постепенно возрастали, и она стала давать меньше и меньше, пока, наконец,
второго октября прошлого года он не попросил пятнадцать тысяч и она
отказала совсем. Дала ему шиш. С тех пор за последние семь месяцев он
ничего не просил и не получал, но тем не менее продолжал много тратить, а
это ее сильно мучило. Она наняла мистера Вульфа для того, чтобы выяснить,
как и откуда ее муж добывает деньги, а меня послали сюда взглянуть на мужа
и, по возможности, разнюхать, что к чему. Мне требовался только предлог,
чтобы приехать, так что отравление пса подвернулось кстати, хотя,
согласен, предлог несолидный. - Я махнул рукой. - Вот и все.
- Вы говорите, Лидс был с ней? - резко спросил Нунан.
- Вот что я имел в виду, - повернулся я к Вену Дайксу, - когда
говорил о манере Нунана вести допрос. А ведь он прекрасно слышал, как я
сказал, что Лидс был с ней.
- Да, - сухо согласился Дайкс. - Но не стоит так язвить по этому
поводу. Здесь не пикник. - Он перевел взгляд на Нунана. - А сам Лидс
упоминал об этом?
- Нет. Впрочем, я не спрашивал.
Дайкс встал и обратился к Арчеру:
- Может, стоит послать за ним? Он ушел домой.
Арчер кивнул, и Дайкс вышел.
- О Господи, - с чувством и расстановкой произнес Арчер, адресуя эти
слова гражданам Нью-Йорка, поскольку на нас он не глядел. Какое-то время
он сидел, кусая губы, потом спросил меня:
- Это все, чего хотела миссис Рэкхем?
- Это все, о чем она просила.
- Ссорились ли они с мужем? Угрожал ли он ей?
- Она не говорила.
- Что в точности она говорила?
Это заняло полчаса. Для меня - пара пустяков извлекать из памяти
нужные сведения, не забывая, впрочем, про наказ Вульфа не упоминать о
колбасе. Арчер не подозревал, на что способна моя память, поэтому я не
Стал утруждаться дословным изложением разговора с миссис Рэкхем, хотя мне
это было раз плюнуть, правда, он все равно не поверил бы, решив, что я
приукрашиваю. Тем не менее; когда я закончил, он знал всю подноготную.
Потом меня оставили для очной ставки с Лидсом, которого привезли,
когда я только начинал рассказ, но продержали в гостиной, пока я не
закончил. Так что, хотя меня, наконец, и допустили к праздничному столу,
это случилось слишком поздно, чтобы я успел услышать что-то новое. У
Лидса, который практически считался членом семьи, им надо было выяснить не
только подробности посещения Ниро Вульфа, но и обстоятельства, тому
предшествовавшие, так что на это ушло еще полчаса и даже больше. Сам Лидс,
по его словам, понятия не имел, откуда у Рэкхема деньги. Личное
расследование, которое он предпринял по настоянию кузины, не принесло
плодов. Он никогда не был свидетелем ссор и не слышал о ссорах между
кузиной и мужем. И так далее. Что касается того, почему он не сказал
Нунану о визите к Вульфу и о настоящей причине моего приезда в Берчвейл,
так ведь Нунан об этом и не спрашивал, а он предпочел подождать, пока его
спросят.
Наконец окружной прокурор Арчер решил, что на сегодня достаточно,
встал, потянулся, потер покрасневшие глаза, задал Дайксу и Нунану
несколько вопросов, отдал распоряжения и обратился ко мне:
- Вы остановились у Лидса?
Я ответил, что пока особо там не задерживался, но моя сумка и в самом
деле там.
- Хорошо. Тогда продолжим завтра... Вернее - сегодня.
Я сказал, что да, непременно, и вышел вместе с Лидсом. Бен Дайкс
предложил подбросить нас, но мы отказались.
Вместе с Лидсом, не переговариваясь, мы срезали угол и двинулись
прямиком к лесной тропинке, не петляя по извилистым дорожкам. Забрезжил
рассвет; вот-вот должно вынырнуть солнце. Ветерок стих, о чем радостно
поведали ранние птахи. Темп, который задал Лидс, поднимаясь вверх по
пологому склону и по ровному участку, уступал его привычному галопу, что
меня вполне устраивало. Не то у меня было настроение, чтобы затевать гонку
даже ради того, чтобы побыстрее добраться до постели.
