что некогда жил тут Ленин, менее свирепо прошелся по нему чугунный
каток коллективизации, но едва ли. И очень наглядно, что политика
советской власти состояла не в том, чтобы 33 крестьянских дома поднять
до уровня 477 зажиточных хозяйств, а чтобы 477 низвести до уровня
бедноты.
Когда листаешь путеводитель, сознание выхватывает то одну, то
несколько фраз о селе. В течение всего XIX столетия в хлебородный
Минусинский уезд на постоянное жительство переселялись крестьяне из
центральных областей России. Они принесли с собой в Сибирь
приверженность обычаям, традициям и старым строительным приемам...
На главной улице Шушенского не редкостью был большой дом-
крестовик ("крестовая изба")... Такие дома принадлежали зажиточным
крестьянам.
Значит, вот. Крестовые избы были не редкостью и принадлежали
зажиточным крестьянам. Но это, оказывается, не предел.
"Дома торгующих крестьян и купцов чаще всего тяготели к
городской планировке и отделке. Наружный облик разнохарактерных
домов "крепких хозяев", торгующих крестьян, купцов имеет, однако, и
много общего. Срубы, сложенные из мощных "полубревен" лиственницы,
придавали местным избам и амбарам своеобразный колорит... На
столярные изделия использовался главным образом красивый мягкий
кедр. На кровельный тес шла пихта - долговечный, прочный материал.
Хозяйственные и жилые строения, как правило, не объединяются
под одной кровлей. Это связано с большим разнообразием надворных
сараев, амбаров, навесов... Выделялись двухэтажные амбары,
принадлежавшие местным скупщикам зерна (например, на усадьбе
Петровых). Фасады зданий, оконные наличники, карнизы украшались
резьбой. Встречаются и накладные детали в виде розеток и горизонтально
расположенных композиций, напоминающих стилизованные листья
папоротника. Орнаментовка ворот имела в местном крестьянском
зодчестве большое значение. Оригинальные по замыслу и исполнению
ворота заметно украшали общий вид улицы...
Крестьяне Шушенского были земледельцами, многие имели скот.
Кроме того, они занимались охотой, рыболовством и разведением пчел...
Такой хозяин мог владеть 3-4 лошадьми и несколькими головами
крупного рогатого скота, получать дополнительный доход от
рыболовства..."
Одним словом, благополучное, красивое сибирское село, каких
было по Сибири сотни, если не тысячи. На примере Сивкова мы видели,
что села эти все разорены, обезлюдели, земля перестала рожать,
истощена, испорчена химией. Жители разъехались, расползлись, а те, что
уцелели, бедны, вялы, безынициативны, как пчелы в больном,
погибающем улье.
А Шушенское? О, в Шушенское я каждому рекомендую поехать,
пока не поздно. Я там был. Там оставили от села одну небольшую часть
или, может быть, скомбинировали эту часть села из разных домов
Шушенского по замыслу: три дома победнее, три дома середняцкие, два
дома зажиточных крестьян, да одна усадьба богатого торговца.
Восстановлены сельская лавка, волостное управление и примыкающий к
нему острог. Не то, чтобы тюрьма, но - каталажка. Поместить временно
провинившегося человека, драчуна, пьяницу или неизвестного бродягу,
беглого какого-нибудь.
Весь этот "комплекс" с широкой зеленой и чистой улицей
обнесен забором из металлической сетки - заповедник. А вокруг -
современная жизнь. Цементно-стеклянное строительство шестого,
седьмого сорта. Кинотеатр "Искра", турбаза "Турист", "Библиотека",
"Дом торговли" с пустыми прилавками, автовокзал, жилые унылые двух-
трехэтажные коробки да еще безвкусно-помпезные Дом культуры, Дом
Советов.
После всей современной мерзости, входя в заповедную зону, вы
понимаете, что оказались в оазисе совершенно иной жизни, иной
действительности. Вернее, не жизни, конечно, никакой жизни там нет, а
есть только муляж. Но все же сохранен кусочек настоящего сибирского
села, настоящей России, и если посетитель не совсем еще оболванен и
умерщвлен пропагандой, то у него невольно зарождается в сердце боль, а
в голове мысль: зачем же было уничтожать этот крепкий, здоровый,
красивый мир России? И разве это не курьез, что этот уголок российской
крестьянской действительности уцелел благодаря тому, что в этом уголке
прожил три года, как сыр в масле катаясь, главный разрушитель России,
всех ее укладов, всех ее традиций, всего ее образа жизни, всего ее
внешнего облика.
