встала, -- Надо успеть!
-- Без суеты! -- Ребров встал позади старушки. -- Мама,
закрой глаза.
Старушка закрыла глаза. Ольга взяла ее за левую руку,
Штаубе за правую. Ребров вынул из кармана удавку, надел петлю
на шею Александры Олеговны.
-- Чур, без щекотки! -- засмеялась она.
-- Хоп, -- скомандовал Ребров, резко затягивая петлю.
Александра Олеговна беспокойно зашевелилась, захрипела.
-- Руки, руки! -- пробормотал Ребров.
Ольга и Штаубе крепко держали старушку. Голова ее мелко
затряслась. Правая нога стала биться о ножку стула. Зазвенела
посуда, опрокинулся бокал.
-- Держать! -- прошептал Рсбров.
Удары ноги стали слабеть, Александра Олеговна выпустила
газы. По телу прошла дрожь и оно расслабилось. Через пару минут
Ребров отпустил удавку.
-- 18 и 6, -- улыбнулся Сережа, -- комки там бумажные на
медведей. И булка.
-- Взбзднулось старушке... -- поморщился Штаубе.
Ребров снял удавку. Труп положили на пол.
-- Так. Теперь прошу минуту внимания, -- выпрямился
Ребров. -- Во-первых, всем переодеться. Во-вторых, помнить о
разделении труда, не мешать друг другу. И в-третьих, господа.
От нашей точности, профессионализма, спокойствия в сегодняшнем
деле зависит все. Постарайтесь понять это. Пока все идет по
плану, мы на верном пуги, обстоятельства благоприятствуют нам.
Сорваться мы не имеем права. Двинулись.
Они переоделись в белые халаты, надели резиновые перчатки,
отволокли труп в просторную ванную комнату и заперлись. Здесь
все было готово к работе: инструменты, посуда, приспособления.
Труп раздели. Длинные голубые трусы Александры Олеговны были
выпачканы свежим калом.
-- Не только пукала! -- улыбнулся Сережа.
Ребров и Ольга связали ноги трупа и, при помощи Штаубе,
подвесили вниз головой на крюке, укрепленном в потолке над
ванной. Сережа поставил в ванну десятилитровый бидон. Ребров
включил электропилу, отрезал голову трупа, опустил в
подставленный Ольгой целлофановый пакет. Кровь из шеи потекла в
бидон.
-- Ольга, Владимировна, Сережа, -- пробормотал Ребров,
точнее подставляя бидон, -- сожгите одежду и вещи в камине.
Документы положите мне на стол. Через полчаса жду вас здесь.
Забрав одежду, Ольга и Сережа вышли.
-- Так. Голова, -- Ребров повернулся к Штаубе. Тот
протянул ему пакет. Ребров вынул голову, положил на
эмалированное блюдо, включил электропилу и разрезал голову
вдоль. Штаубе взял половину головы, положил на станину пресса,
нажал красную кнопку. Пресс заработал и стал медленно давить
половину. Штаубе подставил трехлитровый бидон под желоб.
Выжатая жидкость стекла в бидон. Ребров стряхнул выжимки в
ведро и положил на станину пресса другую половину. Пресс
раздавил ее, жидкость стекла в бидон. Реоров стряхнул выжимки в
ведро. Через полчаса вошли Ольга и Сережа. Почти вся кровь из
трупа стекла в бидон. Ребров взял электронож, отрезал часть
ягодицы, передал Ольге, которая сразу же опустила мясо в
электромясорубку, которая перемолола мясо в фарш, который упал
в заборник соковыжималки, которая отжала из фарша сок, который
стек в десятилитровый бидон. Ребров отрезал новый кусок и
передал Ольге, Сережа следил за мясорубкой, Штаубе -- за
соковыжималкой. Менее чем за три часа мясо и внутренности трупа
были переработаны. Ребров распилил скелет на небольшие части,
из которых Ольга и Штаубе отжали на прессе сок. Когда все было
кончено, сок и кровь перелили в тридцатилитровый бак и
перенесли его в гостиную. Потом тщательно вымыли ванну, посуду,
оборудование и инструменты. Выжимки вывалили в саду под яблони
и забросали снегом. Затем все переоделись и собрались в
гостиной. Ребров подошел к баку, снял крышку:
-- Двадцать восемь литров. Вы оказались правы, Генрих
Иваныч.
-- У меня глаз наметан, -- усмехнутся Штаубе, усаживаясь
за стол и наливая себе водки.
