четырнадцатый этаж.
Последний...
Накануне они с Игорем, пока были еще силы, обдумывали варианты с
выкидыванием из окна записки, либо - разбить стекло и позвать на помощь.
Но писать было не на чем и нечем, а при первой же попытке подойти к окну
из "двойки" явилось все то же подобие Володьки Бабакова. Видимо, старый
знакомец крепко запомнил нанесенную ему обиду: в стеклянном, неживом
взгляде его образовалось нечто этакое неопределенное, однако делавшее
квази-Володьку еще жутче прежнего.
После этого уж ничего не оставалось, кроме как ложиться и спать по мере
возможности - на попытки установить хоть какой-то контакт существо
по-прежнему не поддавалось.
Теперь Димыч подошел к дверям "тройки" и осторожно высунулся в крохотную
прихожую.
В соседней комнате стояла мертвая тишина.
Может, вот сейчас окно разбить попробовать?
Словно в ответ на риторический мысленный вопрос, в наружной железной двери
заскрежетал ключ. В блок, придержавшись на пороге и пропустив вперед
"Володьку", вошел серолицый.
Остановившись сразу же у двери, он принялся молча, не шевелясь и не
моргая, разглядывать Димыча.
Отчего-то захотелось замереть и обязательно выдержать, не сморгнув,
холодный, точно у змеи, рассматривающей посетителей сквозь стекло
террариума, взгляд...
Едва Димыч успел осознать это желание и подивиться его нерациональности,
серолицый заговорил:
- Осваиваетесь...
Голос его удивительно не подходил к мерзкой, расхлябанной, нечистоплотной
какой-то внешности. Подобный голос - глубокий, хорошо поставленный,
приятный на слух и вызывающий невольное доверие - сам по себе сделал бы
карьеру любому политику, не говоря уж о теле- и радиодикторах.
Но Димыч продолжал стоять неподвижно, изо всех сил стараясь не моргать.
Это, по крайней мере, помогало избежать какого-нибудь неподходящего,
невыгодного для сложившейся ситуации поведения.
Тогда "Володька" без видимого усилия взял его за плечо - да так, что
кости хрустнули - и, прежде, чем Димыч успел хоть инстинктивно оказать
какое ни на есть сопротивление, вдвинул назад в "тройку".
Следом за ними и серолицый вошел в комнату.
- Я должен принести вам и вашему другу извинения, - сказал он. Вы...
э-эммм... совершенно не нужны мне; я напрасно доставил вам столько
неудобств.
Интересно, подумал Димыч. Он - что же, отпустит нас сейчас? А как же
пистолет мой? Пуля из него - в черепе Дамира Султангареевича... Станут
наши власти с экспертизами да дактилоскопиями заморачиваться, с-час...
Он раскрыл было рот, чтобы выразить серолицему все возмущение его давешним
поступком, но тот продолжал:
- Вас следовало ликвидировать там же, на месте, избавив тем самым от
дискомфорта, связанного с... э-эммм... переездом сюда. Но мне
показалось... Впрочем, неважно. Владимир, прошу вас.
Конечно, этого не могло быть, однако Димычу показалось, что мертвяк при
этих словах едва заметно дрогнул уголком рта, словно бы довольно
ухмыляясь. Затем ему стало уже не до мертвяковых эмоций и внешних
проявлений оных: "Володька", не спеша, двинулся вперед.
Димыч судорожно попятился к окну. Удивительно, но именно сейчас, перед
лицом надвигающейся смерти, в голове возникла мысль:
А почему же от них мертвечиной не воняет?
Ответ, правда, прийти в голову не успел: пятясь, Димыч зацепил пяткой ногу
Игоря, спавшего до сих пор на полу - или же делавшего вид, что спит.
Споткнувшись, он грохнулся на спину, едва сумев хоть как-то сжаться в
комок, чтоб не слишком ушибиться. И тогда Володька прыгнул.
Несущаяся к Димычу смерть, вопреки всем литературным байкам о том, что в
подобный момент дОлжно чувствовать и переживать, не вызвала в нем никаких
определенных эмоций. Он просто-напросто моргнул. Моргнул, и ничего более.
Смежил на долю секунды веки, и все тут, а, открыв через эту самую долю
секунды глаза, увидел, что...
Жуткий мертвяк словно бы застыл на миг в воздухе и рухнул на пол,
растекшись по грязному линолеуму неопрятной тряской грудой.