Ну, сыр не сыр, в масле не в масле, но ему давали одного барана
на месяц и восемь рублей денег. Корова тогда в Сибири стоила 5 рублей
(для сравнения с ежемесячным бараном напомню, что рабочие в
промышленных городах, даже сталевары и шахтеры, получают теперь по
талонам на месяц 400 граммов колбасы. Мне запомнились эти четыреста
граммов потому, что во время встречи рабочих с Горбачевым сталевар
говорил: "Я же сталевар, я эти четыреста граммов за один раз съем, а вы
мне их на месяц... А в Болгарии, слышал я, которая тоже около сорока лет
шла по ленинскому пути, дают по талонам на месяц 400 граммов
брынзы"). Так что целая овца, да еще 8 рублей (при цене 5 рублей за
корову)... чем же это не сыр в масле? Да при полном изобилии продуктов
в тогдашней России... Пельмени в Сибири мешками стояли на морозе,
заготовленные на всю зиму. Русское масло (топленое, цвета чистого
золота, про которое мы уж совсем забыли) стояло кадками. Сиговые
рыбы хариус да ленок малосолили в чанах.
Кроме того, плюс к этой ежемесячной овце (да еще надо
проверить по источникам, точит меня сомнение, где-то когда-то запало -
не еженедельная ли это была овца?), плюс к ней охотничье ружьецо. Ведь
именно там и тогда произошел знаменательный эпизод с зайцами,
записанный потом Надеждой Константиновной в воспоминаниях. Эпизод
этот для меня несомненен как приступ и вспышка той таящейся в
человеке болезненной, патологической агрессивности, которая, как
помнит читатель, проявлялась и раньше. А проявление ее в недалеком
будущем обагрит горячей, тяжелой соленой волной крови всю
российскую землю.
"Его жена в своих воспоминаниях о нем рассказывает, как
однажды в Шушенском он охотился на зайцев. Была осень, пора,
предшествующая ледоставу. По реке шла шуга - ледяное крошево,
готовое вот-вот превратиться в броню. На маленьком островке спасались
застигнутые ледоставом зайцы. (Как тут не вспомнить русскому человеку
про деда Мазая! - В.С.) Владимир Ильич сумел добраться в лодке до
островка и прикладом ружья набил столько зайцев, что лодка осела под
тяжестью тушек. Надежда Константиновна рассказывает об охотничьем
подвиге антипода некрасовского деда Мазая с завидным благодушием.
Способность испытывать охотничье удовлетворение от убийства
попавших в естественную западню зверьков для Ленина характерный
штришок". (Выписано из книги Доры Штурман "В. И. Ленин: ИМКА-
пресс. Париж. 1989, стр. 61.)
В государстве, созданном шушенским ссыльным в 1917 году,
ссылка почти не практиковалась: лагеря и расстрелы. А уж если ссылали,
то целыми народами - чего мелочиться! А уж если в редких случаях
ссылали отдельного человека (чаще всего после отсидки в лагере, если
остался жив, давали несколько лет ссылки), то ссыльный должен был
ежедневно отмечаться в комендатуре. Конечно, ни о какой овце, ни о
каком денежном пособии, на которое можно купить полторы коровы, не
могло быть и речи.
Ленин и Крупская были свободны в своих передвижениях, по
крайней мере в пределах Минусинского уезда. Читаем в путеводителе:
"...Иногда Владимир Ильич охотно ездил повидаться с товарищами в
другое село верст за 50, за 100 или встречался с ними в Шуше".
"...в разных селах и деревнях Минусинского уезда жили 27
ссыльных социал-демократов... В.И. Ленин наладил с ними обширную
переписку, установил связи с социал-демократическими группами России
и Западной Европы. Помимо переписки, ссыльным... удавалось
встречаться друг с другом. Владимир Ильич ... добивался разрешения на
поездку к товарищам. Многие ссыльные сумели хоть раз побывать в
Шушенском.
