.ее не обнародовать новые данные. Мариэтта Сергеевна была упрямым и
- повторим - добросовестным человеком (ее заблуждение
относительно истинной роли В. И. Ленина и его истинного лица - это
другой вопрос. Заблуждение это было тогда, пожалуй, всеобщим), и она
попыталась написать правду. В результате ее книга "Семья Ульяновых"
не издавалась и даже была изъята на 22 года. В конце концов Шагинян
пришлось согласиться на обтекаемую формулировку и этим
довольствоваться. Вот как все это выглядит в изложении Михаила
Штейна:
"Документы о происхождении Александра Дмитриевича Бланка
были выявлены независимо друг от друга в конце 1964 года А. Г.
Петровым и мною 3 февраля 1965 года, и тогда же об их наличии было
сообщено М.С. Шагинян. Но до сих пор они не опубликованы. Глухой
намек о происхождении А. Д. Бланка М. С. Шагинян сделала на
основании этих документов. Вот что она пишет в третьей главе
"Воспоминания одного детства", части I "Рождение сына" романа "Семья
Ульяновых": "... Александр Дмитриевич Бланк был родом из местечка
Староконстантинова Волынской губернии. Окончив Житомирское
поветовое (уездное? - В.С.) училище, он приехал с братом в Петербург,
поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию и закончил
ее в звании лекаря..." Все так, все правильно. Еще раз внимательно
вчитаемся в эти строки. Местечко Староконстантиново...
Двадцать пять лет назад М.С. Шагинян не могла написать
правды, никто бы не пропустил. Время было не то. Вот и пришлось
прибегнуть к маскировке. Хорошо, что цензоры не поняли, а может,
сделали вид, что не поняли того, что сказала словом "местечко"
М.С.Шагинян.
Да, вместе с братом А.Д. Бланк приехал в Петербург поступать в
Медико-хирургическую академию. Но на их пути стеной встали законы
Российской империи, запрещавшие принимать евреев в государственные
учебные заведения. Это и заставило недогматически воспитанных братьев
Бланк перейти в православие. В деле "О присоединении к нашей церкви
Житомирского поветового училища студентов Дмитрия и Александра
Бланковых из еврейского закона", хранившемся до марта 1965 года в
Центральном государственном историческом архиве Ленинграда, имеется
их собственное заявление по этому вопросу. Вот его текст: "Поселясь
ныне на жительство, в С.-Петербурге и имея всегдашнее обращение с
христианами, Греко-российскую религию исповедующими, мы желаем
ныне принять оную. А посему, Ваше преосвященство, покорнейше
просим о посвящении нас священным крещением учинить
Самсониевской церкви священнику Федору Борисову предписание... К
сему прошению Абель Бланк руку приложил. К сему прошению Израиль
Бланк руку приложил". Крещение было учинено в Самсониевском соборе
в июле 1820 года. Восприемниками Израиля Бланка стали граф
Александр Апраксин и жена сенатора Дмитрия Осиповича Баранова.
Восприемниками его брата Абеля стали сенатор Д.О. Баранов и жена
действительного статского советника Елизавета Шварц. В честь своих
восприемников братья Бланк взяли имена Александр и Дмитрий, а
Александр взял отчество Дмитриевич, в честь восприемника своего брата
- известного общественного деятеля, поэта и шахматиста.
Вторичное упоминание о том, что братья Бланки из евреев,
имеется в материалах о поступлении их в Медико-хирургическую
академию. До марта 1965 года эти материалы также хранились в
Ленинграде в Центральном государственном историческом архиве СССР.
Затем дело "выбыло". В нем наряду с заявлениями о зачислении в
академию находились аттестаты, полученные братьями Бланк в
Житомирском поветовом училище, и свидетельство о крещении,
выданное им священником церкви преподобного Самсония Федором
Барсовым. Отдельно братья Бланк дали обязательство строго соблюдать
все требования, которые накладывало на них принятие православия. С
этого момента по законам Российской империи они считались
православными и никто не мог ущемить их права. Путь для получения
высшего образования братьям Бланк был открыт. В июле 1820 года они
были зачислены в Медико-хирургическую академию волонтерами и
успешно окончили ее в 1824 году... Когда в ИМЛ узнали, что в
ленинградских архивах найдены документы о еврейском происхождении
А.Д. Бланка, разразился страшный скандал. Посыпались выговоры,
некоторых поснимали с работы. Все архивные дела, которые могли хоть
как-то раскрыть тайну о еврейском происхождении А.Д. Бланка, были
изъяты и увезены в ИМЛ". ("Слово", № 2, 1991, стр. 81).
