-- А что же... вы так одеты легко? -- неловко улыбаясь,
Сергеев помог Штаубе вылезти из машины. -- Так и простудиться
недолго...
-- Ничего, щас согреемся, -- не взглянул на него, Штаубе
захромал за Ребровым.
Ольга обняла Сережу и они прошли мимо встречавших.
Опередив Реброва, Бармин открыл дверь. Ребров, Штаубе, Ольга и
Сережа вошли в широкий грязный коридор, миновали тамбур и
оказались в литейном цеху, большую часть которого занимала
дуговая электросталеплавильная печь, возле которой суетились
человек десять рабочих. Еще человек пятнадцать стояли возле
двухметровой опоки. Сунув руки в карманы брюк. Ребров посмотрел
на печь, повернулся к Сергееву:
-- Докладывайте.
Сергеев кашлянул.
-- Значит, Леонид Яковлевич, вчера в 12.45 мы получили 280
коробок игл для одноразовых шприцов западногерманской фирмы
"Браун". По 22000 игл в каждой коробке. Общее количество
полученных игл составило 6160000. Сразу же нами были
организованы распечатывание и загрузка игл в ванну печи.
Загрузка велась непрерывно в три смены и была завершена сегодня
к 9.40. А в 10.00 печь была пущена. В данный момент все готово
к отливке.
Ребров взглянул на часы:
-- Покажите образец иглы.
-- Пантелеев! -- крикнул Хлебников.
Молодой рабочий поднес пустую картонную коробку с
наклейками "Braun" и "всесоюзный Детский фонд им. В.И.Ленина".
На дне коробки лежала упакованная игла. Ребров взял ее,
распечатал упаковку, снял пластмассовый колпачок, посмотрел,
потом бросил в коробку:
-- Приступайте.
Сергеев махнул рукой оператору. Заработал мотор, печь
стала медленно наклоняться. Вновь прибывшим раздали каски, с
защитными темными стеклами.
-- Щас железо потечет? -- спросил Сережа у седоусого
рабочего, помогающего ему надеть каску.
-- Потечет! -- усмехнулся рабочий. -- Только не железо, а
сталь!
-- А сталь лучше железа?
-- Лучше! -- рабочий положил руку на плечо Сережи. --
Смотри!
Раздалась команда по радио, послышался удар, и сталь
хлынула в ковш.
-- Во здорово! -- закричал Сережа.
-- Хочешь быть сталеваром? -- наклонился к нему рабочий,
-- Хочу!
Когда вся сталь вытекла, ковш подъехал к опоке и началась
отливка.
-- Когда будет готова? -- спросил Ребров, снимая каску.
-- Часов через десять, -- Сергеев взял у него каску.
Ребров кивнул, повернулся к Хлебникову:
-- Так, товарищ секретарь. Теперь пойдем с тобой
разбираться,
Они вышли из цеха, поднялись по лестнице на второй этаж и
вошли в большой кабинет секретаря парткома. Сидящий за столом
Павлов встал, подошел к Реброву. Ребров молча подал ему руку,
повернулся к Сергееву:
-- Заприте дверь и опустите шторы.
Хохлов запер дверь, Бурмин опустил шоры. Сергеев сел за
свой рабочий стол. Ребров, Штаубе, Ольга, Сережа, Бармин,
Хлебников, Хохлов, Павлов, Козлов, Гельман и Вырин разместились
за длинным столом для заседаний. Штаубе открыл портфель, достал
конверт и передал Сергееву. Сергеев взял конверт, вынул из него
пачку долларов:
-- 3?
-- 3500, -- ответил Штаубе.
-- Деловые! -- усмехнулся Сергеев, убирая деньги в стол.
-- Иван Иванович, я убедительно прошу вас не опоздать, --
сказал Ребров.
-- Успеется, -- Сергеев посмотрел на часы, -- давай-ка
сперва твоего архаровца заслушаем.
Все посмотрели на Сережу.
-- Вставай, друг ситный, -- Сергеев снял очки, стал
протирать их платком, -- расскажи нам о своих похождениях.
Сережа встал и, опустив голову, заговорил:
-- Ну я сразу после звонка поехал. Электричкой. До
Вишняков доехал, а там автобусом. До этой... до водокачки.
-- До бойлерной, -- подсказал Ребров.
-- Ага. А там улицу нашел, пошел и дом номер семь нашел.
