочную и комнату Теодора -
везде было пусто и голо, хоть шаром покати. Хьюитт должен был прислать
целую армию, чтобы вывезти все за один день, подумал я, направляясь вниз.
На кухне меня ждала еще одна записка от Фрица, подлиннее предыдущей,
в которой перечислялись все телефонные звонки и всякие разности. Пошарив в
холодильнике, я остановил выбор на баночке с домашним паштетом,
вермонтском сыре и молоке. Когда я уселся за стол и приступил к трапезе,
одновременно просматривая вечернюю газету, мои уши продолжали
прислушиваться - не к чему-нибудь особенному, просто так, по привычке. В
нашем доме никогда не было шумно, но подобной тишины я даже припомнить не
мог. Кажется, и машины перестали проезжать мимо, а те, что проезжали,
должно быть, сбрасывали скорость.
Закончив ужинать и убрав со стола, я обошел столовую, кабинет,
прихожую, спустился в подвал, заглянул в комнату Фрица, потом поднялся в
покои Вульфа и, наконец, еще на один этаж - в свою комнату. Раздеваясь,
чтобы принять ванну и смыть с себя тюремный запах, я подумал, что самое
нелепое в моем дурацком положении не то, что именно я чувствовал, а то,
что я даже не знал, что именно я должен чувствовать. Одно дело, если мне и
впрямь не суждено вновь увидеть Вульфа - тогда все однозначно печально;
но, предположим, что у меня из-за этого застрял комок в горле и я сижу и
распускаю нюни, а тут открывается дверь и кто-то входит: показывать ли мне
вид, что я скуксился? А вдруг войдет сам Вульф? Вот ведь где закавыка.
Хорош я буду, если раскисну, а он откуда-то возникнет и начнет читать
мораль.
После того как я принял ванну, побрился, облачился в свежую пижаму и
ответил на пару звонков назойливых репортеров, а потом прошаркал в кабинет
и немного поковырялся там, кое-кто и вправду вошел. Услышав, что парадную
дверь открывают, я рванулся в прихожую, как будто рассчитывал на новую
партию колбасы, и узнал Фрица. Тот запер за собой дверь, повернулся и,
увидев меня, радостно осклабился.
- А! Арчи! Ты сбежал?
- Меня выпустили под залог. - Он выразил желание пожать мне руку, и я
его ублажил. - Спасибо за записку. Как твоя новая работа?
- Ужасно. Но я держусь. Как мистер Вульф?
- Мне ничего не известно о мистере Вульфе. Я слопал полбанки паштета.
- Мистер Вукчич собирается продать наш дом. - Фриц уже не улыбался.
- Он собирается выставить его на продажу, а это не одно и то же.
- Возможно. - Фриц тяжело вздохнул. - Устал я. Мистер Вукчич сказал,
что не будет возражать, если мне захочется ночевать здесь, но я должен
спросить у тебя. Мне бы очень хотелось... Я так привык к своей комнате...
- Бога ради. Я тоже привык к своей. И собираюсь в ней жить, пока меня
не выгонят.
- Отлично. - Он шагнул в сторону кухни, потом остановился и
повернулся ко мне. - Ты попробуешь найти его?
- Нет! - Выкрикнув это, я почувствовал некоторое облегчение, поэтому
заорал снова: - Ни за что!
Потом подошел к лестнице и устремился вверх.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Арчи.
Я уже преодолел один пролет, когда снизу послышался голос Фрица:
- Я приготовлю тебе завтрак! Мне только в десять уходить!
- Прекрасно! Так мы даже не заметим его отсутствия!
На следующий день, во вторник, времени кукситься у меня не было.
Звонили без конца: то из газет, то бывшие клиенты, или друзья, или еще
кто-нибудь. Позвонил и Кэлвин Лидс, который попросил меня приехать, но я
сказал, что пока сыт по горло Вестчестером. Однако он настаивал, и я
согласился принять его в два часа в кабинете Вульфа. Воспользовавшись
звонком Лона Коэна из "Газетт", я спросил его о моем бывшем сокамернике,
Максе Кристи. Лон - приличный парень, но ни один репортер на свете не
ответит на самый пустяковый вопрос, не задав вам встречный, а то и два.
- Да так, просто любопытно, - ответил я. - Познакомились в тюрьме, на
уик-энде, и он мне приглянулся. Вся биография мне ни к чему, а вот
несколько фактиков из его личной жизни не помешают.
- Ссылаться будешь?
- Нет.
- Тогда слушай. Всплыл он недавно, но продвигается довольно резво.
Акулы, правда, считают его мелкой сошкой. Насколько мне известно, в
Нью-Йорке он занимается сейчас только арендованием комнат для временных
жильцов. А вообще специализируется на уютных сборищах в предместье по
уик-эндам.
