коньяку, или валерьянки? -- улыбалась Ольга.
-- Мне? Коньячку, коньячку!
Закрывшись в бильярдной. Ребров и Штаубе играли в
"пирамиду". Оба шестисвечных шандала были зажжены, на тумбочке
стояла ополовиненная бутылка армянского коньяка.
-- Троечку от борта налево, -- Штаубе прицелился и забил
шар, -- оп! Эдак я вас голым оставлю... девять в серединку.
-- Если б вы, Генрих Иваныч, так на раскладке работали, --
Ребров допил свой коньяк. -- Тогда б мы уже были в Красноярске.
-- Раскладка -- раскладкой, а вот... -- Штаубе забил шар.
-- То, что мы укатали эту падаль и вставились к партийцам, это,
батенька, дело архиважное, как сказал бы лысый.
-- Райкомовцы, между прочим, целиком ваша забота, --
Ребров вынул шары из луз, положил на полку, -- если Герасимов
не пойдет на замену, тогда нашему промежуточному -- грош цена.
-- Пойдет, куда он денется, -- натирая кий мелом, Штаубе
смотрел на стол, -- Герасимов висит на Коваленко, а Коваленко
на Большакове. А Большакову мы в любое время суток можем
сказать: ату, Сергей Сергеич. Пять, четырнадцать направо.
-- Проблематично, -- пробормотал Ребров.
Штаубе промазал:
-- Всегда вы под руку...
-- С Герасимовым есть одна тонкость... пять направо, --
Ребров забил шар, пошел вокруг стола. -- Представьте себе такой
вариант: вы давите через Большакова на Коваленко, он пробивает
замену, Герасимов подписывает, мы получаем диски. Таня едет в
Питер, я с Найманом наведываюсь к соплякам, которые честно
соглашаются, честно проводят восстановительные работы, и так же
честно... семь в середину... показывают ведомости Рыбниковой,
которая сразу же докладывает Герасимову, замыкая, тем самым,
порочный круг. А Герасимов...
-- А Герасимов кладет докладную Рыбниковой под свою
толстую жопу и молчит, как камбала, потому что у Большакова не
только письмо, но и алматра.
-- Вы уверены?
-- Видел собственными глазами.
-- Тогда это меняет дело, -- задумался Ребров.
-- Меняет дело, меняет де-е-е-ло-о-о, -- пропел Штаубе,
суетясь у стола, -- "дедушку" от борта в середину. Оп! Вы на
бобах, Виктор Валентиныч. Будем доигрывать?
-- Да нет, -- Ребров положил кий, -- с Таней вы когда
свяжитесь?
-- Хоть завтра, -- старик налил себе коньяку, -- как
закончим, так и позвоню. Или вы хотите сейчас?
-- Сейчас, -- проговорил Ребров, глядя на свечи.
В 9.25 утра машина Реброва подъехала к зданию
райвоенкомата Октябрьского района и встала на обочине.
-- После знедо позовем, -- сказал Ребров и открыл дверцу.
На нем была зимняя форма подполковника ВВС, Ольга была одета в
форму старшего лейтенанта милиции. Штаубе и Сережа сидели в
своей обычной одежде.
Ребров и Ольга вышли из машины, поднялись по ступенькам,
вошли внутрь. Сидящий за стеклянным барьером дежурный лейтенант
встал, отдал Реброву честь, Ребров на ходу ответил. Они
поднялись на второй этаж. В коридоре было пусто. Ребров подошел
к кабинету начальника военкомата и открыл дверь.
-- Здравствуйте, -- сказал он секретарше, печатающей на
машинке.
-- Здрасьте, -- она приветливо улыбнулась, -- а они вас в
Ленинской комнате ждут.
-- Ясно, -- Ребров закрыл дверь, двинулся дальше по
коридору.
Ольга следовала за ним. Они вошли в Ленинскую комнату. За
столом, покрытым красным сукном, сидел начальник военкомата
полковник Ткаченко, поодаль на стульях сидели: подполковник
Лещинский, майор Зубарев, майор Духнин, капитан Королев,
капитан Ломейко, капитан Беляков, капитан Терзибашьянц, старший
лейтенант Волков.
-- Здравствуйте, товарищи, -- бодро сказал Ребров.
-- Николай Николаич, приветствую! -- заулыбался, вставая
Ткаченко. Они пожали друг другу руки. Офицеры встали. Ребров
поздоровался с каждым за руку. Ольга стояла возле двери.
-- Подойдите сюда, -- холодно сказал ей Ребров.
