му, как мы видели, много содействовало расположение св. Петра к этому
городу или его князю. Во сколько этому расположению к Москве способство-
вали неприязненные отношения Твери и ее епископа Андрея к св. Петру, мы
определить не можем; но мы не должны упускать этого обстоятельства из
внимания. Подобно Максиму, и Петр должен был отправиться в Орду: это
случилось по смерти хана Тохты, когда со вступлением на престол Узбека
все обновилось, по выражению летописца, когда все приходили в Орду и
брали новые ярлыки, и князья и епископы. Петр был принят в Орде с
большою честию и скоро отпущен на Русь. Еще в самом начале, когда опре-
делились татарские отношения, наложена была дань на всех, за исключением
духовенства: последнему дан был ярлык, свидетельствующий об этом осво-
бождении. В дошедшем до нас ярлыке Менгу-Тимура именно говорится о жало-
ванных грамотах духовенству первых ханов, которых грамот Менгу-Тимур не
хочет изменять; следовательно, ярлык Менгу-Тимуров мы имеем полное право
считать одинаковым со всеми прежними ярлыками; в нем хан обращается к
баскакам, князьям, данщикам и всякого рода чиновникам татарским с объяв-
лением, что он дал жалованные грамоты русским митрополитам и всему духо-
венству, белому и черному, чтоб они правым сердцем, без печали, молили
бога за него и за все его племя и благословляли их: не надобна с них ни
дань, ни тамга, ни поплужное, ни ям, ни подводы, ни война, ни корм; не
надобна с них никакая пошлина, ни ханская, ни ханшина, ни князей, ни
рядцев, ни дороги (сборщика податей), ни посла, никоторых пошлинников
никакие доходы; никто не смеет занимать церковных земель, вод, огородов,
виноградников, мельниц, зимовищ и летовищ; никто не смеет брать на рабо-
ту или на сторожу церковных людей: мастеров, сокольников, пардусников;
никто не смеет взять, изодрать, испортить икон, книг и никаких других
богослужебных вещей, чтобы духовные не проклинали хана, но в покое за
него молились; кто веру их похулит, наругается над нею, тот без всякого
извинения умрет злою смертию. Братья и сыновья священников, живущие с
ними вместе, на одном хлебе, освобождаются также от всяких даней и пош-
лин; но если отделятся, из дому выйдут, то дают пошлины и дани. А кто из
баскаков или других чиновников возьмет какую-либо дань или пошлину с ду-
ховенства, тот без всякого извинения будет казнен смертию. Но с воцаре-
нием Узбека, как было упомянуто, надобно было брать новые ярлыки, т. е.
снова платить за них, и митрополиту Петру дан был новый ярлык на его
имя. Этот ярлык одинаков с Менгу-Тимуровым, только многословнее; прибав-
лено то, что митрополит Петр управляет своими людьми и судит их во вся-
ких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди должны пови-
новаться ему.
Преемник Петра, грек Феогност, приехал на север, когда уже борьба
между Москвою и Тверью кончилась, когда Тверская область была страшно
опустошена, князь ее в изгнании и московский князь первенствовал без со-
перника. Новому митрополиту не оставалось ничего более, как последовать
примеру своего святого предшественника, и Феогност, по словам летописца,
сел на месте св. Петра, стал жить на его дворе в Москве, что другим
князьям было не очень сладостно. Мы видели, какого важного союзника имел
Калита в Феогносте, который страхом отлучения заставил псковичей отка-
заться от покровительства Александру тверскому. Но, покончивши дела на
севере, Феогност должен был спешить на юг, где в последнее время прои-
зошла важная перемена; вместо многих отдельных, мелких, слабых князей,
потомков Рюрика, здесь господствовал теперь сильный князь литовский Ге-
димин, язычник, но не гонитель христианства. Вследствие этого события
отношения всероссийского митрополита к Юго-Западной Руси должны были
принять новый характер: прежде можно было оставить юг для севера, пре-
небрегая неудовольствием многих, слабых, разделенных князей, если бы они
решились выразить неудовольствие на отсутствие митрополита; но теперь
могущественными князьями литовскими пренебрегать было нельзя, и Феогност
долго живет на Волыни, потом встречаем известие о поездке его туда же в
другой раз, и это известие нельзя не привести в связь с другим одновре-
менным известием о насилиях поляков на Волыни, о гонениях на правосла-
вие; притом удаление киевского митрополита на север уже заставляло ду-
мать на юге об избрании особого митрополита, который, по известным нам
обстоятельствам, должен был иметь пребывание в Галицкой Руси, а не в
Днепровской. До нас дошли письма константинопольского императора к мит-
рополиту Феогносту, к великому князю Симеону московскому, к волынскому
князю Любарту об уничтожении Галицкой митрополии, установленной прежним
патриархом. В Орду Феогност должен был ездить два раза; во второй раз
его ждали там большие неприятности: какие-то русские люди насказали хану
Чанибеку, что митрополит русский получает огромный доход, что у него
множество золота, серебра и всякого богатства и что ему ничего не стоит
платить ежегодную дань в Орду. Хан потребовал этой дани от Феогноста, но
тот вытерпел тесное заключение, раздарил хану, ханше и князьям много де-
нег и остался при прежних льготах.