Внезапно Лидс замер как вкопанный, так что я чуть не налетел на него.
Впереди нас на тропинке, ярдах в тридцати, маячила фигура мужчины,
стоявшего на четвереньках. Заприметь нас, он поднялся и крикнул:
- Стойте! Кто вы такие?
Мы представились.
- Что ж, - сказал он, - придется вам изменить маршрут. Пройдите
кругом. Мы здесь только начали. Ни свет ни заря, ха-ха!
Мы полюбопытствовали, какова протяженность запретной зоны, и он
сообщил, что ярдов триста и что на противоположном конце уже работает его
напарник. Мы покинули тропу и направились вправо, в обход, что замедлило
продвижение, хотя лес был не такой уж густой. Через пару минут я спросил
Лидса, сможет ли он узнать то злополучное место, и он утвердительно
кивнул.
Вскоре он остановился, и я поравнялся с ним. Я и сам узнал это место,
поскольку его отгородили веревками, натянув их полукругом между деревьями.
Мы приблизились вплотную к веревкам и молча остановились.
- А где Геба? - спросил наконец я.
- Им пришлось послать за мной, чтобы увести ее. Сейчас она в клетке
Нобби. Ему она больше не понадобится. Полиция забрала его.
Мы пришли к безмолвному согласию, что больше нас там ничего не
интересует, и возобновили путь, не приближаясь к тропинке, пока не
поравнялись с напарником, отмечавшим конец запретной зоны. Напарник не
только остановил нас грозным окриком, но еще долго и придирчиво выяснял,
как это таким кровопийцам и лжецам удается столь успешно прикидываться
добропорядочными гражданами. Наконец он смилостивился и отпустил нас.
Я был рад, что Нобби увезли, поскольку при мысли, что мне придется
опять войти в крохотную прихожую и увидеть его труп на лавке, на душе
стало муторно. В остальном дом был такой же, каким мы его оставили. Лидс
задержался у псарни, а я поднялся в свою комнатенку и уже стаскивал брюки,
которые в суматохе натянул поверх пижамы, как вдруг ослепительная вспышка
за окном заставила меня вздрогнуть. Я подошел к окну и высунул голову
наружу: оказывается, солнце решило надо мной подшутить, возвестив таким
образом о своем пробуждении. Я взглянул на наручные часы, убедился, что
они показывают 5:39, но, как я уже говорил, у меня не было уверенности в
том, что я наблюдал настоящий горизонт. Не опуская гардину, я лег на
кровать, вытянулся и сладко зевнул, едва не вывихнув челюсть.
Входная дверь приоткрылась, потом захлопнулась, и на лестнице
послышались шаги. Лидс появился в проеме моей распахнутой двери, постоял,
словно колеблясь, потом зашел и сказал:
- Через час мне уже надо вставать и заниматься собаками, так что я
закрою вашу дверь.
Я поблагодарил. Он не двинулся с места.
- Моя кузина уплатила Вульфу десять тысяч. Что он теперь будет
делать?
- Не знаю, еще не спрашивал. А что?
- Мне пришло в голову, что он может захотеть потратить эти деньги,
или хотя бы их часть, в ее интересах. Если полиция не найдет убийцу,
например.
- Не исключено, - согласился я. - Я ему предложу.
Он продолжал стоять, словно его заботило еще что-то. Наконец выдавил:
- Так случается в лучших семействах.
И попятился, прикрывая за собой дверь.
Я закрыл глаза, но даже не попытался очистить голову от мыслей. Если
я засну, то одному Богу известно, когда я проснусь, а я твердо настроился
позвонить Вульфу в восемь утра, за пятнадцать минут до того, как Фриц
войдет в его комнату с завтраком на подносе. А покамест, решил я,
придумаю-ка что-нибудь выдающееся для детективного бизнеса. После
нескольких минут напряженнейшей умственной работы я сообразил, что мне
даже не с кем поделиться ее плодами. Лидс не в счет - менее благодарного и
словоохотливого слушателя и вообразить нельзя.
