- Растолковал он мне, невеже, что все, написанное в Апокалипсисе -
ничего ровным счетом не стоит. А потом изложил... э-э... собственную
гипотезу на сей счет. Представь себе для начала этакую огромную,
вселенского масштаба, осу. Осиные ее дела нас не интересуют - кроме
того, что размножается она так же, как и наши, обычные, осы: роет норку,
откладывает туда яйца, обеспечивает будущих личинок пищей на первое, пока
не подрастут, время, и летит себе дальше. Так вот, "норка", ею отрытая, -
не что иное, как весь наш мир. И все, что в мире ни есть -
информационная, скажем так, пища для ее личинки. Развившись, личинка
начнет питаться, пока не пожрет все. Вот тогда-то и наступит нам конец
света...
- А-ар-ригинально... - протянул несколько ошарашенный услышанным Игорь.
- Гипотеза - уже даже и не космоцентристская... Под миром ведь, я так
понял, имеется в виду вся наша Вселенная, или как?
Дамир Султангареевич молча кивнул.
- Тогда - что выходит? Получается, она, личинка эта, просто переработает
весь мир на свое информационное говно? - Игорь зло, коротко рассмеялся.
- Таков будет конец света?
- Не знаю уж, каков там будет этот конец света... - Дамир Султангареевич
как-то сник; устало, старчески-обреченно зазвучал его голос. - Возможно,
никто ничего и не заметит. А может быть, все мировые беды, начиная с
семейных скандалов и заканчивая умиранием звезд, - оттого, что эта
пакость растет и сжирает припасы...
- Какой же эта личинка должна быть? - вдруг тихо спросил доселе
молчавший Димыч. - Распознать ее - можно? В контакт с ней - можно
вступить?
- Неизвестно, - отвечал Дмитрий Серегич. - Может, она ничем не
отличается с виду от обычного человека. Или - атома водорода. Или камня
на дне морском. А, может, вся наша Земля, или вся Солнечная система, или
система, наоборот, альфы Центавра - есть эта самая личинка. А в общем...
э-э... не все ли нам равно? А насчет контакта дело такое: личиночная
аллегория ведь не случайна. У личинки нет ничего, кроме инстинктов, и даже
еще не все инстинкты сформированы окончательно.
- Договоришься, пожалуй, с этакой-то тварью, - согласился Игорь. -
Когда по этой теории должен наступить конец света - демон, надо понимать,
сообщить не соизволил... Ладно. Переходим к следующему вопросу повестки
дня. Не знаком ли тебе, случаем, - по работе, так сказать, - некто
Георгий Моисеевич Флейшман?
Дамир Султангареевич раскрыл было рот, чтобы ответить, но ничего не
сказал. Вместо этого он вдруг посунулся лицом вперед - и медленно, точно
все тело его разом обмякло в параличе, повалился на пол.
48.
Вздрогнув, Димыч поднял взгляд к окну за спинкою кресла хозяина. В стекле
обнаружилась аккуратная, круглая дырочка.
Что же это? успел подумать Димыч. Ведь выстрела не было...
- Йо-о! Гляди!
Повинуясь возгласу Игоря, Димыч опустил взгляд долу.
Из затылка Дамира Султангареевича Султангареева, известного демонолога,
преуспевающего мага, практикующего целителя и телепата торчал короткий и
толстый стальной пруток с куцым оперением на конце.
- Из арбалета...
Оконный переплет, перебив недоуменную реплику Игоря, лопнул со страшным
звоном. Ворвавшееся в кабинет существо мягко упало на все четыре лапы и
тут же встало прямо, вполне по-человечески. Впрочем, существо и было
человеком. Точнее, было бы, кабы не единственная, однако решавшая все,
деталь.
Глаза существа не принадлежали человеку. Такие неподвижные, бессмысленные
буркалы бывают лишь у животных в крайней степени сытости либо у чучел,
сработанных руками неумелого или нерадивого таксидермиста.
Это Димыч успел подметить за долю секунды до того, как в лапах существа,
из ниоткуда, совершенно как карта в руках шулера, появился компактный, но
весьма убедительный с виду арбалет.
Падая под ударом Игорева костыля на пол, под какое-никакое, но все ж -
прикрытие - журнального столика, Димыч узнал ворвавшееся в дом существо!
Кабы не взгляд, то был бы не кто иной, как закадычный петергофский
приятель Петяши, студент-биолог Володька Бабаков. Все втроем они, бывало,
не раз расписывали пульку...
