минуты... конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков,
повесить зачинщиков... арестовать заложников из богачей и держать их,
пока не будут собраны и ссыпаны в их волости все излишки хлеба...
Телеграфируйте исполнение. Часть образцового Железного полка
пошлите тотчас в Пензу.
Предсовнаркома ЛЕНИН".
Тут надо пояснить, что "излишками" Ленин замаскированно
называл весь хлеб, добиваясь двух целей: сосредоточения всего хлеба в
своих руках, как орудия власти, и для того, чтобы инспирировать голод и
детоедство.
"Пенза Губисполком, Копия Евгении Богдановне Бош.
Получил вашу телеграмму. Необходимо организовать усиленную
охрану из отборно надежных людей, провести беспощадный массовый
террор... сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города.
Экспедицию (карательную, тот самый "Железный полк". - В. С.) пустите
в ход. Телеграфируйте об исполнении.
Предсовнаркома ЛЕНИН".
"12 августа 1918 г. Москва. Пенза, Губисполком. Бош.
Получил Вашу телеграмму. Крайне удивлен отсутствием
сообщений о ходе и исходе подавления кулацкого восстания пяти
волостей. Не хочу думать, чтобы Вы проявили промедление или слабость
при подавлении и при образцовой конфискации всего имущества и
особенно хлеба..."
Замечательный публицист Дора Штурман добавляет от себя
после этой цитаты:
"Видит ли Ленин голодную смерть детей за этими своими
бесчисленными приказами отобрать весь хлеб у сопротивляющихся
продразверстке и не имеющих никаких хлебных "излишков" людей,
которых он именует "кулаками"?" (Слова выделены Дорой Штурман.)
Видит и знает. Вспомним его фразу из секретного письма в
Политбюро по поводу изъятия церковных ценностей: "Именно теперь и
только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах
валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем..." и т. д.
Более обширным, нежели Пензенское, было известное
Тамбовское восстание крестьян, против которых Ленин бросил
регулярную армию под командованием Тухачевского, а также ЧОНовские
карательные войска. (Между прочим, участником этой карательной
войны с крестьянами был известный впоследствии писатель Аркадий
Гайдар.) С.П. Мельгунов в своей страшной по содержанию книге
"Красный террор в России" пишет на стр. 29: "Брали сотнями заложниц
- крестьянских жен вместе с детьми во время крестьянских восстаний в
Тамбовской губернии: они сидели в разных тюрьмах, в том числе в
Москве и в Петербурге, чуть ли не в течение двух лет. Например, приказ
оперштаба тамбовской ЧК 1 сентября 1920 года объявлял: "Провести к
семьям восставших беспощадный красный террор... арестовывать в таких
семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты
выступления будут продолжать, расстреливать их. Села обложить
чрезвычайными контрибуциями, за неисполнение которых будут
конфисковываться все земли и все имущество".
Как проводился в жизнь этот приказ, свидетельствуют
официальные сообщения, печатавшиеся в тамбовских "Известиях":
"5 сентября сожжено 5 сел; 7-го сентября расстреляно более 250
крестьян... В одном кожуховском концентрационном лагере под Москвой
(в 1921-1922 гг.) содержалось 313 тамбовских крестьян в качестве
заложников, в числе их дети от 1 месяца до 16 лет. Среди этих раздетых
(без теплых вещей), полуголодных заложников осенью 1921 года
свирепствовал сыпной тиф...
...Расстреливали и детей и родителей. И мы найдем
засвидетельствованные и такие факты. Расстреливали детей в
присутствии родителей и родителей в присутствии детей..."
О "любви" Ленина к крестьянству, которую можно выразить
грубоватой, но справедливой русской пословицей - "Полюбил волк
кобылу, оставил хвост да гриву", говорит и его разговор с Уэллсом,
записанный последним в книге "Россия во мгле". Уэллс беседует с
Лениным.
"- И вы возьметесь за все это с вашими мужиками, крепко
сидящими на земле?
Будут перестроены не только города; деревня тоже изменится до
неузнаваемости.
