исчерпан. И еще - в отличие от Фрица и Теодора - мое место, похоже,
сохранялось за мной. Но я не мог подписывать чеки и не мог... и тут я
кое-что вспомнил. Можете теперь представить себе мое тогдашнее состояние,
если мне это не пришло в голову раньше. Как-то раз, описывая одно из дел
Вульфа, я упомянул, что Вульф, предвидя, как в один прекрасный день
столкновение с Арнольдом Зеком вынудит его уйти в подполье,
проинструктировал меня поместить пятьдесят тысяч долларов наличными в
ячейку платного сейфа в Джерси, что я и сделал. Смысл заключался в том,
чтобы иметь заначку для подпольного существования; впрочем, как бы то ни
было, денежки надежно покоились в сейфе под тем именем, что я придумал
специально для этой цели. И вот я как раз сидел и размышлял о том,
насколько расстроенным я был, коль не вспомнил такую деталь, и тут
зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Контора Ниро Вульфа, у телефона Арчи Гудвин.
Я решил, что правильнее представиться так, поскольку в объявлении
говорилось, что Вульф уходит от дел, начиная с завтрашнего дня.
- Арчи? - Голос, который я хорошо знал, казался удивленным. - Это ты,
Арчи?
- Угу. Привет, Марко. Не рановато для воскресенья?
- Я думал, что ты в отъезде! Я хотел оставить Фрицу весточку для
тебя. От Ниро.
Марко Вукчич, владелец и распорядитель ресторана "Рустерман",
единственного места, где, кроме своего дома, Вульф мог получить пищу по
душе, был единственным человеком в Нью-Йорке, который звал Вульфа по
имени. Я сказал ему, что готов принять весточку сам.
- Она, правда, не от самого Ниро, - поправился он. - Скорее от меня.
Я должен срочно увидеться с тобой. Ты можешь приехать?
Я сказал, что могу. Я не спросил, куда приезжать, поскольку он всегда
находился в ресторане, либо в залах для посетителей на первых двух этажах,
либо на кухне, либо наверху, в своих личных апартаментах.
Я сообщил Фрицу, что ухожу, но когда-нибудь вернусь.
По пути через город до Пятьдесят четвертой улицы я процентов на
восемьдесят уверился, что несколько минут спустя буду беседовать с
Вульфом. Лучшего убежища для него было не сыскать - место, где готовили и
подавали самую изысканную пищу во всей Америке, да еще со спальней,
которую готов предоставить его лучший друг. Даже тогда, когда я вошел
через черный ход, как было условлено, поднялся на третий этаж, увидел
выражение лица поздоровавшегося со мной Марко, ощутил крепкое пожатие его
руки и услышал сказанные проникновенным голосом слова: "О, мой друг, мой
бедный юный дружок!" - даже тогда я еще думал, что он просто играет, чтобы
театрально возвестить Вульфу о моем появлении.
Увы, я жестоко просчитался. О моем появлении стало известно лишь
стулу у окна, на который посадил меня Марко. Сам он уселся напротив лицом
ко мне, уперев ладони в колени и немного склонив голову набок - его
излюбленная поза.
- Друг мой, Арчи, - начал он сочувственным тоном. - Я должен сказать
тебе то, что мне поручено. Но сначала скажу кое-что от себя лично. Хочу
напомнить тебе, что я знаю Ниро куда дольше, чем ты. Мы с ним дружим с
детства, когда мы жили в другой стране и были куда моложе, чем ты в тот
день, когда впервые познакомился с ним и стал на него работать. Мы с ним
старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришел
ночью ко мне.
- Конечно, - согласился я. - Почему бы и нет?
- Ты не должен иметь зуб на него. Не серчай.
- Ладно, я переборю себя. А в котором часу он пришел?
- В два часа ночи. Он провел у меня час, а потом ушел. Это я и хотел
тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?
- Постараюсь запомнить, раз даже вам это удалось. Выкладывайте.
Марко кивнул.
- Я знаю, что у тебя феноменальная память. Ниро не раз говорил об
этом. - Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. - Всего пять
пунктов. Первое - растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они
условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи
перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать.
Второе...
- Должен ли я переписать все растения? Или он забирает нашу
картотеку?
- Не знаю. Я передаю только то, что мне было сказано. Это все, что
касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе - Фриц. Я
беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и
обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?
- Он боится, что мистер Вульф умрет от голода.
- Ну, конечно. Или от чего другого. Я всегда считал, что он поступил
безрассудно, став детективом. Третье... третье - это я. Он оставил мне
генеральную доверенность. Хочешь взглянуть?
- Нет, спасибо, я поверю вам на слово.
- Она заперта в том сейфе. Ниро сказал, что все это законно, а уж
он-то знает. Я могу подписывать для тебя чеки. И все другие бумаги. Иными
совами, я могу заменить его во всем.
- С некоторыми ограничениями. Вы не можете... - Я махнул рукой. -
Ладно, не будем об этом. Четвертое?
- Четвертое - это дом. Я должен выставить дом со всем его содержимым
на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.
У меня отвисла челюсть.
- Продать дом со всем содержимым?
- Да. Я получил указания о цене и особых условиях.
- Не могу поверить.
Он пожал плечами.
- Я сказал Ниро, что ты подумаешь, что я лгу.
- Я не думаю, что вы лжете. Я просто не могу поверить. К тому же
кровать и другие предметы в моей комнате - мои собственные. Должен ли я
вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?
Марко сочувственно вздохнул.
- Бедный мой дружок, - сказал он, словно извиняясь, - не стоит
торопиться. Продать дом - не то же самое, что продать телячью отбивную.
Мне кажется, что тебе стоит пока продолжать жить там.
- Он так сказал?