Потом постучал и вошел. А там тетенька открыла. А я сказал: я
от Афанасия Федоровича. А она говорит: проходи. А там еще
дяденька был и старенькая такая бабушка. Она там это, ну, все
время плакала. И так вот руками все делала...
-- Короче, -- Сергеев надел очки.
-- Ну а потом я сумку им дал. Тетеньке. А он у нее отнял.
И говорит: пошли под землю.
-- Куда?
-- Ну это там такой подвал у них. Мы туда спустились. А
там баня и бассейн. И комнаты разные. И там был дяденька
такой...
-- Горбатый?
-- Ага. И у него еще нос такой, ну...
-- Перебитый.
-- Ага. И там еще две тетеньки были. А тот первый дяденька
дал сумку этому горбатому. А горбатый вынул балтик из сумки и
надел на талпык.
-- Что, он талпык заранее приготовил? -- Сергеев посмотрел
на Штаубе. Штаубе опустил глаза.
-- Ага, заранее. Он на столе лежал. Ну и рычаг перевел и
потекло в стакан. А тетенька держала. А потом они проверили на
шар.
-- И сколько?
-- 7,8.
Сергеев вздохнул:
-- Ну, ну. Дальше.
-- А потом горбатый стал бить того первого дяденьку. А
дяденька встал на колени и говорит: это Пастухов. А тетенька
первая тоже на колени встала. А потом они меня бить стали. И
спрашивали про Пастухова и про тот... про лабораторию.
-- А ты?
-- Ну я... плакал.
-- А что ты им сказал? -- спросил Павлов.
-- Я сказал, что Пастухов уехал, а пробы готовит Самсиков.
А они меня раздели и стали топить в бассейне. И тетеньки
помогали. И я это... ну... я сказал.
-- Про Пастухова?
Сережа кивнул. Присутствующие неодобрительно зашевелились.
-- Эмоции после, -- Сергеев глянул на часы. -- Ну? Заложил
ты, значит, Пастухова, и потом?
-- А потом они меня одели, он деньги пересчитал, положил в
сумку. А тетенька та -- первая, ромб завернула в такую, ну,
специальную бумажку, и тоже в сумку мне положила. А потом
горбатый говорит: вот тебе леденец на дорогу. И заставил меня
это... ну... переднее место у него сосать...
Сережа замолчал.
-- Понятно, понятно, -- Сергеев снова взглянул на часы, --
заложил Пастухова, пососал переднее место, взял сумочку и
поехал. Садись. Женя! Пойди, пожалуйста, скажи чтобы начали
разбивать опоку. Только поаккуратней.
Хозлов быстро вылез из-за стола и вышел.
-- В общем так, друзья, -- Сергеев хлопнул ладонями по
столу, -- наш бизнес закончен. Никаких дел с вами больше иметь
мы не-же-ла-ем. Сегодня же я звоню Пастухову, и сегодня же,
прямо сейчас, после того, как вы отсюда уберетесь, я
распоряжусь о закрытии северного. Все! -- он встал.
-- Иван Иванович, но мы компенсируем, мы... -- начал
Ребров.
-- Все! Все! -- махнул рукой Сергеев, направляясь к
выходу. -- Забирайте отливку и убирайтесь.
Он вышел, члены заводской администрации стали выходить
следом. Штаубе ударил Сережу по шеке. Сережа заплакал.
-- А вот это уж лишнее, -- покачал головой Павлов, --
Легче всего -- выпороть ребенка. Кто это сказал, не помните?
Горький..
Все вернулись в цех. Шестеро рабочих разбивали кувалдами
опоку, установленную на стальной платформе. Вскоре опока
треснула и развалилась на куски, обнажив раскаленную,
яркокрасную отливку.
-- Докладывайте, -- сказал Ребров.
-- Значит, -- кашлянул Сергеев, -- силами нашего
предприятия и при помощи сотрудников Государственного
Зоологического музея была произведена отливка из нержавеющей
стали по форме увеличенной в 10000 раз личинки чесоточного
клеща. Вес отливки: 1800 кг. Сергеев кивнул Козлову, он
развернул бумажку, стал читать: -- Чесоточный клещ (Acanis
siro). Самки 0,3 мм длиной, тело округлое, с короткими ногами,
покровы кожистые, бороздчатые. Самец вдвое меньше. Самка
питается кожей, прогрызая в ее роговом слое извилистые ходы до
15 мм длиной, которые различаются через поверхность кожи в виде
сероватых линий. Яйца 0,1 мм откладываются в ходах, над ними
самка обычно выгрызает вентиляционные отверстия. Вылупившаяся
из яйца личинка лишена половых признаков и трех последних
сегментов брюшка, все шесть ног ее недоразвиты. Личинка
развивается во взрослого клеща в две стадии, становясь сначала
протонимфой, затем телеонимфой. Личинки и протонимфы живут в
ходах, питаясь остатками изгрызенной самкой кожи и тканевой
жидкостью. Сами они ходов не прогрызают. Протонимфы
превращаются в телеонимф, которые выползают на поверхность кожи
обычно ночью, когда больной спит. Здесь часть их превращается в
самцов, которые спариваются с женскими телеонимфами -- будущими
самками. Оплодотворенные телеонимфы вгрызаются в кожу и
превращаются в самок. Самцы проводят...
