говорю. Кроме безудержного славословия Ленину и Сталину (с одной
стороны - не пересолить, не пересластить, книжка-то все же о Ленине, а
с другой стороны, писалась она в 1938 году), кроме брани и
оскорбительного, голословного охаивания всего российского,
государственного, скрепляющего и цементирующего народ, кроме
примитивных азбучных и теперь уж смешных революционных истин, там
ничего нет. И уж чего там совсем нет, так это биографии Ленина.
С биографией Ленина вообще сложновато. Общеизвестно, что
родился в Симбирске, что окончил симбирскую гимназию. Мало кто
обращает внимание на то, что директором гимназии в то время был
"постаревший и отяжелевший", по словам Шагинян, Керенский, сынок
которого Саша, будущий Александр Федорович, учился в той же
гимназии, и, таким образом, мальчики были знакомы, хоть и не могли
дружить, ибо Саша Керенский был младше. Но когда он, Александр
Федорович, будучи главой Временного правительства, приготовил
Россию для передачи ее из рук в руки большевикам, то есть Ленину, то
есть Ульянову (Ленину), то он знал, что передает ее однокашнику по
симбирской гимназии. Правда, Саша Керенский только еще поступал в
гимназию, когда Володя Ульянов ее кончал. Но нет никаких сомнений,
что родители Саши и Володи хорошо знали друг друга, если не дружили
домами. Именно старший Керенский присудил Володе Ульянову золотую
медаль, которая открывала ему дорогу в университет. По некоторым
сведениям, директор гимназии дополнительно снабдил выпускника
Ульянова еще и письменной рекомендацией. Одним словом, тесен мир.
Но вообще-то с биографическими подробностями трудно. Ну,
всем известно про студенческую сходку в Казанском университете.
Написана про это художниками не одна картина. Молодой Ленин во главе
студенческой сходки, протестующей против некоторых нововведений, в
частности студенческого мундира с высоким воротником и обязанности
носить этот мундир аккуратно, застегнутым на все пуговицы. Как
говорится, нам бы эти заботы! На одной картине изображена группа
студентов, бегущая по лестнице. Впереди - студент Ульянов. Он
растрепан, лицо его горит, глаза сверкают, движения бурны и
непроизвольны. В полицейском отчете записано про студента Ульянова,
что он буйствовал, стремительно мчался, размахивал руками и был красен
лицом...
Мариэтта Сергеевна Шагинян так поясняет эти слова:
"Внезапное исступление (подчеркнуто мною - В. С.)... юноши
было, значит, настолько велико и до того бросалось в глаза, что даже
полицейское перо не смогло этого не запечатлеть необычным для себя
языком".
"Но революционная вспышка, - продолжает Мариэтта
Сергеевна, - не была в молодом Ильиче случайной и внезапной,
вызванной общим волнением студенчества. Корни ее лежат глубоко, и
подготовлялась она задолго, так что не с казанской истории Владимир
Ильич стал революционером, а казанская история только дала исход
накопившемуся в нем душевному протесту".
Может, и так. Но не исключается, что эта вспышка
семнадцатилетнего студента (как задолго она могла подготавливаться? За
пять, за десять лет?) была лишь приступом того самого состояния юноши,
которым были обеспокоены все домашние и которое еще в самой ранней
юности, даже еще и в детстве, выражалось проявлением агрессивных
наклонностей.
Я с самого начала не собирался писать биографической книги о
Ленине, нечто вроде серии "ЖЗЛ", но хотелось просто собрать воедино
то, что о Ленине передумано, переговорено, что прочитано, что увидено,
узнано. Ведь результаты его действий, хоть и скрыты большей частью во
рвах и ямах, а также под Эверестами пропагандистской шелухи, все же у
нас перед глазами. Не где-нибудь живем, но в той самой стране, под
которую ему и его сообщникам удалось подложить бочку с порохом (с
динамитом, с пироксилином, с тротилом, с нитроглицерином) и взорвать
страну, превратив ее в бесформенные руины.
Писать биографию я не собирался, но прочитать, если уж дошел
черед до этой темы, хотелось. И вот я обнаружил, что последовательной
человеческой, житейской биографии Ленина нет.