- Нет. А почему тебе переезжать? Так я думаю, и это тесно связано с
последним пунктом - с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.
- О, вот как! Очень предусмотрительно с его стороны. И что это за
инструкции?
- Ты должен действовать, руководствуясь собственным опытом и
интеллектом.
Он замолк. Я кивнул.
- Это запросто. Я всегда так действую. А конкретно?
- Это все. Других инструкций нет. - Марко развел руки в стороны
ладонями кверху. - Я все передал.
- И вы называете это инструкциями?
- Я - нет. Он назвал. - Марко пригнулся ко мне. - Я сказал ему, Арчи,
что он ведет себя непростительно. Он уже собрался уходить, изложив мне эти
пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушел. И больше я
ничего не знаю, совсем ничего.
- А куда он ушел? Где он? Он ничего мне не передал?
- Ни слова. Кроме того, что я сказал.
- Проклятье, все-таки он наконец спятил, как большинство гениев, -
провозгласил я и поднялся на ноги.
7
Два часа кряду я разъезжал на машине, в основном по Центральному
парку. Время от времени, для смены декораций, я прокатывался по
прилегающим авеню.
Будучи в доме, я не сумел запустить свой мыслительный процесс и
надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не
хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме
себя самого. Вот поэтому, руководствуясь собственным опытом и интеллектом,
я и колесил по Центральному парку. По пути меня наконец осенило, в чем
причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений.
Как мне решать, что делать, если делать мне нечего? Теперь я убежден, что
ни разу не заехал севернее 110-й улицы или южнее 14-й улицы за те два
часа, поскольку подсознательно надеялся, что Вульф находится где-то в
указанных пределах, и не хотел покидать их.
Когда же я все-таки их покинул, случилось это не по моей вине. Следуя
по Второй авеню в районе 70-х улиц, я притормозил на красный свет
одновременно с полицейской машиной, по правую сторону от нее. Сигнал
светофора уже менялся на зеленый, когда полицейский высунул из окна голову
и крикнул мне:
- Остановитесь у тротуара!
Польщенный вниманием, как и любой другой водитель на моем месте, я
повиновался. Патрульная машина стала рядом, полицейский вылез и с ходу
изобрел еще более оригинальную фразу:
- Предъявите ваши права.
Я достал водительское удостоверение.
- Да, мне сразу показалось, что я узнал вас. - Он вернул мне
удостоверение, обошел вокруг капота моей машины, открыл дверцу с
противоположной от меня стороны, устроился на соседнем сиденье и выпалил:
- Поехали в Девятнадцатый участок. Шестьдесят седьмая улица восточнее
Лексингтон-авеню.
- Можно и туда, - согласился я. - Хотя лично я предпочитаю
Бруклинский ботанический сад, особенно сейчас, на пасху. Давайте бросим
жребий.
Он и ухом не повел.
- Ладно, Гудвин, не старайтесь. Я знаю, что вы за словом в карман не
лезете, да и вообще наслышан, что вы за штучка. Поехали!
- Приведите любой довод - хороший или плохой. Если вы не против,
конечно?
- Какой еще довод! Час назад по радио передали, что вас следует найти
и задержать. Почем я знаю, может, по случаю пасхи, вы подбросили младенца
к церковным ступенькам?
- Да, вы правы, - согласился я. - Поедем, заберем его.
Я тронул машину с места, сопровождаемый почетным эскортом. Место
назначения, отделение полиции 19-го участка, было мне уже знакомо. Именно
там мне однажды выпало счастье провести изрядный кусок ночи в оживленной
беседе с лейтенантом Роуклиффом, нью-йоркским Коном Нунаном.
Доставив меня в участок и предъявив сержанту, баловень судьбы,
нашедший и задержавший самого Арчи Гудвина, сделал следующее заявление.
Оказывается, его звали не Джон Ф.О'Брайен, а Джон Р.О'Брайен. А важно это
потому, объяснил он сержанту, что в прошлом году один из его выдающихся
подвигов ошибочно приписали Джону Ф., так что с него хватит - он и сам не
прочь насладиться лаврами за задержание разыскиваемого беглеца от
правосудия. Закончив свою речь, он пожелал мне приятного времяпровождения
и отчалил. Тем временем сержант позвонил по телефону. Повесив трубку, он
взглянул на меня уже с меньшим равнодушием.
- Вас требует Вестчестер, - возвестил он. - Вы сбежали с места
преступления и уклоняетесь от расследования. Хотите исповедоваться?
- Не особенно, хотя не сомневаюсь, что это было бы Забавно. А что
случится, если я откажусь?
- Человек из Вестчестера уже в городе. Несется сюда на всех парах,
чтобы забрать вас.
Я покачал головой.
- Я буду биться, как загнанная крыса. У меня четырнадцать адвокатов,
и все предупреждены. Десять против одного, что у него нет ордера. Такие
дружеские услуги не в моем вкусе. Похоже, вы влипли, сержант.
- Ой, как напугали! Если у него не окажется ордера, я отошлю вас в
городское управление, а там уж разберутся.
- Да, - признал я, - тогда вы выйдете сухим из воды. Но, если
желаете, могу избавить вас от лишних хлопот. Свяжитесь по телефону с
вестчестерским прокурором и позвольте мне поговорить с ним. Я готов даже
заплатить за звонок.
Сначала эта мысль его не вдохновила, но потом чем-то приглянулась.
Видно, он передумал после того, как сообразил, что может оказаться
причастным к расследованию самого громкого убийства месяца. Конечно,
пришлось еще его поуламывать, но после того как я сообщил, что окружной
прокурор сейчас пребывает в рэкхемовской резиденции, и дал номер телефона,
сержант сдался. И позвонил. Правда, подстраховался. Сказал, что хотел