По ноздрям немедленно резануло нестерпимой вонью. У двери медленно оседал
на пол, скорчившись чуть не вдвое, серолицый.
Дыхание перехватило. Зажав пальцами нос и совладав с забастовавшими на миг
легкими, Димыч скосил глаза влево:
- Игорь! Что ты с ними...
Но Игорь явно не предпринимал ничего. Он, сидя на полу, во все глаза
глядел куда-то за спину Димыча, в сторону окна.
На подоконнике, покачивая ногой и играя солидной, дорогой с виду тростью,
восседал просто-таки до жути необычный маленький человечек в прекрасной
серой, английской шерсти "тройке". Штаны его на колене были измазаны
чем-то наподобие известки. Из-под шляпы - углями полыхали пронзительные,
жгучие глаза. Кожа лица и рук невесть откуда возникшего на подоконнике
карлика имела странный изжелта-черный оттенок.
- Ну что ж... - проговорил Игорь. - Его, по-твоему, твой Петька
описывал?
- Меня, меня, уважаемый мой господин Величко, - подтвердил карлик. -
Если вы, конечно, Лукова Петеньку имеете в виду.
- А... - Димыч указал взглядом на зловонную желеобразную груду на полу.
- Это вы, дорогой мой Дмитрий Валентинович, не беспокойтесь. О них отныне
и впредь беспокоиться - нет никакого резону. Спускайтесь скорее вниз, я
вас там подожду.
52.
Кое-как приведя себя в порядок и ополоснув лица в раковине, Димыч с Игорем
спустились на лифте вниз. Как Димыч и предполагал, держали их в
петергофском студгородке, в общежитии номер 12, формально принадлежавшем
матмеху.
Нежданный спаситель ожидал их на лавочке при входе.
- Раз уж Петенька вам обо мне рассказывал, - заговорил он, едва Димыч с
Игорем приблизились, - представляться нужды нет. Что касается друга
вашего, господина Султангареева; я ведь и с ним был знаком... Сожалею, но
ничего не мог поделать. Опоздал. Я все-таки могу, хоть и многое, но -
далеко не все...
- Это, стало быть, вы Дамиру Апокалипсис толковали? - скорее
утвердительно сказал Игорь.
Вот человек! восхитился мысленно Димыч.
Игорь не только выглядел свежайше, точно и не провел ночь, последовавшую
за столь насыщенным событиями днем, одетым на голом полу. Его еще хватало
на то, чтоб, поддавшись исследовательскому азарту, задавать отвлеченные
вопросы!
Но Туз Колченогий, несмотря на всю отвлеченность вопроса, отчего-то
помрачнел.
- Было дело, - коротко ответил он. - Но это неважно. Он был молод,
наивен... Словом, я тогда счел возможным слегка пошутить. Надеюсь, вы-то
не станете просить меня о той же услуге?
- А вот вы Петьке говорили... - начал было заразившийся от Игоря
любопытством Димыч, но был тут же оборван:
- Я ему, молодой человек, прежде всего, говорил, что в общении с людьми
вынужденно пользуюсь крайне грубыми и приблизительными аллегориями.
Димыч набычился. Столь резкое указание на незначительность его места во
Вселенной, несмотря на всех читаных в отрочестве Бертранов Расселов и
Тейяров де Шарденов, зацепило его за живое.
- Ладно, - вмешался Игорь, заминая неловкое положение. - В конце
концов, все это - не принципиально. Потому и объяснений природы напавших
на нас... существ, я так понимаю, тоже искать не стоит. Но - что им от
нас было нужно? Сам я не смог придумать ни единого вразумительного
ответа...
Ответил демон не вдруг.
- Все ваши вопросы неизбежно сводятся к тому единственному, отвечать на
который мне очень бы не хотелось. Лучше уж воздержитесь от них, сделайте
такое одолжение. А эти существа... Вздор, ничего особенного. Считайте, что
подверглись нападению... скажем, группы хулиганствующих подростков. Это не
столь далеко от истины.
Димыч, несмотря на то, что был вот этим самым демоном только что спасен от
смерти, окончательно вышел из себя. Сколько уж раз ему в поисках
удовлетворения своей любознательности приходилось наталкиваться на
подобные, едва ли не хамские по сути, отказы!
А все никак не привыкнуть...
- А для чего тогда ты нас спасал от этих "подростков"? - почти грубо
спросил он.
Возможно, Димычу и показалось, но в тот момент он был уверен, что в
глазках демона сверкнула искорка злобы. Едва ли не бессильной, можно
сказать, злобы!