"Большими праздниками были для нас съезды всех или
большинства социал-демократов Минусинского уезда вместе с
Владимиром Ильичем Ульяновым", - вспоминал П.Н. Лепешинский.
В. И. Ленин стремился объединить вокруг себя как можно
больше единомышленников (заговорщиков - В. С.). Вместе с ними
предстояло осуществить то, что тогда было самым важным в деле
подготовки революции - создание в России марксистской партии нового
типа. Владимир Ильич во время ссылки подготавливал революционных
социал-демократов (заговорщиков. - В. С.) к решению именно этой
задачи. Ленин из Шушенского ведет большую, оживленную переписка с
родными и другими заговорщиками. Он получает по почте огромное
количество книг. Россию Ленин не любил. Находясь в Шушенском, он
мечтает не о своем родном городе Симбирске, не о Казани, где учился, не
о Петербурге или Москве, не о Волге, на которой стоит Симбирск. Его
пристрастия недвусмысленны.
"Получили мы, Маняша, твое письмо и были ему очень рады.
Взялись сейчас за карты и начали разглядывать, где это - черт побери -
находится Брюссель. Определили и стали размышлять: рукой подать до
Лондона, и до Парижа, и до Германии, в самом, почитай, центре
Европы... Да, завидую тебе. (Кстати сказать: братец в ссылке по
политической части, а сестра между тем "выездная", разъезжает себе по
Брюсселям.) Я в первое время своей ссылки решил даже не брать в руки
карт... Европы: такая, бывало, горечь возьмет, когда развернешь эти
карты и начнешь рассматривать на них разные черные точки. Ну, а теперь
ничего, обтерпелся и разглядываю карты более спокойно; начинаем даже
нередко мечтать, в какую бы из этих "точек" интересно было бы попасть
впоследствии..."
Поэтому вполне естественно, что после ссылки Владимир Ильич,
заглянув по дороге в Уфу, где встретился с такими же, как он,
заговорщиками, чтобы обсудить дальнейшую подрывную работу против
Российского государства, съездил в Псков, где жили его сообщники
Стопани, Лепешинский, Радченко, побывал в Москве, в Подольске, где
жили тогда его мать Мария Александровна и сестра Анна Ильинична, и
уехал в эмиграцию, а конкретно в Швейцарию. Законы европейских
государств не преследовали русских революционеров. Можно было
свободно издавать газеты и книги, направленные против русского царя,
против России. Он нигде не работал, не служил. Мы не знаем, за счет
чего пополнялась его революционная касса, хотя кое-что потом стало
известно. Молодой грузинский экстремист по кличке Коба
(революционеры все, как урки или мафиози, имели клички) ограбил не то
банк, не то почту, не то почтовый дилижанс, перевозивший деньги, и
переправил эти деньги в Швейцарию. Ленин потом долго добивался,
просил своих друзей узнать фамилию этого Кабы. Это был Джугашвили...
Русские дураки вроде Морозова и Горького тоже благотворительно
пополняли партийную кассу большевиков. Но, конечно, это были не
главные деньги. Главные деньги большевики хранили в тайне. В Америке,
в Европе, в Швейцарии хватает денег на самые разные цели. Как бы то ни
было, Ленин, кроме самого короткого времени, после получения
университетского диплома, когда он был судебным заседателем, нигде,
никогда, никем не работал.
Конечно, он издавал газету "Искра", собирал партийные съезды и
конференции, была даже какая-то партшкола во французском городке
Лонжюмо. Но в годы войны Ленин начал склоняться к тому, что все
усилия сокрушить Россию бесполезны, начал думать о переезде в
Америку, чтобы навсегда обосноваться в эмиграции. И тут вдруг грянула
в России сверхнеожиданно для марксистов-большевиков Февральская
революция. Царь отрекся от престола, создалось Временное
правительство до той поры, пока Учредительное собрание не изберет
новое законное правительство. Власть в Петрограде при военной и
революционной неразберихе, при очевидной слабости Временного
правительства, а возможно, и при сознательном саботаже Керенского
(как-никак однокашник Владимира Ильича по симбирской гимназии)
валялась как палка - кто первый поднимет.
Между тем Германия, все еще находящаяся в состоянии войны с
Россией, была крайне заинтересована в ее ослаблении, а тем более в