Есть у меня привычка вдруг подмечать, что я уже неосознанно принял
какое-то вполне определенное решение некоторое время назад. Так случилось
и тем утром в 6:25. Взглянув в очередной раз на часы и отметив, что
стрелки показывают именно это время, я внезапно осознал, что бодрствую и,
следовательно, могу не только позвонить Вульфу в восемь, но и смыться
домой, чтобы доложить ему лично, как только буду уверен, что Лидс уснул; а
в ту минуту я как раз был в этом уверен.
Я встал, сбросил пижаму, оделся, не стараясь установить рекорд, но и
не слишком копаясь и, держа в одной руке сумку, а в другой туфли, на
цыпочках выбрался в коридор, спустился по ступенькам и вышел на каменное
крыльцо. Я удирал вовсе не от Кэлвина Лидса, но мне казалось вполне
благоразумным исчезнуть из вестчестерского округа, прежде чем кто-нибудь
обнаружит, что я вовсе не почиваю в мягкой постели наверху. Однако не
тут-то было. Я сидел на крыльце, завязывая шнурок на второй туфле, когда
залаяла собака и это послужило сигналом для всех остальных. Я кое-как
вскарабкался на ноги, схватил сумку, вихрем промчался к машине,
подгоняемый заливистым лаем и адскими завываниями, открыл дверцу, залез
внутрь, запустил мотор, развернулся и уже почти миновал дом, когда в
дверном проеме появился Лидс. Я нажал на тормоз, высунул голову и с
криком: "Я по срочному делу, до скорого!" лихо проскочил воротца и
выбрался на дорогу.
В столь раннее воскресное утро дорога была пустынна и яркое свежее
солнце весело светило слева, так что путешествие было бы вполне приятным,
будь у меня соответствующее настроение. Но его не было. Положение
складывалось совсем иное, чем в обоих предыдущих случаях, когда мы
пересекали дорогу Арнольду Зеку и кто-то при этом погибал. Тогда трупы
принадлежали подручным самого Зека, а он сам, Вульф и интересы общества
располагались по одну сторону баррикад. На сей же раз главным
подозреваемым был Барри Рэкхем, человек Зека, и Вульф должен был либо
возвратить полученные от мертвого клиента десять тысяч, либо оставить их,
не предпринимая попыток их отработать, или же столкнуться с Зеком лоб в
лоб. Зная Вульфа, как знаю его только я, я гнал машину со скоростью
восемьдесят пять миль в час в южном направлении по шоссе Сомилл-Ривер.
Часы на щитке показывали 7:18, когда я свернул с шоссе Вестсайд на
Сорок шестую улицу. Мне надо было проехать по ней до Девятой авеню и потом
повернуть к югу. Улица была такая же пустынная, как и загородное шоссе.
Повернув направо на Тридцать пятую улицу, я пересек Десятую авеню и,
чуть-чуть не доезжая Одиннадцатой, заглушил мотор перед старым каменным
особняком Вульфа.
Двигатель чихал и кашлял, когда я заметил нечто, отчего глаза мои
едва не вылезли из орбит - такое зрелище мне не приходилось прежде видеть
за тысячи раз, что я останавливал машину в этом месте.
Входная дверь была распахнута настежь.
6
Душа моя ушла в пятки. Вытряхнув ее оттуда, я тигром выпрыгнул из
машины, пересек тротуар, взлетел на семь ступенек и ворвался внутрь. Фриц
и Теодор ужа встречали меня в прихожей. Одного взгляда на их лица было
достаточно, чтобы на сердце заскребли кошки.
- Проветриваетесь, что ли? - с наигранной веселостью осведомился я.
- Он ушел, - убитым голосом сказал Фриц.
- Куда ушел?
- Не знаю. Сегодня ночью. Когда я увидел, что дверь открыта...
- Что ты держишь в руке?
- Он оставил их на столе в кабинете... для Теодора, для меня... и для
тебя.
Я выхватил из его дрожащих пальцев записки и впился в верхнюю. Почерк
Вульфа я узнал сразу.
Дорогой Фриц!
Марко Вукчич возьмет тебя к себе. Он должен платить тебе не менее
двух тысяч в месяц.
Всего самого доброго. Ниро Вульф.