- Вовка! - окликнул Димыч, чуть приподнявшись с пола.
В ответ раздался короткий, похожий на резкий сипловатый выдох, свист
рассекаемого сталью воздуха. Короткая металлическая стрела ушла в кожаный
диван по-над маковкой Димыча.
В диване взвизгнула лопнувшая пружина.
Увидев, что выстрел вышел неточен, существо взвело рычаг арбалета,
зарядило смертоносный механизм невесть откуда добытой стрелой и
неторопливо двинулось вперед - чтобы дальше уж бить наверняка.
Казалось, все тело существа-убийцы порядком онемело, как бывает, скажем,
после долгой неподвижности: двигалось оно, словно деревянная кукла.
В панике Димыч неловко завозился на полу, пытаясь добраться рукою до
наплечной кобуры. С пистолетом он упражнялся в стрельбе по мишеням в
небольшом частном тире, да и то - хорошо, если раз в две недели, и совсем
не был подготовлен к подобным ситуациям. Справа, над самым ухом,
оглушительно грохнул выстрел.
Существо явственно, точно лошадь, ожженная плетью, вздрогнуло, но
продолжало идти вперед. Зато из оконной рамы за его спиною со звоном
посыпались остатки стекла.
Это... оторопело подумал Димыч, как? Его - пули не берут?
Тут ему удалось, наконец, нащупать рукоять собственного пистолета и
выдрать оружие из перепутавшейся при падении ременной сбруи. Игорь тем
временем всадил в существо еще несколько пуль.
- Б-больно... - медленно, глухо прохрипело существо, остановившись
посреди комнаты.
- Что тебе нужно? - спросил Игорь, полагая, что контакт - хоть на
каком-то уровне - да налажен.
- Ты!!!
С пронзительным криком существо прыгнуло через комнату, пытаясь достать
Игоря.
Обычно ужас действует на человека сковывающе. Однако стремительность,
выказанная столь похожей на Вовку Бабакова страхолюдиной, так страшно
хлестнула Димыча по нервам, что он в тот же миг вскочил на ноги и
несколько раз выстрелил - почти в упор, с обеих рук.
Пули, не нанеся жуткому существу серьезного вреда, все же сбили
направление его полета. Существо с грохотом рухнуло на пол о бок со
столиком, за которым укрылся Игорь, и заворочалось в узком промежутке
между ножками столика и стеною, пытаясь встать.
Димыч, окончательно стряхнувший с себя оцепенение, метнулся к Игорю и
схватил его за плечо, помогая подняться. Но Игорь грубо оттолкнул
товарища, перекатился на бок и, упершись ногою в пол, с силой двинул
столик, еще плотнее прижимая квази-Вовку к стене.
- Помогай! - рявкнул он. - Видишь - стрелять без толку!
Вдвоем они придвинули в помощь легковесному столику и диван - слава богу,
массивное сооружение подалось достаточно быстро.
Существо вроде бы затихло. Игорь с Димычем перевели дух.
- Что теперь? - спросил Димыч.
Словно бы в ответ на его вопрос, дверь в кабинет распахнулась. На пороге
стоял тот самый парнишка, которого Дамир Султангареевич называл Гошей.
Глаза его, и без того узкие, были почти полностью прикрыты желтоватыми, в
ранних морщинках, веками.
- Что тут у вас творится? - едва не сорвавшись на крик, спросил с
возмущением Димыч.
Тут же Игорь дернул его за пиджак, одновременно выхватывая спрятанный было
в карман пистолет:
- Гляди, идиот!
Только теперь Димыч увидел на Гошином горле долгий, темный, явно очень
глубокий разрез.
А... почему же крови-то - нет?
О бок с Гошей в дверном проеме возник огромный черный волкодав со двора, и
тут Димыч уже самостоятельно приметил запекшуюся кровавую вспухлость на
месте правого глаза собаки.
Позади тяжко заскрипели о пол ножки дивана.
- К окну, - негромко скомандовал Игорь. - Если пропустят. Лезь первым,
потом меня вытянешь.
Время словно бы понеслось раз в десять быстрее положенного. Секунды
казались короткими - убийственно короткими. Не раздумывая, Димыч метнулся
к окну, вскочил на широкий, основательный подоконник и - лишь в последний
миг сумел удержаться от прыжка вниз.
