- Сомневаюсь, что вам удастся пришить ему статус свидетеля. Его и
близко здесь не было.
- Чушь! - прорычал Бен Дайкс. - Не будьте простофилей. В пятницу
миссис Рэкхем поплакалась ему в жилетку, а в субботу ее прикончили.
Я решил вызвать огонь на себя. Что касается меня, я бы с
удовольствием позволил им попасть впросак со своим ордером, но, к
сожалению, не сумел придумать вразумительного объяснения для завтрашнего
дня, когда им на глаза неминуемо попадется объявление в "Газетт". Черт с
ними, решил я и провозгласил:
- Я не могу ему позвонить, поскольку не знаю, где он.
- Ха-ха, - сказал Дайкс. - Ха-ха-ха!
- Да, - признал я, - это сошло бы за шутку. Но это не шутка. Я даже
не знаю, в Нью-Йорке он сейчас или нет. Мне известно лишь, что из дома он
ушел вчера ночью, пока я был здесь, и с тех пор не возвращался... нет, не
совсем так. Еще мне известно, что он зашел к своему другу по имени Вукчич
и договорился о том, что тот организует перевозку орхидей и возьмет на
работу нашего повара. Он дал Вукчичу генеральную доверенность. И отправил
в "Газетт" объявление, в котором возвестил, что навсегда оставляет сыскной
бизнес.
На сей раз "ха-ха" не последовало. Дайкс, насупив брови, смотрел на
меня. Арчер, скривив рот, тоже пожирал меня глазами, словно пытаясь
прожечь меня взглядом насквозь. Так продолжалось некоторое время, и я
заерзал на стуле. Я запросто выдерживаю любой взгляд, но тут меня буравили
две пары глаз одновременно спереди и сбоку.
Наконец Дайкс повернул голову и обратился к Арчеру:
- Хорошенькое дело!
Арчер кивнул, не спуская с меня глаз.
- Этому трудно поверить, Гудвин.
- Еще бы. Чтобы он вышел из дома...
- Нет, нет. Трудно поверить, что вы с Вульфом пойдете на такой блеф.
Видимо, у него не было другого выхода. Ночью вы звонили ему от Лидса, как
только вам представилась такая возможность после убийства миссис Рэкхем...
- Извините, - решительно прервал я. - Не как только представилась
такая возможность после убийства миссис Рэкхем. Правильнее будет сказать:
как только представилась возможность после того, как я узнал, что миссис
Рэкхем убили.
- Ладно, ладно. Мы не на суде. - Арчер пригнулся ко мне. - Это
случилось чуть позже полуночи. Что вы ему сказали?
- Я рассказал, что произошло. Подробно, как позволяло время, описал
все события от моего приезда до той самой минуты. Если телефонистка
подслушивала, то она вам подтвердит. Я спросил, должен ли я при допросе
рассказывать полицейским лишь о том, что происходило здесь, предоставив
остальное ему, но он ответил, что нет, я не должен ничего утаивать,
включая даже подробности его беседы с миссис Рэкхем. Вот и все. Как вам
известно, все инструкции я выполнил.
- Господи! - вздохнул Дайкс. - Да, сынок, похоже, пришел твой черед
попотеть.
Арчер, не обращая на него внимания, продолжал:
- А потом, велев вам ничего не утаивать от полиции, Вульф вдруг
посреди ночи решает, что ему надоел сыскной бизнес, посылает в газету
объявление о своем уходе на покой, навещает друга, с которым
договаривается об орхидеях, и... Что он сделал потом? Я что-то
запамятовал, слишком увлечен был вашим рассказом.
- Я не знаю, что он сделал потом. Ушел. Исчез.
Представляю, как дико это прозвучало. Бред сумасшедшего. Только
полоумный поверил бы, что его не водят занос. И я еще едва не проболтался
про колбасу и слезоточивый газ, собираясь, естественно, умолчать про то,
что мы знали, кто прислал нам этот гостинец, но вовремя спохватился,
сообразив, к чему могла привести такая неосторожность. Вот уж точно была
бы сенсация! Но что-то добавить или сделать мне следовало. Я решил
представить доказательства и полез за ними в карман.