С нетерпением открыл многотомную "Лениниану" Мариэтты
Сергеевны Шагинян. Немного преувеличено, что многотомная, но все же
в подзаголовке обозначено - тетралогия. Четыре части, это немало. В
этих четырех частях 640 страниц. Прежде чем читать, повертев ее в руках
так и сяк (второе название у тетралогии - "Семья Ульяновых"), я
написал письмо заказчику книги, приблизительно следующее:
"Работа над заказанной Вами книгой о Ленине требует прочтения
тетралогии Мариэтты Шагинян. Подобно тому, как Екатерина II
наказывала гвардейских офицеров чтением "Телемахиды" Василия
Кирилловича Тредиаковского, можно наказывать писателей чтением этой
тетралогии. Есть такое понятие - "вредность" производства. За
вредность даже дают молоко. Но молока я не пью, предпочитая ему более
прозрачные напитки. Поэтому прошу... в размере 10% от условленного
вознаграждения..."
Но приступал я к чтению объемистого труда с интересом. Я ждал
подробного описания жизни вождя из вождей, гения из гениев, великана
из великанов.
Сто двадцать семь книжных типографских страниц истрачены на
описание обстановки, в которой жили родители, в том числе и
Симбирска. Кстати, возвращаясь к самому началу наших записок, к
стихотворению Демьяна Бедного, где "На рынке лаялись торговки,
жужжа, как мухи на меду", невозможно не обратить внимания на краткое,
но выразительное описание симбирского рынка Мариэттой Сергеевной:
"Рынок забит возами со всякой снедью, битыми индейками и
пулярками (думаю, что этого слова никто уж и не знает в современном
Ульяновске. - В.С.), балыком, осетриной, кадушками со сметаной и
творогом, мешками муки всех сортов помола, корзинами свежих яиц..."
Описана лекция преподавателя физики Ильи Николаевича
Ульянова о молниях и громоотводах, описано знакомство его с Марией
Александровной Бланк, описан Нижний Новгород, первые годы брачной
жизни Марии Александровны и Ильи Николаевича, и только на 127-й
странице родился младенец, будущий Владимир Ильич. Можно было
ждать, что теперь-то мы и проследим за ростом, за развитием мальчика,
за обстоятельствами и подробностями его детства. Ничуть не бывало.
Вероятно, Мариэтту Сергеевну можно извинить. Если эти обстоятельства
и подробности неизвестны, не зафиксированы, так сказать, в записках или
устных воспоминаниях, то не выдумывать же их, не брать с потолка и не
высасывать из пальца.
Например, известен эпизод из жизни Художественного театра,
равно как и Михаила Булгакова. Булгаков написал пьесу "Батум" - о
молодом Сталине, о начале его революционной деятельности. Пьеса
готовилась к постановке. Труппа поехала в Кутаис и Батум "изучать на
месте материал". Однако в Серпухове их догнала телеграмма:
"Надобность поездке отпала возвращайтесь Москву". Сталин запретил
ставить спектакль, несмотря на то, что пьесу считал хорошей. Позднее
стала известна редакция запрета: нельзя такое лицо, как Сталин, делать
романтическим героем, нельзя ставить его в выдуманные положения и
вкладывать в его уста выдуманные слова. Ну, что же, как ни относись к
Сталину, но, пожалуй, в его рассуждении был резон.
Так или иначе, но, сообщив читателям о рождении младенца
Володи, Мариэтта Сергеевна оставляет его своим авторским вниманием и
на протяжении более чем трехсот страниц рассказывает о чем угодно,
только не о детстве будущего Владимира Ильича.
Тут и проблемы образования в России (ведь Илья Николаевич
был учителем), тут и описание первой промышленной выставки в Москве
(1872 г.), тут и - неизбежно и, быть может, невольно - стремительность
роста, развитие тогдашней России: "Занесите для точности: ровно
двадцать лет назад у нас в России было 1126 верст оптического телеграфа
и 320 верст электрического. Записали? А теперь в наше время. Год 1872.
Сейчас мы имеем: 46709 верст государственных линий при 91 730
проводах и 576 станциях... Вот так", - это разговаривают персонажи.
"- Здорово растем! В нашем уезде тоже открывается телеграф,
- вдруг, неожиданно для всех, поднял голос Вася Шаповалов".