Там, внизу, путь к отступлению перекрывали еще две огромных собаки. Брюхо
одной было распорото так, что кишки ее совершенно вывалились наружу, у
другой же вся шерсть на боку слиплась от крови, запекшейся до черноты.
Чуть позади собак находился молодой - лет двадцати трех - крепко сбитый
человек. При виде Димыча он молниеносно вскинул такой же, как и у
существа, ворвавшегося в дом первым, арбалет. Тогда Димыч шарахнулся
назад, упал, больно ударившись плечом об пол, - как раз вовремя, чтобы
направленная в живот стрела лишь малость чиркнула по бицепсу, разорвав
пиджак и оставив после себя глубокую царапину. Рукав тут же сделался
мокрым от крови.
- Что там? - напряженно спросил Игорь, продолжавший тем временем спиною
вперед продвигаться к окну и держать на мушке медленно надвигающегося на
него Гошу.
- Там - тоже, - отвечал Димыч, поднимаясь и занимая позицию у оконного
проема, напротив баррикады из журнального столика и дивана, под которой
шумно возился, пытаясь высвободиться, квази-Вовка Бабаков.
- Значит, всё, - спокойно констатировал Игорь. - Стрелять - бесполезно.
В тот же миг мебельный завал в углу кабинета словно бы взорвался под
напором изнутри. Ошметок кожаной диванной обивки угодил Димычу в лицо, на
время ослепив. Инстинктивно он несколько раз нажал на спуск, и тут же
рядом грохнул выстрел Игоря. Раздалось сдавленное злобное рычанье; что-то
сбило Димыча на пол, лицом вниз, рвануло из рук пистолет и жестоко
притиснуло к твердому паркету. Он не слышал звука падения - скорее ощутил
содрогание пола, за которым последовал болезненный вскрик Игоря.
Сквозь затуманившую разум безысходную тоску пробилась удивительно
равнодушная - едва ли не раздраженная! - мысль:
Что там с ним такое?
На какое-то время возникла боль от проволоки, перехватившей и стянувшей
запястья. Димыч не знал, сколько времени пролежал ничком на полу; мог лишь
сказать, что времени этого - хватило, чтобы запястья онемели до
бесчувственности, а боль из них, тупая и монотонная, разлилась по всему
телу.
Потом его вздернули кверху и поставили на ноги.
Оказалось, за время, что Димыч пролежал лицом вниз, ничего не видя и не
слыша (уши его - точно заткнуты были ватой), в кабинет успели подтянуться
и те, кто перекрывал пути к отступлению снаружи. Непонятно отчего, Димычу
вспомнилось, что стрелявшего в него молодого человека он как-то мельком
встречал в городе, в обществе того же Володьки Бабакова, и звали этого
молодого человека Шурой. Отметил он и то, что видимых телесных повреждений
на теле Шуры не наблюдалось.
Затем в кабинете появились новые лица. Первым вошел ужасно худой и
довольно высокий человек, примерно одного с Шурой возраста. Давно не
стриженые прямые, темно-русые волосы немного липко облегали внушительных
размеров череп и впалые щеки, совершенно скрывая от посторонних взоров
уши. Большие серые глаза почти совсем сливались с серой же, пепельной
какой-то, кожей лица, однако в то же время выглядели невообразимо живыми
- и жизнь их была куда как страшнее мертвой стеклянистости глаз Володьки
с Шурой.
Сопровождал его схожий с Шурой сложением чубатый парень с растянутыми в
застывшей улыбке губами, очень похожий на деревенских гармонистов, какими
изображают их иллюстраторы детских книг. В горле его, чуть левее кадыка,
зияло аккуратное четырехугольное отверстие.
Подробно осмотрев Димыча с Игорем, серолицый наклонился над мертвым
Дамиром Султангареевичем, без видимых усилий вырвал из его черепа стальную
арбалетную стрелу и жестом опытного хирурга протянул ее назад, за плечо.
Тут же подскочивший Шура перенял у него стрелу и взамен ее вложил в пальцы
серолицего... Димычев пистолет!
Не разгибаясь, серолицый приставил ствол почти вплотную к оставленному
стрелою отверстию и нажал на спуск.
Грохнул выстрел. Зазвенела о паркет стреляная гильза.
Димыч словно бы очнулся от кошмарного сна. Бывают такие пробуждения,
когда, едва продрав глаза, обнаруживаешь, что действительность - гораздо
страшнее любых кошмаров.
