русских интеллигентов (Бунин, Куприн, Мережковский, Ив. Шмелев,
Шаляпин, Цветаева) и от их нелояльности большевистский режим не
рушился. Выиграна гражданская война, бояться было уже нечего. Не
случайно легко и без проблем выпустили и Ходасевича и два десятка
упомянутых нами ученых-философов.
Почему же Ленин испугался нелояльности Блока и запрос о нем
послал не в Наркомздрав, а Менжинскому? (Хотя без всяких запросов мог
бы лишь бровью повести или мизинцем пошевелить, и Блок немедленно
оказался бы за границей.) ПОТОМУ ЧТО БОЛЕЗНЬ БЛОКА
ПРОХОДИЛА ПО ВЕДОМСТВУ МЕНЖИНСКОГО. Другого объяснения
этому нет. Поэтому Владимир Ильич послал Менжинскому записку:
"Ваш отзыв? Верните, пожалуйста, с отзывом". Что же в ответ на
слезную просьбу жены поэта, на настойчивые просьбы Горького и
Луначарского, на заключение консилиума врачей предлагает
Менжинский? Создать для Блока хорошие условия где-либо в санатории в
пределах России. Хотя Менжинский лучше чем кто-либо другой знает,
что такого санатория тогда в пределах России не было и быть не могло.
Важно было не выпускать Блока за границу.
Ходатайство Горького и Луначарского рассматривалось на
Политбюро (!) 12 июля под председательством В. И. Ленина. Решили -
за границу Блока не выпускать.
Я надеюсь, что люди, читающие эти строки, уже догадываются,
чего боялись Менжинский и Ленин, а вслед за ними, возможно, лишь идя
на поводу, и члены Политбюро. Не нелояльности Блока, не его
выздоровления. Полагаю, Менжинский и Ленин знали, что Блок не
выздоровеет, что дни его сочтены. Они, как вы, наверное, догадываетесь,
боялись, что европейские медики ПОСТАВЯТ ПРАВИЛЬНЫЙ
ДИАГНОЗ, И ОБНАРУЖАТ, И ОБЪЯВЯТ ВСЕМУ МИРУ, ЧТО БЛОК
ОТРАВЛЕН. Это единственное реальное объяснение чудовищному
решению Политбюро не пускать Блока за границу и вообще всей этой
волоките и проволочке, которую Вл. Радзишевский назвал канцелярским
убийством. Убит Блок был раньше, за несколько месяцев до самого факта
смерти, а проволочка понадобилась, чтобы довести начатое до конца и
чтобы спрятать концы.
Луначарский мог быть не посвященным в чекистскую (всего
лишь нарком просвещения!) тайну болезни Блока, поэтому и приставал со
своими ходатайствами, поэтому и пошло в ЦК после чудовищного
решения Политбюро возмущенное письмо: "Высокодаровитый Блок
умрет недели через две, и тот факт, что мы уморили талантливейшего
поэта России не будет подлежать никакому сомнению и никакому
опровержению". ЧК, видимо, зорко следила за течением болезни Блока. И
когда Блок впал уже в забытье и уже не мог самостоятельно уехать в
Финляндию, а Любовь Дмитриевну надо было еще оформить для этой
поездки, а к тому же "затерялись" в Москве ее анкеты и получилась
дополнительная проволочка, разрешение на выезд было издевательски
дано. Но выехал Александр Александрович не в Финляндию, а на
Смоленское кладбище.
Так что заподозрить Ленина в любви к русской интеллигенции
нельзя. Рассмотрев его отношение к царской фамилии, к дворянству,
интеллигенции, берем следующий, как выражается Н.Я.Мандельштам,
слой ("людей снимали слоями, по категориям") - церковь и духовенство.
Не знаю, чем объяснить особенную лютую ненависть В. И.
именно к церкви и духовенству. Возможно, это месть за унижение деда,
который был вынужден ради профессии и должности фельдшера
(впрочем, и ради равноправного положения в российском обществе)
отречься от собственной религии, даже от собственного имени и принять
чужую веру, а вместе с тем чужие имя и отчество. Перешла ли ненависть
к христианству во Владимира Ильича сама собой, вместе с генами?
Научился ли он этой ненависти у французских революционеров? Ведь в
Постановлении Генерального Совета Коммуны от 23 ноября 1793 года
говорится:
1. Все церкви и храмы будут немедленно закрыты.