Несколько секунд Колченогий молча рассматривал товарищей, будто сожалел о
своем необдуманно-благородном поступке, а затем -исчез.
- Дела... - только и сказал Игорь, слегка остолбеневший после Димычева
вопроса - вернее, тона, каким вопрос был задан.
А Димыч вдруг почувствовал, что дико хочет пить. Горяченького чего-нибудь.
Типа кофе.
- У тебя хоть мелочь какая-нибудь по карманам не сохранилась? Идем, в
кофейню заглянем, а?
Игорь взглянул на младшего товарища с некоторой опаской. Такое чувство
вызывают обычно здоровые и сильные клинические идиоты, от которых -
неизвестно, чего ожидать в следующую минуту.
- Идем, - ласково, успокаивающе отвечал он. - Только -кофейню приищем
подальше отсюда, хорошо? Лучше бы - где-нибудь в городе...
53.
- Хрен знает, как все это понимать, - протянул раздумчиво Олег, выслушав
довольно-таки сбивчивое изложение Петяшиной истории. - Как-то оно все...
- Ну, я от тебя ничего другого и не ожидал, - с легким разочарованием в
голосе отвечал Петяша, не дожидаясь окончания фразы. Скрутил крышку
платиновой фляжки, как следует глотнул. - И ни от кого другого тоже не
ждал ни хрена полезного. Потому и не рассказывал никому до сих пор. Даже
Димычу. - Он сделал еще глоток. - И тебе, - еще глоток, - непонятно,
на кой хер рассказал. - Еще глоток. - По пьяному делу, видимо. - Новый
глоток. - М-математики, чтоб вам... Аналитики об-бразованные...
- Быстро, бля! - заорал вдруг по-сержантски Олег, так, что
направлявшиеся мимо их скамейки ко входу в главное здание молодой человек
с девушкой вздрогнули и шарахнулись в сторону, хотя и так находились в
достаточно безопасной отдаленности. - Квадратный корень из пятисот
семидесяти семи тыщ ста четырех, живо!!!
От неожиданности Петяша, как раз по окончании своей тирады снова поднесший
фляжку к губам, поперхнулся коньяком.
Крепкая, терпкая жидкость обожгла горло. На глазах выступили слезы.
Изготовившись на случай чего к обороне, он, как мог язвительнее, просипел
первое, что пришло на ум:
- Семьсот пятьдесят д... к-хххе... девять и семь десятых, бля! Каков
вопрос, таков... к-хххе... и ответ... мудак ты... к-хххе...
Но Олег, вопреки ожиданиям, не стал буйствовать далее и даже не обиделся
на "мудака". Добыв из рюкзачного кармана дешевый, скрепленный синей
изолентой, чтоб не разваливался, калькулятор, он зачем-то встряхнул его,
нажал несколько клавиш и удовлетворенно, будто бы именно этого и ожидал,
объявил:
- Правильно. Если до десятых округлять. Идем куда-нибудь; поговорить надо.
В поисках относительного уединения - пришли на Стрелку и спустились к
самой воде. За ранним часом народу, действительно, почти не было вокруг;
только подкатывали изредка к одной из Ростральных колонн экскурсии на
автобусах, которые здесь поджидали уже молодые люди, обвешанные
стандартными сувенирами.
- Ну и что все это должно значить? - сумрачно спросил успевший по дороге
прокашляться Петяша.
Олег, скинув рюкзак, аккуратно утвердил его возле гранитного парапета.
- Значить это должно - следующее...
Дальше последовало такое, что Петяше уже через несколько минут сделалось
всерьез страшно и вместе - смешно. Выходило по Олеговым словам, что некое
жутко тайное и могущественное общество паранормаликов, к коему и сам Олег
принадлежит на каких-то не шибко значительных правах, давно и пристально
за ним, Петяшей, наблюдает, и именно ему, Петяше, Олег будто бы обязан
тем, что права эти не так уж незначительны, как полагалось бы по возрасту
и способностям. Именно этим объяснялись и периодические заимообразные
денежные вспомоществования, оказываемые им Петяше.
А причина такого внимания была якобы в том, что Петяша - также
паранормалик, не меньше, чем и Олег со товарищи, а может, даже посильнее
любого из оных. Именно пробуждением дремавших в Петяше прежде
паранормальных способностей, якобы, объяснялись все чудеса, происшедшие с