- На столе в спальне, - сказал я, - он оставил записки Фрицу, Теодору
и мне. Вот моя.
Я протянул ее Арчеру. Тот пробежал ее глазами и передал Дайксу. Дайкс
перечел ее дважды и вернул Арчеру, который упрятал записку в собственный
карман.
- Господи! - с чувством повторил Дайкс, взглянув на меня с
выражением, которое мне не понравилось. - Ну и наворотили! Я всегда
считал, что у Вульфа семь пядей во лбу, да и вам я пальца в рот не положил
бы, но тут вы, пожалуй, перестарались. Это как пить дать. - Он повернулся
к Арчеру. - Все здесь ясно.
- Несомненно. - Арчер опять сжал кулак. - Гудвин, я даже не прошу,
чтобы вы рассказали, что случилось на самом деле. Я сам расскажу вам.
Найдя тело миссис Рэкхем, вы сговорились с Лидсом и придумали эту сказку
про визит к Вульфу. Лидс пришел сюда, чтобы сообщить об убийстве. Вы
поспешили к его дому, чтобы позвонить Вульфу и доложить как о
преступлении, так и о вашем сговоре с Лидсом... или же Вульф уже знал о
нем, поскольку вы прикидывались, что расследуете дело об отравлении
собаки. В любом случае Вульфу было известно нечто такое, что он не смел бы
скрыть и в равной степени не отважился бы выложить вам. А тут еще
убийство, которое подлило масла в огонь. Поэтому он счел за благо
исчезнуть, и нам, возможно, потребуется день, а то и неделя, чтобы
разыскать его. Зато вы в наших руках.
Он стукнул кулаком по столу, не слишком, впрочем, сильно.
- Вы знаете, где скрывается Вульф. Вы также знаете, какой именно
информацией он располагает и из-за чего вынужден прятаться. Это ценные
улики, которые необходимы мне для расследования убийства. Неужто вы сами
не понимаете, что приперты к стенке? И двадцать Ниро Вульфов не вытащат
вас из такой передряги. Даже если он готовит нам один из своих дурацких
сюрпризов, даже если завтра он мне предъявит убийцу вместе с
неопровержимыми уликами для суда, мне этого будет недостаточно. Протокола
вашего вчерашнего допроса не существует. Я сейчас вызову стенографиста, мы
разорвем его блокнот и все, что он напечатал, и вы начнете заново.
- Соглашайся, сынок, - дружелюбно посоветовал Дайкс. - Я сам за
преданность патрону, но не тогда, когда он такой сумасброд.
Я зевнул во всю пасть.
- Боже, как мне хочется спать. Я ни секунды не колебался бы, чтобы
навесить вам лапшу на уши, но сейчас, когда говорю чистейшую правду,
доказать это не в состоянии. Спросите меня завтра, допрашивайте хоть целое
лето, но лгать я категорически отказываюсь. И я не знаю, где находится
мистер Вульф.
Арчер вскочил на ноги.
- Выпишите ордер на его арест, и пусть отдохнет в нашем тюремном
люксе, - голос прокурора сорвался на визг, и он пулей вылетел из комнаты.
8
В уайт-плейнзовской тюрьме ежедневно, не исключая и воскресенья,
расходуют добрый галлон преедкого дезинфектанта, естественно, разводя его.
Чтобы вы не сочли мое утверждение голословным, могу подкрепить его
сведениями, почерпнутыми из двух источников: со слов надзирателя Уилкса,
отвечающего за наш блок на втором этаже, а также от моего собственного
носа, обладающего нюхом повыше среднего.
За двадцать часов, что я проторчал там в течение воскресной
пасхальной ночи и последующего дня, мне не представилось возможности
совершить ознакомительную экскурсию, но за исключением мерзкой вони,
жаловаться в газету было не на что, особенно если согласиться с тем, что
общество должно хоть как-то защищать себя от таких головорезов, как я. Моя
камера - вернее, наша камера, так как у меня имелся сосед - оказалась на
удивление чистой. Одеяло, правда, внушало подозрение, и я не стал
натягивать его на голову, но, возможно, я просто мнителен. Что касается
света, то он уступал солнечному, но был достаточно ярок, чтобы читать, при
нем в течение тридцати суток.