2. Все священники несут персональную ответственность за все
волнения, источником которых являются религиозные убеждения.
3. Всякий, кто потребует открыть храм или церковь, будет арестован...
...Комиссар Конвента в Нанте Каррье ...приказал "набивать"
заключенными священниками барки... Эти барки отводились на середину
Луары и там затоплялись. (По публикации в "Нашем современнике" № 4
за 1990 год, стр. 170. 48)
Точь-в-точь все это происходило потом в Петрограде на Неве или
где-нибудь в Холмогорах на Белом море.
Тогда возникает вопрос: откуда эта лютая ненависть у
комиссаров Конвента? Или тоже передалось через гены? Или тоже дедам
этих комиссаров пришлось пройти через унизительные процедуры
отречения и неофитства?
Мариэтта Сергеевна Шагинян в своей "Лениниане" ("Семья
Ульяновых") точно отметила момент, когда в юноше Володе Ульянове
начал пробуждаться бес разрушения, созревший и развившийся потом в
полноценного дьявола, при том что у тела сохранялись все человеческие
черты: нос, уши, позднее - лысина.
"Но перед юношей вся жизнь, полнота бытия захватывает его,
рыжеватый пух вылезает на подбородке (Ленин от рождения был
огненно-рыжим. - В. С.), он не умеет соразмерить голос - говорит
громче, чем раньше, стучит каблуками сильнее, чем раньше, хохот
вырывается у него по-отцовски резко, внезапно, чуть не до колик...
Володя грубит, огрызается.
Дома все чаще и чаще слышно: "Володя, не груби. Тише,
Володя..." Брат Саша, приехавший к лету, на вопрос Анны: "Как тебе
нравится наш Володя?" - ответил уклончиво и неодобрительно, сделал
Володе замечание за нечуткое отношение к матери... "Именно в эту пору
Ильич перестал верить в Бога, а Надежда Константиновна рассказывает
со слов Ильича о том, как, перестав верить, он однажды сорвал с себя
шейный крестик". (М.С.Шагинян. "Лениниана". Изд. "Молодая гвардия".
1980, стр. 147-148.)
Теперь задумаемся: случайно ли Анна спросила у приехавшего на
лето Саши: "Как тебе наш Володя?" Нет, она спросила об этом
обеспокоено, а Саша ответил уклончиво и неодобрительно. Большего
Мариэтта Сергеевна в условиях тех лет написать не могла, но и так она
сказала нам очень много. Она сказала нам, что в семье были обеспокоены
поведением Володи, а точнее сказать - его здоровьем. Его душевным
здоровьем, его психикой. Утрируя, обостряя и переходя на гиперболу, мы
сказали, что в нем пробудился бес разрушения, что в него вселился
дьявол. Это, конечно, символическая фигура. Мы ведь вообще-то
реалисты, а не мистики. Надо считать, что уже в том возрасте у подростка
проявились отклонения психики, началась пока еще очень робко та
болезнь мозга, которая потом целое мозговое полушарие высушит до
величины грецкого ореха (обнаружено при вскрытии), но которая в
зрелом возрасте Владимира Ильича развила в нем чудовищную, бешеную,
не знающую никаких преград агрессивность. Если бы больной сидел дома
под присмотром родных - это одна картина. Но он волею судеб сделался
диктатором над сотнями миллионов людей. И полились реки крови.
Признаки агрессивности замечались в нем еще в самом раннем детстве.
Конечно, "детские" случаи можно было бы отнести просто к детским
шалостям - кто из нас в детстве не ломал игрушек, - если бы случаи
эти не проецировались на остальную жизнь. Вот эпизод из книги М. С.
Шагинян:
"В столовую вошла Мария Александровна и, приложив палец к
губам, чтоб молчали, головой показала им на соседнюю комнату. Они
пошли за ней на цыпочках, недоумевая...
...В уголку, под прикрытием двери, стоял в своих новеньких
шароварах, подобранных в сапожки, Володя и, слегка выпятив губы, с
величайшим усердием крутил и крутил ногу у картонной серой лошадки,
подаренной ему только что няней. Он даже сопел от усилия, пока крутил,
и вот нога отвалилась. Выпустив ее из рук, он с такой же энергией взялся
за вторую ногу.
- Ай-яй-яй, стыд какой! - воскликнул Белокрысенко - Что
это, что ты, крестник, вытворяешь?
Застигнутый врасплох Володя отшвырнул лошадь и помчался из
комнаты.