-- Ой, как я устала, -- Ольга опустилась на ковер рядом с
баком. -- Уже четыре часа? Давайте хоть шампанского выпьем.
-- Нужно залить, а потом уже пить шампанское. Сережа!
Принеси чемодан.
Сережа принес коричневый чемодан с металлическими углами,
поставил рядом с баком. Ребров отпер маленьким ключом левый
замок чемодана и осторожно вынул его: замок оказался массивной
резиновой пробкой. Сережа вставил в отверстие широкую воронку.
Ребров и Штаубе подняли бак и перелили его содержимое в
чемодан.
-- Вот так, -- Ребров вставил пробку на место и запер, --
теперь можно и шампанского...
Штаубе откупорил бутылку, наполнил четыре бокала.
-- Первый раз в жизни Новый год не отмечала, -- Ольга
взяла бокал, посмотрела сквозь него на свечи.
-- И я! -- Сережа отпил из бокала.
-- Поздравляю, друзья, -- устало улыбнулся Ребров, --
теперь у нас есть жидкая мать.
-- И с Новым годом.
-- Ура!
Они чокнулись и выпили.
-- Кто будет баранину? -- спросила Ольга.
Сережа и Штаубе подняли руки.
-- А я пожалуй спать пойду, -- Ребров потер виски.
-- Иди, Витя. Ты бледненький, устало выглядишь.
-- Переволновались, поди?
-- Да... как-то все вместе. И сердце покалывает, -- он
взял мандарин, посмотрел на него и положил на место. -- Жидкую
мать -- в малый подвал. И всем спокойной ночи.
Он вышел.
-- Ребят, пойдемте в каминную, -- предложила Ольга, -- а
то здесь прохладно. На огне баранину согреем, на шкурах
поваляемся.
-- Идея не плоха, -- Штаубе налил шампанского, -- только я
сперва жидкую мать отнесу.
-- Осилите один?
-- Я, голубушка, вас могу до вахты донести и обратно! --
обиженно воскликнул Штаубе.
-- Правда? -- улыбнулась Ольга.
Штаубе швырнул в огонь кость, облизал пальцы и потянулся к
бутылке с водкой;
-- Оленька... еще по одной.
-- Мы не против, -- Ольга лежала на медвежьей шкуре и ела
грушу. Сережа спал на диване укрытый пледом.
-- Этих людей тоже надо понять, -- Штаубе передал Ольге
рюмку, -- что ж это -- работали честно, перевыполняли план,
жили впроголодь, защищали Родину, а потом им говорят: ваша
жизнь, балбесы, -- ошибка, вы не светлое будущее строили, а
хуевый сталинский лагерек, который называется Союз Советских
Социалистических Республик! С чем вас, ебена мать, и
поздравляют благодарные потомки!
Он рыгнул, выпил, вытер губы полотенцем.
-- Не знаю, -- Ольга выпила, откусила от груши, -- мне
Инка Бесяева рассказывала, как ее с двумя подругами на
цековскую дату возили и чем это кончилось.
-- Чем?
-- Трупом. Старший тренер "Спартака" по гимнастике взял
свою любовницу -- Инночку и двух ее подружек. И на дачу к зав,
отделом ЦК. Там еще был зам. Тяжельникова и какой-то хуй из ЦК
ВЛКСМ. Выпили, закусили, потом в баньку. Стали трахаться. И
этот хуй комсомольский захлебнул девчонку спермой. Насмерть. А
потом...
-- Сриз форпи на ященковое! Есть партаппаратчики, а есть
рядовые коммунисты, хули тут неясного! Ельцин же тоже был
коммунистом!
-- А мне Ельцин не нравится. У него лицо тяжелое
какое-то...
-- Главное, чтоб человек дело делал. Для честного
коммуниста это значит -- думать о нуждах народа, помогать
налаживать производство, заботиться о неимущих. А для
партаппаратчика главное -- карьера, масть, подхалимаж! Он,
пиздюк, готов начальству в жопу червем вползти и через рот
вылезти! Таких надо давить, как гнид. А честный коммунист
никому не помеха. Даже собственникам.
-- У меня папаша был честным коммунистом, -- Ольга размяла
папиросу, закурила, -- все воевал с партначальством. Два
выговора и два инфаркта,
-- Или вот говорят: Сталин, Сталин! Злодей и убийца. А то,
что он аграрную страну превратил в индустриальную -- забыли.