- Уже и сейчас, - сказал Ленин, - у нас не всю
сельскохозяйственную продукцию дает крестьянин. Кое-где существует
крупное сельскохозяйственное производство. Там, где позволяют
условия, правительство уже взяло в свои руки крупные поместья, в
которых работают не крестьяне, а рабочие. Такая практика может
расшириться, внедряясь сначала в одной губернии, потом в другой.
Крестьяне других губерний, неграмотные и эгоистичные (подчеркнуто
мной. - В.С.), не будут знать, что происходит, пока не придет их черед...
Может быть, и трудно перестроить крестьянство в целом, но с
отдельными группами крестьян справиться очень легко.
Говоря о крестьянах, Ленин наклонился ко мне и перешел на
конфиденциальный тон, как будто крестьяне могли его услышать".
Не правда ли, каждое слово вождя так и дышит любовью к
крестьянам.
Наконец, у меня в руках есть еще один, можно сказать,
уникальный документ, в котором говорится не о крестьянине, а голосом
самого крестьянина. Известно, что каждый писатель получает много
читательских писем. Обычно они приходят по почте. Но вот однажды в
дверь моей квартиры позвонили, я открыл. На пороге стоял коренастый
мужчина лет сорока пяти, в облике которого по каким-то неуловимым
признакам угадывался сибиряк. Он протянул мне завернутый в газету
сверток трубкой, наподобие того, как свертывают чертежи, и коротко
пояснил:
- Мой отец просил это после его смерти отдать в хорошие руки,
чтобы не пропало. Я отдаю это вам. Делайте с этим что хотите.
В свертке не оказалось ни письма с обращением, ни обратного
адреса. Но подлинность документа и всех данных, содержащихся в нем,
не вызывает никаких сомнений. Все это полностью вошло в книгу "Слово
исповеди и надежды", изданной в "Молодой гвардии" в 1990 году, а в
несколько сокращенном виде опубликовано в журнале "Сибирские огни".
Дело в том, что рукопись начинается с длинного списка, с
перечня 214 домохозяев некоего села Сивкова. Ладно, если бы крестьяне
были просто перечислены, а то они перечислены на разграфленных
страницах, и если считать за графу порядковую нумерацию, то набирается
одиннадцать граф. Вверху страницы заголовок: "Об отмщении взываем".
Под заглавием поименный состав домохозяев села Сивкова с 1908 по
1945 год.
Конечно, этот список печатным способом воспроизвести можно,
но он занимает много места, мелким шрифтом девять страниц. Мы его
пропускаем. Далее идут "Пояснения к списку". Летописец села Сивкова
поясняет:
1. В графе 3 показаны:
а) Знаком "М" - хозяйства, имевшие в собственном владении и
пользовании ветряные мельницы. Мельниц в селе было 22.
б) Знаком "К" - хозяйства, владевшие собственными кузницами.
Кузнецов в селе было 8 человек.
в) Знаком "СТ" показаны 2 столяра, знаком "П"- один портной.
Далее летописец рассказывает, сколько было в селе простых изб,
сколько пятистенок, сколько крытых тесом и т. д. и вдруг...
3. Графа "Погибли в восстании 1921 года" имеет такое
содержание:
а) Конным отрядом курганской ЧК 23 марта 1921 года были
арестованы в своих домах в селе Сивкове, собраны в группу, вывезены из
села и в 15 километрах от него, на льду степного озера Сазыкуль были
раздеты до нижнего белья и расстреляны, трупы там брошены, а вся
одежда похищена; погибшие 7 человек следующие (следует перечень
семи человек).
б) По приказу коменданта курсантского полка ЧОН 21 марта
1921 года были арестованы в своих домах в селе Сивкове и зарублены
саблей в прогоне сивковского жителя Луки Мироновича Мальцева
следующие пять человек...
в) Курганской ЧК были арестованы в своих домах в селе
Сивкове, увезены в село Макушино и там в ночь на 14 апреля 1921 года
расстреляны на кладбище и зарыты следующие 7 человек...
г) Арестованы отрядами ЧК в селе Сивкове и там расстреляны в
марте 1921 года следующие 5 человек...
д) Убиты при участии разновременно в боях на стороне
восставших в феврале-марте 1921 года... (Перечислены четверо.)
е) Захвачены в плен и расстреляны Курганской ЧК ...
(Перечислены четверо.)