Однако телеграф телеграфом, рост ростом, но надобно,
притомившись экскурсируя по выставке, и поесть. Мариэтта Сергеевна с
ее похвальной дотошностью рассказывает, как и что ели на выставке.
"...рассаживались на скамьях вдоль дубового стола, а хозяин
заботливо подкладывал под них малиновые подушки, покуда официанты,
одетые "добрыми молодцами", в длинных фартуках, сафьяновых
сапожках и сплошь кудрявых русых париках с неимоверными
завитушками, широко осклабливая рот в улыбках, вносили и выносили
"чары с медом". - Чевкин развернул перед гостями длинный свиток
меню... В меню мастер-повар предлагал:
"Закуски: Балык, свежепросоленная осетрина, провесная
белорыбица, свежепросоленные огурцы. Икра зернистая. Икра паюсная.
Масло сливочное, редька, сыр.
Горячее: Уха стерляжья с налимовыми печенками.
Пироги: Расстегаи.
Мясное: Лопатки и подкрылья цыплят с гребешками и сладким
мясом.
Зелень: Цветная капуста с разными приправами.
Рыбное: Разварные окуни с кореньями.
Жареное: Поросенок с кашей. Мелкая дичь с салатом.
Сладкое горячее: Рисовая каша с орехами.
Ягоды: Клубника со сливками.
Сладкое холодное: Мороженое сливочное и ягодное.
Плоды: Персики, сливы, ананас, вишни, корольки. Кофе, чай.
Русское угощение: Орехи волошские, каленые, кедровые,
грецкие, миндаль, американские. Изюм и кишмичь. Пастила и мармелад.
Пряники мятные.
- Боже мой! - только и мог сказать про себя Федор Иванович,
дочитав длинный список..."
Описаны в этой части учительские съезды (даже одна большая
глава так и называется - "Учительские съезды"). Описаны
инспекторские поездки Ильи Николаевича по губернии, его соображения
об улучшении школьного дела в России. Введены в повествование многие
и многие персонажи, введена даже небольшая романтическая история
между неким Чавкиным и некоей Липочкой, и как Чавкни возил ее на
извозчике из Москвы в Раменское (четыре часа езды), и много-много
всего на четырехстах сорока страницах.
Вторая часть тетралогии (со стр. 129 по 437) названа "Первая
Всероссийская. Роман-хроника" (это о выставке). А герою тетралогии в
это время всего два годика. Так что сама заданность второй части
исключала участие в ней Володи Ульянова. Что можно написать о
двухлетнем ребенке? Можно, но не 310 страниц. Он, конечно, иногда
упоминается, но эти упоминания занимают в общей сложности 2-3
странички.
С тем большим нетерпением взялся я за третью часть эпопеи.
Взялся и не поверил своим глазам. Ведь эта часть должна была содержать
всю биографию Владимира Ильича от детства до смерти, ибо дальше, в
четвертой части, лишь "Уроки Ленина", то есть о том, как Мариэтта
Сергеевна вступала в партию в годы войны, рассуждения о том, какими
качествами должны обладать агитаторы и пропагандисты, верные
ленинцы, коммунисты, большевики.
Это все гарнир, а основная часть блюда, сам "бифштекс",
кровавый "бифштекс", приходился композиционно на третью часть
эпопеи. Но, увы, третья часть содержит в себе 16 (шестнадцать)
страничек текста и называется - "Билет по истории" с подзаголовком
"Эскиз романа". Эскиз, но не сам роман. Много ли можно рассказать на
16 типографских страничках? Правда, сама Мариэтта Сергеевна делает
оправдательную оговорку. Вот она:
"Но как образовалась индивидуальность Ленина, какими
внутренними бурями и переживаниями из четвертого ребенка
многодетной семьи директора народных училищ Ульянова вырос на все
века и народы гений революции, совершенный по своей цельности и
типичности характер большевика?
...И как раз для этого периода ленинской биографии меньше
всего сохранилось воспоминаний и материалов... По-видимому,
переломные годы Ильича, когда из мальчика формировался будущий
человек, прошли во многом не замеченными ни для товарищей, ни для
школьной среды".
Первым, наиболее "замеченным" и серьезным событием в жизни
В. И. была, конечно, сибирская ссылка на три года. Но и об этой ссылке