- Карты, женщины или еще что-то?
- Все, на что мужчины готовы поставить деньги. Или просто потратить.
Слышал, он завел дружбу с Малюткой Костиганом. Кстати, насколько тебе это
важно знать? Стоит ли твое любопытство хорошего бифштекса? Либо же оно
стоит адреса или телефона, по которому я разыщу Вульфа?
К тому времени я уже распрощался с желанием уверять кого бы то ни
было, даже Лона Коэна, в том, что всегда говорю правду, так что я
поблагодарил его и повесил трубку.
В утренней почте я обнаружил два чека, в том числе один от бывшего
клиента, приславшего очередной взнос за то, что мы избавили его от
шантажиста; с ними хлопот у меня не было, благо у нас имелся резиновый
штамп для учета, но вот для того, чтобы заплатить по трем счетам, мне
пришлось прокатиться на Пятьдесят четвертую улицу и проверить,
функционирует ли уже генеральная доверенность, оформленная на Марко
Вукчича. Выяснилось, что да (благодаря неусыпным стараниям Паркера), и, к
моей радости, Марко подмахнул мне чек, даже не пикнув и не заглядывая в
счета. Вздумай он меня проверять, клянусь Богом, я бы съехал и остановился
в каком-нибудь отеле.
Кое-что мне еще предстояло сделать, например, позвонить Хьюитту на
Лонг-Айленд и выяснить, благополучно ли добрались орхидеи и Теодор, потом
договориться с телефонной компанией, чтобы регистрировали все звонки,
обработать рапорт Фреда Дэркина по делу об отравленном письме - одному из
оставшихся незаконченными, и так далее. Я едва успел со всем этим
покончить, когда время подошло к двум, что означало появление Кэлвина
Лидса.
Встретив его и проводив в кабинет, я столкнулся с проблемой. Где мне
сидеть - за своим столом или за столом Вульфа? С одной стороны, я не был
Вульфом и не имел особого желания им становиться. С другой стороны, когда
во время бейсбольного матча происходит замена, свежий игрок сразу
становится в круг, а не остается за его пределами. Любопытно к тому же
было бы взглянуть, как падает свет на лицо клиента, сидящего в красном
кожаном кресле. Вот почему я уселся в кресло Вульфа во второй раз, сейчас
уже намеренно.
- Я пришел, чтобы получить объяснение, - заявил Лидс, - и не уйду,
пока не добьюсь своего.
Выглядел он так, что меня так и подмывало предложить ему касторки.
Кожа на обветренном лице по-прежнему казалась задубевшей, но под глазами и
на щеках висели мешки. Взгляд утратил прежнюю ясность и настороженность,
хотя глаза смотрели с той же решимостью. Никому бы и в голову не пришло,
что он только что унаследовал полмиллиона зеленых, и не от обожаемой жены
или сестры, а от простой кузины.
Несть числа, сколько раз мне приходилось наблюдать, как Вульф после
агрессивного выпада клиента откидывался на спинку кресла и прикрывал
глаза. Я решил, что стоит последовать его примеру, и попробовал. Не тут-то
было: тугие пружины, специально рассчитанные на тяжесть туши Вульфа, не
поддались, и мне пришлось изо всех сил давить на них, чтобы удержаться в
откинутом положении.
- Человек, проделавший сорок миль, чтобы получить объяснение, - изрек
я, не открывая глаз, - имеет на то право. Что нужно объяснить?
- Поведение Ниро Вульфа.
- О, это неудивительно. - Устав сражаться с непослушной спинкой
кресла, я выпрямился. - Такое сплошь и рядом случается. Но это не моя
епархия.
- Я хочу его видеть.
- Я тоже.
- Вы лжете, Гудвин.
Я покачал головой, плотно сомкнув губы.
- Знаете, - начал я, - я лгу не чаще любых своих сверстников, за
исключением психопатов. Но никогда меня еще не обзывали лжецом так часто,
как за последние двадцать четыре часа, когда я с упорством идиоту твердил
одну лишь правду. К чертям собачьим! Мистер Вульф отбыл на юг -
тренироваться вместе с "Доджерс" [бейсбольный клуб]. Будет выступать на
месте защитника.
- Это вам не поможет, - сказал Лидс довольно сдержанно, но
решительно. - Как и вы, я тоже не люблю, когда меня обзывают лжецом, но, в
отличие от вас, я им и не являюсь. Окружной прокурор обвинит меня во лжи
из-за внезапного исчезновения Ниро Вульфа, поскольку исчез он якобы из-за
того, что не отваживался отвечать на вопросы о посещении этого дома моей