-- Достаточно, -- прервал его Ребров. -- Давайте грузить.
Сергеев махнул рукой, платформа, подцепленная краном,
стала подниматься. Рабочие уже успели убрать куски опоки и
срезать с отливки литники, прикрывшись от жара щитами.
-- Леонид Яковлевич, только тут с шофером неприятность
случилась, я вам забыл сказать, -- озабоченно нахмурился
Сергеев.
-- Что такое?
-- Они машину еще давно прислали, а шоферу вдруг плохо
стало: рвота, чуть сознание не потерял. Сказал, утром консервы
ел. Ну, мы скорую вызвали. А вас кто-нибудь из наших повезет --
Белкин или Саша Егоров.
-- У нас свой шофер найдется, -- Ребров двинулся вперед, к
раскрывающимся воротам цеха.
-- Как хотите, -- злобно пробормотал Сергеев.
Кран вынес платформу из цеха и она повисла над кузовом
грузовика.
-- Майна! -- крикнул усатый рабочий и платформу опустили в
кузов.
К Реброву подошел Якушев.
-- Поведешь МАЗ. Товарищ полковник дорогу покажет, --
сказал Ребров. Якушев кивнул и полез в кабину. Штаубе сел с
ним.
Рсбров подошел к ЗИЛу и сел за руль. Ольга и Сережа сели
сзади.
-- А как же... -- нахмурился побагровевший Сергеев.
-- Вот так, товарищ Сергеев, -- Ребров опустят стекло. --
ты думаешь, я всю жизнь в кабинете просидел?
Хохлов дважды подмигнул Реброву. Ребров завел мотор, резко
развернул машину и повел к воротам, сигналя. МАЗ тронулся
следом.
-- Поддержка, знедо по девятке, Сереже взять соф, -- не
оборачиваясь сказал Ребров.
Ворота октрылись. Ребров свернул налево и резко прибавит
скорость.
-- Ну что, прав я оказался? -- усмехнулся Якушев, выезжая
из ворот.
-- Засранцы пастуховские! -- засмеялся Штаубе. -- Все
замазаны! И Павлов, и Сергеев, и Толстожопый! Ну и мудаки! Свет
таких не видывал!
-- Теперь понятно, почему Радченко сдал в спецхран.
-- Ну, козлы! Ну, мудилы! -- смеялся Штаубе. -- Бармин
клялся-божился, что Лебедев в Уренгой не сунется! А с шофером!
Дуболомы!
В 14.02 МАЗ подъехал к "Универсаму" на Голубинской улице.
Огромная толпа шумно втискивалась в только что открытые двери
магазина.
-- Внимание, товарищи! -- раздался голос в мегафоне. --
Повторяю! Продуктовые посылки буду выдаваться при предъявлении
двух документов: удостоверения участника войны -- раз! талона
Черемушкинского райисполкома -- два! При отсутствии одного из
этих документов посылка выдаваться не будет!
-- Что это они с опозданием... -- зевнул Штаубе.
-- Как всегда, -- Якушев объехал толпу, развернулся и стал
задом подъезжать к воротам внутреннего двора магазина.
-- Откуда посылки-то? -- Штаубе вынул сегмент, сдвинул
зубцы на 2 пункта.
-- ФРГ. Хотели к Рождеству, а потом почему-то перенесли.
-- Еще бы им не перенести! -- усмехнулся Штаубе.
Якушев трижды посигналил, ворота открыли. Весь внутренний
двор "Универсама" был заполнен людьми, которые расступились,
пропуская грузовик. МАЗ осторожно въехал и остановился перед
кучей из кусков сливочного масла.
-- Давай сразу! -- сказал Штаубе Якушеву, вылез из кабины