Она подошла и встала, опустив голову.
-- Представьтесь, -- скомандовал Ребров.
-- Следователь Кировского РУВД города Москвы, старший
лейтенант милиции Фокина Светлана Викторовна.
-- А-а-а... -- Ткаченко подошел к ней, заложил руки за
спину. -- Вот, значит, мы какие. А годков нам сколько?
-- Двадцать шесть, -- тихо ответила Ольга.
-- Неплохо, очень неплохо! -- поморщился Ткаченко. --
Двадцать шесть и двадцать шесть, сколько это будет? А?
-- Пятьдесят... два, -- еле слышно произнесла она.
-- Пятьдесят два, -- повторит он, злобно глядя на нее. --
Открой, Евгений Степаныч.
Капитан Королев подошел к двери, противоположной входной,
отпер ее и стал спускаться вниз по ступенькам.
-- Прошу, -- мотнул головой Ткачекко. Ольга последовала за
Королевым. Остальные двинулись за ней. Они спустились по
лестнице и вышли во двор военкомата. Во дворе стояло несколько
машин. Королев подошел к серо-голубому микроавтобусу, открыл
дверцы, сел за руль. Ткаченко сел на переднее сиденье,
остальные разместились в салоне.
-- Поехали, -- кивнул Ткаченко.
Королев завел машину, они выехали со двора и поехали по
улице Вавилова.
-- Николай Николаич, а что Моисеев? -- спросил, не
оборачиваясь, Ткаченко.
-- В командировке, -- ответил Ребров.
-- Ну, тем хуже для него.
Свернули на Профсоюзную и минут через пятнадцать выехали
из Москвы. Профсоюзная перешла в Калужское шоссе, Королев
прибавил скорость. На тридцать шестом километре микроавтобус
свернул с шоссе направо и поехал через лес по прямой, хорошо
расчищенной дороге. Километра через два дорога уперлась в
массивные ворота с красными звездами. Королев посигналил,
ворота открылись, машина поехала и остановилась в КПП, перед
полосатым шлагбаумом. Подошел солдат с автоматом. Ткаченко
протянул ему из окошка бумагу и удостоверение. Солдат зашел на
КПП и вернулся с лейтенантом. Лейтенант возвратил Ткаченко
удостоверение, козырнул. Шлагбаум поднялся, машина въехала на
территорию.
-- Давай прямо и у казарм направо, -- подсказал Ткаченко
Королеву. Свернули у казарм и остановились возле небольшого
двухэтажного здания.
-- Приехали, -- Ткаченко вылез из машины, подождал
остальных и первым вошел в здание. Офицеры, Ребров и Ольга
последовали за ним. Внутри размещался большой лифт с двумя
кабинами, охраняемый тремя солдатами и прапорщиком. Они отдали
честь офицерам, прапорщик нажал кнопку снял трубку телефона:
-- 6, 23.
Двери одной кабины открылись, офицеры, Ребров и Ольга
вошли, двери закрылись, кабина поехала вниз.
Ткаченко посмотрел на Ольгу:
-- Железная душа не берет барыша.
Ольга опустила голову.
-- Сама себя и обхитрила, -- усмехнулся Ткаченко. --
Мамочка, отдай!
Офицеры заулыбались. Лифт остановился, двери открылись.
-- Прошу! -- кивнул Ткаченко и все вышли из лифта в
огромное подвальное помещение, освещенное сотнями неоновых
ламп, подвешенных к высокому потолку. В подвале было пусто,
только далеко впереди виднелась группа военных.
-- Вперед! -- скомандовал Ткаченко Ольге. Она медленно
пошла к военным. Остальные двинулись за ней.
-- И побыстрей!
Ольга пошла немного быстрее. Пройдя почти весь подвал, они
приблизились к торцевой стене, половина которой была затянула
сталью. Возле стены стояли два солдата с автоматами. За столом
с телефоном сидел капитан. Возле стола стоял коренастый
седовласый генерал-майор ВВС. Не дойдя до него шагов десять,
Ольга остановилась. Идущие за ней тоже остановились.
-- Ну что, сил нет? А? -- спросил генерал. -- Нот не идут?
Давай, давай, подходи!
Ольга подошла к нему и остановилась, опустив голову.
-- Ну и что? Что дальше-то? А? -- спросил он, разглядывая
Ольгу.
Ольга молчала.
-- Молчим? А? Пришла, значит. Ну, ну! -- он повернулся к
капитану. -- Товарищ капитан, они соизволили прибыть! Понятно?