Ну, что же, полная ясность. Александр Дмитриевич, а вернее
сказать, Израиль Бланк, женился, как известно, на шведке Анне Ивановне
Гросшопф. Была ли она просто шведкой или тоже еврейкой, я не знаю. В
ее родословной мелькают ювелир, шляпник, юрист. Но это, конечно, ни о
чем не говорит. Ювелиром и шляпником могли быть как шведские евреи,
так и просто шведы. Важно другое. В Марии Александровне (а вернее
сказать, в Марии Израилевне), в матери Ленина, не было ни одного
грамма русской крови. В одном случае, если Анна Ивановна Гросшопф
была шведкой, в матери Ленина по 50 проц. еврейской и шведской крови.
Если же Анна Ивановна была шведской еврейкой, то Мария
Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка.
Что касается Ильи Николаевича Ульянова, то у М. Штейна
читаем черным по белому: "...происхождение отца Ленина Ильи
Николаевича Ульянова уходит корнями в калмыцкий народ".
Но вообще-то эта "астраханская" отцовская линия ленинской
генеалогии разработана менее, нежели материнская, кажется, дело там
было связано с довольно распространенным обычаем в тех местах, когда
калмыцкого или киргизского ребенка (мальчика или девочку) из
многодетной бедной семьи продавали в зажиточную русскую,
предпочтительнее в купеческую семью. Называлось это продать в
рабство. Ну, наподобие того, как в более высокопоставленных
аристократических семьях в Петербурге или Москве было заведено
держать арапчонка. Ведь и предок Пушкина оказался на российской
земле благодаря этому обычаю. Жил ли в таком случае калмыцкий
ребенок как в своей семье, воспитывался и рос, служил ли на побегушках,
зависело, видимо, от каждого частного случая. Я думаю, безошибочно
можно предположить, что в ста случаях из ста таких калмыцких или
киргизских детей крестили. Не потерпел бы русский купец в своем доме,
в своей семье некрещеного человека. По достижении двадцатилетнего
возраста девочки или мальчика это "рабство" автоматически
прекращалось, а 8 октября 1825 года сам этот обычай был законодательно
отменен.
В ленинской генеалогии упоминается некая Александра
Ульянова, калмыцкая девочка, жившая в семье астраханского купца
Михаила Моисеева. Имеется даже в архиве приказ, а в нем строки:
"...Отсужденную от рабства, проживавшую у астраханского купца
Михаилы Моисеева дворовую девку Александру Ульянову причислить по
ее желанию в астраханское мещанство". Этот приказ датирован 21 апреля
1825 года.
Фамилия Ульяновых фигурирует в трех вариантах: Ульяновы,
Ульянины и даже Ульяниновы.
"Отсужденную" от рабства Александру Ульянову отдали
старосте Алексею Смирнову. И об этом тоже есть приказ: "Отсужденную
от рабства дворовую девку Александру Ульянову приказали означенную
девку Ульянову отдать ее тебе, старосте Смирнову...
Майя 14 дня 1825 года".
И вот тут начинается путаница, в которой я, признаюсь, бессилен
был разобраться.
Что значит отдали старосте Алексею Смирнову? Выдали замуж?
И у них родилась дочь Анна Алексеевна? Ведь бабушка Ленина
называется Анной Алексеевной Смирновой, на которой женился потом
Николай Васильевич Ульянов. Но тогда не сходятся даты. Александру
Ульянову отдали старосте в 1825 году, а бабушка Ленина Анна
Алексеевна Смирнова родилась в 1788-м! Если же перепутаны имена и
Александра почему-то стала называться Анной, то в момент
"отсуждения" ей уже 37 лет. Какая же это дворовая девка? Если же Анна
Алексеевна Смирнова сама по себе, то при чем тут Александра Ульянова?
Может быть, староста удочерил "отсужденную" от рабства Александру
Ульянову, дал ей свое отчество, фамилию и сменил ей имя Александры на
Анну?