4. В графах "Погибли в 1930 году" показаны плоды
коллективизации и переустройства деревни, именно:
а) В ночь с 25 на 26 июня 1930 года в здании ОГПУ по Уралу в г.
Свердловске были расстреляны четверо из жителей села Сивкова,
принадлежавшие к большой группе в 58 человек, расстрелянных вместе с
ними в ту же ночь, там же.
История эта такова. В преддверии всеобщей коллективизации
1930 года власти разработали ряд мер, чтобы накалить атмосферу в
районах, намеченных к коллективизации, и тем спровоцировать что-либо
вроде выступления населения против власти; этим оправдано было бы
введение чрезвычайных мер в районах коллективизации. Одной из таких
мер, разработанных ОГПУ, была засылка в районы коллективизации
специальных агентов с целью выявления там лиц, нетерпимо
относящихся к мероприятиям властей по коллективизации, и ведения
между ними подстрекательской агитации.
Так, в Частоозерском районе Ишимского округа в конце осени
1929 года появился некто Власов, бесхозный житель и уроженец дер.
Власовки Утчанской волости Ишимского уезда, болтавшийся до этого на
подворье Частоозерского райкома ВКП(б) в качестве инструктора одного
из отделов. Выдавая себя за разошедшегося с властями правдолюбца и за
болельщика мужицкой несчастной доли. Власов стал энергично мотаться
по селам и деревням Частоозерского и Долговского районов, везде
выискивая недовольных мужиков и подбивая их вступать в организацию
против власти и коллективизации. Неискушенные в мерзостях ОГПУ,
доверчивые мужики не рассмотрели в жалостливых призывах
новоявленного поборника мужицкой правды подлинной рожи
провокатора. Конечно же, все они были недовольны, больше того,
озлоблены всем тем, что творили с ними власти, и, как плотва на крючок,
кинулись на приманку, которую кидал перед ними Власов. Мужики
поверили этому проходимцу и охотно стали делать все, к чему он их
подбивал.
Так за зиму 1929/30 года Власов вовлек в свою "организацию"
более сотни мужиков из деревень и сел Частоозерского и Петуховского
районов Ишимского округа. Такой успех выглядел внушительным, и
власти вверху (ОГПУ) сочли, видимо, это достойным. Они даже не
посоветовали Власову (для большей реальности и убедительности)
организовать какое-либо, пусть даже незначительное, выступление
"заговорщиков". ОГПУ, видимо, рассуждало: к чему это? Сойдет и так!
Ведь все равно разбираться публично никто не будет! Все это только для
внутреннего потребления!
В самом деле, если вглядеться внимательно и без предубеждений,
вся "организация", созданная Власовым, не представляла ничего
опасного. Ничего не было в ней реального, существенного! Одна поза
взамен дела! Были одни слова, одни высказывания своих желаний! Да
чтоб было как можно более скрытно все, более таинственно. В то же
время чтоб выглядело всамделишным и было похожим на реальность, а
не на игру. Власов требовал, например, от опекаемых им мужиков не
просто агитировать и склонять других на свою сторону, а обязательно
собираться где-либо группой, лучше в бане или в амбаре, лучше ночью
при лампе, чтобы выглядело все не понарошку, а вполне солидно, как и
подобает настоящему заговору; чтобы было не просто как случайная
встреча или мимолетный разговор, и чтобы на таком тайном собрании не
просто разговаривали, а чтоб один кто-либо обязательно докладывал, а
другие чтобы выступали в прениях, и чтоб велся протокол такого
собрания, с повесткой собрания и с приложением списка всех
присутствующих и выступавших на этом собрании. Протоколы эти
Власов забирал потом себе. Уж это одно обстоятельство, кажется, должно
было и недалекому уму подсказать, что не все чисто в этой игре, что
скрыто тут что-то непонятное. Но неискушенный мужик во все хотел
верить и верил, он не замечал ловушки, хотя она и была почти не
замаскирована.
А операция по принудительной всеобщей коллективизации меж
тем приближалась к своему взрывному пункту. И вот в одну из ночей
конца февраля 1930 года все "заговорщики" из всех деревень и сел
Частоозерского и Петуховского районов были бесшумно враз арестованы