Культ личности -- это правильно, на хуй это нужно. Но
дисциплина нашим разъебаям нужна, как хомут для бешеной лошади!
Они без дисциплины вон что творят: убивают, поджигают,
рэкетируют! Он бы им показал -- рэкет! Такой бы, блядь, рэкет
устроил, что срали бы и ссали со страху без продыха! В Сибири
бы на лесосплаве рэкетировали!
-- Мой папаша тоже Сталина уважал, но не за
индустриализацию, а за Отечественную войну...
-- За войну?! Да за это его живьем сварить и собакам
выбросить! Он, гад рябой, армию обезглавил, Тухачевского с
Якиром расстрелял, пересажал честных командиров! Такую сволочь,
как Мехлиса, приблизил!
Позволил немцам в первый день всю авиацию разбомбить на
хуй!
Ольга вздрогнула, папироса выпала из ее пальцев. Она
закрыла лицо руками и всхлипнула.
-- Что? Что такое? -- наклонился к ней Штаубе.
-- Не хочу я... не хочу... жуок... -- простонала она.
-- Да бросьте вы, -- он положил ей руку на плечо, -- вам
-- и бояться?
-- Я не боюсь! Я не хочу, чтобы Нина!
Штаубе вздохнул, поднял папиросу и бросил в огонь:
-- Ольга Владимировна, Нина человек подготовленный.
Соколов -- то не лучше, правда?
-- Я не хочу... не хочу! -- всхлипывала Ольга.
-- Жуок не вчера придумали, что ж теперь мучиться?
Выпейте-ка лучше, да гоните тоску-печаль. Нам без анестезии
нельзя.
Он разлил остатки водки по рюмкам, приложил горлышко
бутылки к губам и подул. Бутылка отозвалась протяжным звуком.
Неделя прошла в подготовке к Делу #3. 8 января в 9.12 утра
все собрались в кабинете Реброва.
-- Попрошу всех перевести часы, -- сказал Ребров, --
сейчас 11 часов 28 минут.
Он подождал, пока Штаубе, Сережа и Ольга переводили
стрелки ручных часов, и продолжил:
-- Итак, Дело #3. От его исхода зависит наше будущее.
Оступиться мы не имеем права. А также не имеем права на
малодушие, нерешительность, непрофессионализм. В 12.10 мы
входим в министерство. В 12.30 мы должны выйти из него с
готовым результатом. В 12.45 -- завод. Дальнейший график
времени зависит от обстоятельств. Вопросы есть?
-- Можно я понесу? -- спросил Сережа.
-- Нельзя, -- Ребров встал. -- Ну, двинулись.
-- С Богом, -- пробормотал Штаубе.
Они спустились вниз, оделись и вышли из дома.
-- Опять подтаяло, -- Ольга сощурилась на тусклое солнце.
-- Щас бы пухляка закатать, -- сказал Сережа.
-- Пухляки... все впереди... -- рассеянно произнес Штаубе.
Они сели в машину и поехали. В 12.02 Ребров свернул с
Садового кольца на Малую Бронную, въехал во двор дома #8 и
заглушил мотор.
-- Генрих Иваныч, вы третий, -- сказал Ребров, забирая у
Штаубе дипломат.
-- Я все прекрасно помню! -- раздраженно ответил Штаубе.
-- Ну если кто под ногами запутается! -- Ольга шлепнула
Сережу по шапке. -- Дыши ровно, следи за мамой. Убью!
Они вышли из машины, прошли по улице Жолтовского, свернули
направо и оказались у здания министерства Специальных Работ.
Ребров подошел к массивной двери, потянул за ручку и вошел. Он
был одет в серую дубленку, пыжиковую шапку и светло-серый
мохеровый шарф; в левой руке он нес черный "дипломат". За ним
вошла Ольга в длинном синем дутом пальто, с продолговатой
дамской сумкой. Вслед за ней вошел, опираясь на палку, Штаубе в
зимней форме полковника Инженерных войск с коричневым портфелем
в руке. Сережа следовал за ним в своей обычной одежде. Они
прошли тамбур и оказались в большом вестибюле с мраморными
колоннами. Справа в застекленном кабинете сидел вахтер, возле
широкой парадной лестницы прохаживался милиционер. В вестибюле
находилось еще несколько человек.
-- Ну, что же ты оробел? -- Штаубе повернулся к Сереже. --
Ты же про министерство спрашивал? Вот это и есть дедушкино