Чем больше вчитываешься в биографические сведения,
изложенные М.С. Шагинян (а она ведь копалась в астраханских архивах),
тем большая получается путаница. Читаем в ее "Лениниане":
"Ульянов. (дед Ленина. - В.С.) жил в этом доме не один, а с
семьей. Членов семьи было пятеро: жена Анна Алексеевна, урожденная
Смирнова... (есть документ о том, что отец Анны Алексеевны был
крещеный калмык); старший сын Василий, тринадцати лет, дочь Марья
двенадцати, Федосья десяти и последний сын Илья двух, лет... Ульянов
женился поздно и был старше своей жены на целых 25 лет. Какая тому
причина? По бумагам он вдовцом не значится. Ни калекой, ни даже
болезненным человеком его считать нельзя, потому что старик Ульянов,
женившись в пожилом возрасте, совсем по-патриаршьи, прижил четырех
детей, а последнего, Илью, уже в таких летах, когда люди большей
частью и не помышляют о детях, - шестидесяти семи лет".
Мариэтта Сергеевна уточняет: "Поздние браки в народе
встречаются редко, разве что у вдовца с детьми или у тех племен, где за
невесту надо вносить калым".
Это уточнение, к сожалению, ничего тут не проясняет. Пытаясь
прояснить, Мариэтта Сергеевна ставит вопрос: "В чем же секрет такой
необычно поздней женитьбы? Ответ нам подсказывают два других
документа, найденные в астраханском архиве".
Документы эти - два приказа, уже цитированные нами, об
"отсуждении от рабства" дворовой девки Александры Ульяновой,
проживавшей у купца Моисеева, о причислении ее к астраханскому
мещанству и об отдаче этой "отсужденной от рабства" Александры
Ульяновой старосте Алексею Смирнову.
Одним словом, на колу мочало, начинай все сначала.
Окончательную путаницу (или, может быть, замаскированную
ясность?) вносит следующая фраза Мариэтты Шагинян:
"Трудно предположить, что Александра Ульянова (опять
Александра, а не Анна!) и Николай Васильевич Ульянов не только
однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты
Алексея Смирнова, - были чужими людьми друг другу".
Странно, что Александра Ульянова везде фигурирует без
отчества. С отчеством же фигурирует откуда-то взявшаяся Анна. Причем
отчество это от старосты Алексея Смирнова, которому отдали
"отсужденную от рабства" дворовую девку Александру Ульянову и
дочерью которого она никак быть не могла. Из грамматически
запутанной (сознательно?) фразы М. Шагинян явствует, что Александра
Ульянова и Николай Ульянов были не только однофамильцами, но и не
чужими друг другу людьми. Значит, родственниками? С разницей в
возрасте в 25 лет? И какова же степень родства? И зачем официально,
документировано превращать Александру Ульянову в Анну Алексеевну
Смирнову? Чтобы на ней беспрепятственно мог жениться Николай
Васильевич Ульянов? Мое перо отказывается сделать последний вывод.
Но не этим ли объясняются некоторые характерные признаки
вырождения: облысение в 23 года, периодические приступы нервной
(мозговой, как окажется впоследствии) болезни, патологическая
агрессивность у "гениального" внука?
Наиболее выраженная наследственность шла как раз по линии
отца: раннее облысение у того и у другого, одинаковая картавость (отец и
сын картавили один к одному, а много ли вы встречали грассирующих
калмыков?). Даже смех был позаимствован по наследству: "Хохот
вырывается у него по-отцовски - резко, внезапно, чуть не до колик" (М .
Шагинян. "Лениниана", стр. 447). Может быть, все эти "странности" тоже
связаны с особенностью брака астраханского портного Ульянова?
Небезынтересно и это: у Мариэтты Сергеевны, в ее "Лениниане",
есть глава "У астраханской бабушки". Мария Александровна с детьми (а
Володя еще не народился) решила посетить свою свекровь, мать Ильи
Николаевича. Гостевание в Астрахани описано довольно подробно. И как
гостей встречали на пристани, и кто встречал, и как бабушка (свекровь)
встретила гостей на пороге, и как сидели за столом, и как бабушка
ласкала внучат. И все названы по именам: Василий Николаевич (брат