Покажите им, пусть полюбуются.
Капитан снял трубку телефона:
-- 8, 43.
Стальная часть стены стала подниматься вверх, открывая
полутемное помещение. Когда стена исчезла в потолке, из
помещения в подвал въехал огромный тягач, предназначенный для
транспортировки ракет средней дальности СС-20. На платформе
тягача лежал громадный брус серебристо-зеленого металла. Тягач
остановился.
-- Ну! Смотри! -- мотнул головой генерал.
Ольга подняла голову, посмотрела на брус.
-- Сволочь! Сволочь ебаная! -- выкрикнул генерал и
заговорил, приблизив вплотную свое побелевшее лицо к лицу
Ольги. -- Ты думала, что ты умнее все? А? Что, объебать? А? На
мякине провести? Так? Нам можно, значит, впихнуть, мы съедим?
Да? Делайте, делайте, Петр Семеныч! Блядь! Блядюга ебаная!
Приползла! Встала, сука рваная! Мы, значит, сжуем! Схаваем,
ебут твою! По первому, по первому пропихнем! И просто! Просто,
как у людей! По-простому, ебут твою! А за восьмерку я встану!
Так?! Так, сволочь?! Так?! А?!
Он размахнулся и ударил Ольгу по щеке. Она отшатнулась
назад, схватилась руками за лицо и зарыдала.
-- Можно, можно! Разрешили! Да?! Можно гадить людям, можно
пакостить! Валяй, сри! Делай гадости, мне можно! И ничего,
сожрут! Хули им, дуракам! А?! Я посру, а они сожрут! Сожрут! Но
нет, блядь! Нет, ебут твою! Это ты сожрешь! Сама! Сереж!
Капитан снял трубку:
-- 8, 12.
Загудела сирена, открылись двери, и в подвал стали вбегать
солдаты с автоматами и строиться в две шеренги. Как только они
построились, сирену выключили, раздалась команда:
-- Рота, равняйсь, смир-но! Равнение на-право!
К генералу, печатая шаг, подошел старший лейтенант,
приложил руку к козырьку:
-- Товарищ генерал-майор, вторая рота построена! Командир
роты старший лейтенант Севостьянов!
-- Давай, давай! -- кивнул генерал капитану.
Капитан снял трубку:
-- 8, старуха.
Открылась дверь и двое солдат в ватниках втолкнули в
подвал пожилую женщину в старомодном темно-синем платье. Она со
стоном упала, солдаты схватили ее за руки, проволокли по полу и
бросили рядом с Ольгой.
-- Ниночка... -- потрясенно простонала старушка.
-- Нет, нет, нет! -- Ольга упала на колени, поползла к
генералу.
-- Не надо! Умоляю! Пощадите! Умоляю!
-- А, пизда! Забрало?! -- генерал оттолкнул со сапогом. --
Ничего, щас порадуешься! Щас насмотришься!
-- Нет! Нет! -- Ольга поднялась с пола, бросилась к
дверям, но солдаты в ватниках догнали ее, сбили с ног,
подволокли к генералу.
-- Разрешите нам, Иван Тимофеич, -- Ткаченко подошел к
Ольге.
-- Даван, давай!
Капитан Королев схватил Ольгу за левую руку, подполковник
Лещинский за правую, Ткаченко взял ее за волосы.
-- Нет, нет! -- кричала Ольга.
-- А ты, пизда, чего сидишь?! -- крикнул генерал старушке.
-- Ну-ка, раздевайся! Покажи нам мандятину свою! Небось
засохла? Не ебли уж лет двадцать?! Ну?!
-- Нет! Нет! -- забилась Ольга в руках офицеров.
-- Господи, -- простонала старушка.
-- Ну-ка, раздевайся, блядь! -- закричал генерал. -- Не
выводи меня, тварь! Раздевайся! Раздевайся, пизда! Я ждать не
буду! Старушка заплакала.
-- Давай! Ну! -- крикнул генерал солдатам в ватниках.
Солдаты стали сдирать одежду со старушки.
-- Не-е-ет! -- истошно закричала Ольга.
-- Щас тебе будет -- нет! Ну-ка, поднесите ей каргу, пусть
понюхает мандятину! А!
Солдаты в ватниках подхватили голую старушку на руки,
развели ей ноги и поднесли ее промежностью к лицу Ольги. Ольга
дернулась, но офицеры подвинули ее вперед. Ткаченко, держа за
волосы, прижал ее лицо к гениталиям старушки. Ольга застонала.