Когда после досмотра меня привели в камеру, я спал на ходу, поэтому с
окружающим интерьером и напарником познакомился уже только в понедельник.
Тюремщики были дотошными, но зверствовать не стали. Мне позволили звякнуть
Фрицу и предупредить, чтобы домой меня не ждали, что было вполне гуманно,
так как трудно предугадать, что отколол бы Фриц, если после исчезновения
Вульфа пропал бы и я. Я передал также, чтобы он связался с Натаниэлем
Паркером, единственным адвокатом, общество которого Вульф иногда мог
стерпеть за ужином; однако из этой затеи ничего не вышло, так как Паркер
уехал на уик-энд. Добравшись наконец до койки, я уснул мертвым сном через
десять секунд после того, как привалился головой к подушке, изготовленной
из моих брюк, завернутых в мою же сорочку.
Кстати, именно благодаря брюкам, или вернее - пиджаку и жилету,
составлявшими с брюками цельный ансамбль, мое пребывание оказалось более
приятным, чем могло бы. Я проспал примерно половину желаемого времени,
когда мои барабанные перепонки задрожали от адского грохота. Я приподнял
гудящую голову и разлепил глаза. На койке напротив, на таком почтенном
удалении, что мне пришлось бы вытянуть руку во всю длину, чтобы
дотронуться до него, сидел мой сокамерник - детина с широченными
плечищами, примерно моего возраста или чуть старше, с копной взъерошенных
черных волос. Он только очнулся от сладкого сна и теперь позевывал.
- Что за бардак? - осведомился я. - Побег, что ли?
- Через десять минут завтрак и построение, - ответил он, спуская
ступни в носках на пол. - Идиотское правило.
- Придурки, - согласился я и, извернувшись, сел на край койки.
Шагнув к стулу, на котором была развешана его одежда, черноволосый
мимоходом взглянул на мой стул и остановился, приметив пиджак с жилетом.
Он уважительно потрогал отвороты, полюбовался подкладкой и воздал должное
петлицам. Затем, ни слова не говоря, вернулся на свою половину и принялся
одеваться. Я последовал его примеру.
- А где мы умываемся? - поинтересовался я.
- После завтрака, - ответил он. - Если будете настаивать.
По другую сторону зарешеченной двери появился надзиратель, крутанул
что-то, и дверь открылась.
- Погодите минутку, Уилкс, - попросил мой товарищ и повернулся ко
мне: - Вас выпотрошили?
- Естественно. Это современная тюрьма.
- Яичница с беконом вас устроит?
- Как раз то, что надо.
- Гренки пшеничные или ржаные?
- Пшеничные.
- У нас одинаковые вкусы. Удвойте заказ, Уилкс. Все вдвойне.
- Как скажете, - с расстановкой произнес наш тюремщик и вышел. Мой
новоиспеченный приятель, заправляя галстук за воротничок рубашки, добавил:
- От проверки и построения отделаться не удастся, но бурду можно не
жрать. Позавтракаем в камере, здесь спокойно.
- Воистину человек человеку друг, - с чувством сказал я. - Я
расплачусь за наш завтрак, как только заполучу назад свой бумажник.
- Ерунда, - отмахнулся мой благодетель.
На перекличке и построении случая почесать языки не представилось.
Всего нас набилось человек сорок - довольно разношерстная публика и отнюдь
не ангельского вида. Аромата завтрака в сочетании с дезинфектантом хватило
бы с лихвой, чтобы объяснить тоскливое выражение, застывшее на
перекошенных рожах, не ставших симпатичнее от заточения, так что мы с
напарником облегченно вздохнули, когда возвратились в нашу уютную камеру.
Мы уже сидели с чистыми руками и умытыми физиономиями, а мой приятель
также с вычищенными зубами, когда принесли еду на большом свежеотдраенном
алюминиевом подносе. По меркам Фрица, то, что нам подали, считалось бы
несъедобным, но, по сравнению с местным ассортиментом, запах которого мои
ноздри позабудут нескоро, нам устроили настоящий пир. Поскольку сосед
заказал все вдвойне, нам досталось два экземпляра "Газетт". Еще не