- Что за Герострат! Вот разрушитель... Вам с ним, кум, хлопот
будет не обобраться... И совсем он, нянечка, не голубь!"
Да уж, - заметим мы от себя. В шестнадцать лет он сорвал крест
со своей шеи. Позже он потребует, чтобы все сделали то же самое.
Рассказывает некая бабушка: "Приходит один раз Ниночка из
школы в слезах и, захлебываясь, говорит: "Бабушка, я больше не пойду в
школу, ни за что не пойду... Один мальчик увидел на мне крест, схватился
за него, стал рвать его, подозвал других учеников, меня окружили, все
дергали, прыгали кругом и хохотали (бесы - В.С.)... Вошла учительница,
увидела, что я плачу и не знаю, как вырваться, узнала в чем дело и
спрашивает: "Зачем ты носишь крест?" Я ответила: потому что я верю в
Бога, мамочка моя верила, и бабушка, и я буду носить крест. Учительница
отпустила ее домой и сказала, чтобы бабушка сейчас пришла в школу к
заведующей. Я похвалила, утешила и успокоила свою внучку. Пошла в
школу. "Что, вы разве не знаете, что не разрешено носить крестов?" Я
ответила, что знаю, но не подчиняюсь и не сниму его с моей девочки, т. к.
я верующая. "В первый раз мне приходилось иметь такое дело, - сказала
она. - Крест надо снять!" Я отказалась. Я, конечно, взяла бы ее
немедленно из школы, но не имела права, т. к, обучение в школе было
обязательным, а в случае протеста ребенок отбирался от родителей и
становился собственностью Советов. Тогда заведующая сказала:
"Снимите крест с шеи, чтобы его не было видно, и если уж отказываетесь
совсем снять, то приколите или пришейте к рубашке..." Я,
посоветовавшись с батюшкой и с его благословения, так и сделала, чтобы
не смущать ребенка, который от этого страдает, и не давать повода
издеваться над святым крестом".
Это выписано из двухтомного зарубежного издания "Новые
мученики российские". Случай, прямо скажем, почти идиллический.
Видимо, учительница сама в глубине души сочувственно отнеслась и к
девочке, и к бабушке, и к нательному крестику. Было бы более
естественно для тех времен, чтобы и учительница, и благословивший
батюшка (а то и девочка с бабушкой) были увезены из родных мест и
погублены. В издании "Новые мученики российские" мы видим сотни и
тысячи кровавых трагедий, за проступки значительно меньшие, чем отказ
снять крестик, а вернее сказать, без всяких проступков, но я выписал этот
"невинный", можно сказать, эпизод потому, что очень уж выразительный
выстраивается, на языке киносъемщиков говоря, зрительный рад: рука
неуравновешенного, пораженного болезнью мозга юноши срывает со
своей шеи крестик, и вот уж крестики срываются с десятков миллионов
детских шеек и с сотен миллионов взрослых людей. А потом
масштабность явления меняется. В начале двадцатых годов в стране, по
крайней мере в ее российских губерниях, большевиками был
инспирирован очередной (но не последний) голод, принявший
чудовищные размеры и формы. Цель этой акции была двоякая. Вывезя и
сосредоточив в своих руках весь хлеб, захватчики страны
сосредоточивали в руках и всю власть. Но к теоретическому ленинскому
обоснованию этого мы вернемся чуть позже. Вторая цель была - резкое
уменьшение населения России. Ведь их, захватчиков, было числом не так
уж и много по сравнению с коренным населением. Поэтому
приветствовались любые формы истребления россиян - от голода и тифа
до откровенного кровавого террора.
Бухарин - "Золотое дитя революции" (как его называл В. И.),
теоретик партии - теоретизировал следующим образом: "Пролетарское
принуждение во всех формах, начиная от расстрелов, является методом
выработки коммунистического человека из человеческого материала
капиталистической эпохи".
А недавно, вернувшись в Москву из далекой поездки, я
просматривал накопившиеся газеты и в большой статье зацепился
сознанием за цитату чуть ли не из Горького как раз по поводу голода. По
небрежности и усталости я не выписал сразу эту цитату, а потом газету
взяли домашние, и она затерялась. Но я помню, что это скорее всего была
газета "Россия", и в конце концов статью эту найду. Цитата запомнилась
мне в следующем виде, и я ручаюсь за ее почти полную точность: "Ну,
умрут с голоду 35 миллионов человек, но это умрут неграмотные,
