невежественные, ленивые, тупые, грязные люди. А на смену им придут
новые, молодые, энергичные...".
Но мы пока о другом, - кроме двух выгод, которые большевики
извлекали из голода, нашлась и третья. Под предлогом борьбы с голодом
великому вождю революции пришла мысль ограбить все монастыри,
лавры и церкви. В некоторых местах, в частности в тихом городке Шуе,
что вблизи города Иванова, верующие воспротивились кощунственному
насилию. Произошел инцидент. А Владимиру Ильичу только это было и
нужно. Он немедленно разослал членам Политбюро письмо, которое
оставалось секретным до недавних пор. Но в 1990 году оно было наконец
опубликовано. А поскольку мы рассматриваем сейчас (по порядку
сословий) отношение Ленина к российскому духовенству, то письмо это
очень нам кстати и мы его выпишем целиком. Надеюсь, что читающие
его не будут в претензии. Во всяком случае, скучно им не будет.
"Товарищу Молотову для членов Политбюро.
Строго секретно.
Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену
Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом
документе.
ЛЕНИН.
По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на
обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас же
твердое решение в связи с общим тоном борьбы в данном направлении.
Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на
заседании Политбюро 20 марта, то поэтому я изложу свои соображения
письменно.
Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем
сообщением, которое недавно РОСТА переслало в газеты не для печати, а
именно сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере
сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей.
Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об
отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а
затем то, что нам известно о нелегальном воззвании Патриарха Тихона,
то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со
своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее
сражение именно в данный момент.
Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы
черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно
твердо. Событие в Шуе лишь одно из проявлений этого плана".
На несколько строк сделав отступление, скажем, что это
типичный ленинский стиль (не письма, а действий). Главное для него -
наклеить ярлык. Просто верующие, просто священники - этого мало,
чтобы их всех расстрелять без следствия и суда. Черносотенцы - это
другое дело. Точно так же он потом тамбовское крестьянское восстание
назовет кулацким, равно как и восстание пяти волостей в Пензенской
губернии. А ведь в тамбовском восстании участвовали сотни тысяч
крестьян. Черносотенцами, как известно, назывались боевики Союза
Михаила Архангела. Но верующие городка Шуи, женщины, старушки,
просто жители, не пустившие в церковь изъятелей ценностей (в этом и
состоял обсуждаемый эпизод), какие же они черносотенцы? Ну и
посильнее завести самого себя, а одновременно оправдать свои жуткие
распоряжения и действия. Подобно тому, как урка начинает визжать с
пеной на губах, прежде чем броситься на безоружного человека и начать
его резать, здесь - ни на чем не обоснованное утверждение, что
церковники секретно совещаются и вырабатывают план сопротивления
большевикам. Да, сопротивления изъятию церковных ценностей (то есть
икон, дарохранительниц, крестов, окладов, чаш) были, но они были, как
мы сейчас сказали бы, спонтанными. Просто верующие россияне
защищали и не хотели отдать свое.
В книге "Красный террор в России" на стр. 103 есть абзац:
"Найдем ли мы в жизни и в литературе описание, аналогичное
тому, которое приводит Штейнберг о происшествии в Шацком уезде
Тамбовской губернии. Есть там почитаемая народом Вышинская икона
Божьей Матери... Устроили молебствие и крестный ход, за что местной
ЧК были арестованы священники и сама икона... Крестьяне узнали о
глумлении, произведенном в ЧК над иконой: "плевали, шаркали по полу",
и пошли "стеной выручать Божью Матерь". Шли бабы, старики,
ребятишки. По ним ЧК открыла огонь из пулеметов. "Пулемет косит по
рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым, лезут
напролом, глаза страшные, матери детей вперед, кричат: "Матушка,
Заступница, спаси, помилуй, все за тебя ляжем..."
Ну разве не черносотенцы? Не черносотенки?
Но продолжим выписку из уникального сверхсекретного
документа.
"Я думаю, что здесь наш противник делает громадную ошибку,
пытаясь втянуть нас в решительную борьбу (тоже самовзвинчивание, ибо
верующие хотели бы одного, чтобы их оставили в покое. - В. С.) тогда,
когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна.
Наоборот, для нас именно данный момент представляет из себя не только
исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда
мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля
наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много
десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах
едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы
можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с
самой бешеной (вот именно. - В. С.) и беспощадной энергией, не
останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно
теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы
будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии
поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного
духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и
хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому
декрету.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие
церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом,
чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов
золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых
монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще,
никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание
своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в
свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а
может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало".
(Значит, забота не о том, чтобы ликвидировать голод и чтобы
люди перестали есть людей и чтобы на дорогах не валялись тысячи
трупов, а чтобы создать себе "фонд" и чтобы легче было отстаивать свои
позиции в Генуе, на Генуэзской конференции. - В.С.)
"А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения
указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной
момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения
широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие
этих масс (значит, Ленин шел на явный обман этих масс, грабя
российские богатства под видом борьбы с голодом. - В.С.) в том смысле,
что победа в борьбе с изъятием церковных ценностей останется
безусловно и полностью на нашей стороне.
Один умный писатель по государственным вопросам
справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной
политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их
самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного
применения жестокостей народные массы не вынесут. (Так все же о ком
идет речь - о народных массах или о горстке черносотенного
духовенства? И как сквозит у Ильича в этих словах "любовь" к народным
массам. - В.С.) Это соображение в особенности еще подкрепляется тем,
что по международному положению России для нас, по всей вероятности,
после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против
реакционного духовенства будут политически нерациональны, может
быть даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным
духовенством обеспечена полностью. Кроме того, главной части наших
заграничных противников среди русских эмигрантов, то есть эсерам и
милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы именно в
данный момент, именно в связи с голодом проведем с максимальной
быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны
именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение
черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой
жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких
десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю
следующим образом:
Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями
должен только тов. Калинин. (Так вот для каких случаев держали там у
себя русского дурачка и подонка! - В.С.) Никогда и ни в каком случае не
должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов.
Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной
приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо
посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему
удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно поэтому, что
она секретна, противник, конечно, скоро узнает). (Этими словами и
действиями Владимир Ильич добавляет ко всем своим "качествам" еще и
коварство. - В.С.)
В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и
распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной
власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную
инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна
сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не
меньше, чем несколько десятков, представителей местной буржуазии по
подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного
сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас
по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать
доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя
уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого
доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже
устную, чтобы процесс против Шуйских мятежников, сопротивляющихся
помощи голодающим (так! - В.С.), был проведен с максимальной
быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа
самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности
также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других
духовных центров.
(А мы все еще до сих пор талдычим о советском правосудии и о
правовых нормах в Советском государстве. - В.С.)
Самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не
трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа
рабовладельцев (? - В.С.). Относительно него надо дать секретную
директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно
точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный
момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в
Политбюро еженедельно.
На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти
всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками
ГНУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное
("секретное", похоже, самое любимое словечко Ильича, после, конечно,
"расстрелять". - В.С.) решение съезда о том, что изъятие ценностей, в
особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть
произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не
останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число
представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства
удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь
проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком
сопротивлении они не смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением
этих мер назначить тут же на съезде, то есть на секретном его совещании,
специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т.
Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы
подчинение всей этой операции было обеспечено и проводилось в
общесоветском и общенародном порядке. Назначить особо