Мы видели, что, начиная с Кирилла II, до сих пор митрополиты из русс-
ких и из греков, так сказать, чередуются: после русского Кирилла видим
грека Максима, потом опять русского Петра и потом опять грека Феогноста.
Как избирались все эти митрополиты, русские и греки, по предложению или
по согласию каких русских князей ставились они - мы знаем мало. Но мы
знаем подробности о выборе преемника Феогностова. При князе Юрии Данило-
виче выехал из Чернигова в Москву боярин Федор Плещеев; сын его, Елевфе-
рий-Симеон, крестник Иоанна Калиты, с двенадцатилетнего возраста начал
вести себя монахом и на двадцатом году постригся в московском Богояв-
ленском монастыре под именем Алексия. Прославившись духовною жизнию,
Алексий был взят митрополитом Феогностом в наместники, должность которо-
го состояла в суде над церковными людьми; после двенадцатилетнего исп-
равления этой должности Феогност поставил Алексия епископом во Владимир
и еще при жизни своей благословил его себе в преемники на столе митропо-
личьем, и отправлены уже были от великого князя и митрополита послы в
Царьград к патриарху, чтоб тот имел в виду Алексия и не ставил никого
другого в митрополиты русские. Когда Феогност умер, Алексий отправился в
Царьград на поставление; но там, не дожидаясь известия из Москвы, уже
поставили в митрополиты Романа и, не решаясь отказать московскому князю,
поставили потом и Алексия и обоих отпустили в Русь: сотворился мятеж во
святительстве, чего прежде никогда не бывало на Руси, говорит летописец;
от обоих митрополитов начали являться послы к областным владыкам, и была
везде тяжесть большая священническому чину. Таким образом, теперь в са-
мом Константинополе указано было на то, что прежде здесь же было отверг-
нуто, именно разделение русской митрополии; надобно было испоместить
двух митрополитов, и, когда Алексий пришел в Москву, Роман отправился на
Литовскую и Волынскую землю. Но Алексий, посвященный в митрополиты ки-
евские и всея Руси, не мог отказаться от Киева; он поехал туда в 1358
году; но, когда через год возвратился в Москву, Роман явился в Твери;
здешний владыка Феодор не захотел с ним видеться и не оказал ему никако-
го почета; но князья, бояре и некоторые другие, по словам летописца, да-
вали ему потребное; особенно большую честь оказал и богатые дары дал ему
князь Всеволод Александрович холмский. Такое поведение Всеволода объяс-
няется легко: Всеволод враждовал с дядею Васильем Михайловичем, на сто-
роне которого был московский князь и митрополит Алексий; Всеволод же на-
шел помощь в Литве у зятя своего Олгерда, посредничеству которого, без
сомнения, Всеволод был обязан тем, что дядя уступил ему треть отчины;
Всеволод возвратился из Литвы и Тверь в то самое время, когда приезжал
туда и митрополит Роман; очень вероятно, следовательно, что последний
приезжал с Олгердовым поручением примирить князей и добыть Всеволоду во-
лость; но если бы и не так было, то понятно, что Всеволод, родственник и
союзник Олгерда, должен был оказывать всякое расположение митрополиту,
признаваемому в земле Литовской.
Нам не нужно повторять здесь сказанного выше о могущественном со-
действии св. Алексия московским князьям в утверждении их власти над дру-
гими князьями. Недаром великий князь Симеон завещал своим братьям не
слушаться лихих людей, но слушаться владыки Алексея да старых бояр, ко-
торые отцу их и им добра хотели: и Тверь и Нижний испытали, как св.
Алексий хотел добра сыновьям и внукам своего крестного отца Иоанна Кали-
ты. Не будучи греком, Алексий умел поддержать постоянное расположение к
себе и к Москве двора и патриарха константинопольского. Патриарх писал к
Донскому об особенном расположении своем к ному и брату его Владимиру, о
гневе своем на других князей русских, им неприязненных. В другой грамоте
патриарх писал, что он не снимет проклятия, наложенного митрополитом
Алексием на некоторых князей русских, до тех нор, пока они не исполнят
всех условий и пока митрополит не напишет, что они раскаялись, ибо эти
князья дали великому князю страшную клятву выступить вместе против вра-
гов веры. Смоленский князь Святослав жаловался, что митрополит предал
его проклятию; патриарх отвечал, что поступок митрополита справедлив,
ибо Святослав помогал Олгерду против Москвы. Князь тверской жаловался
также на митрополита и требовал суда с ним; патриарх отвечал, что счита-
ет неприличным князю судиться с митрополитом пред послом патриаршим.
Слава благочестивой жизни русского митрополита достигла и Орды: жена ха-
на Чанибека, Тайдула, заболевши глазами, прислала в Москву просить Алек-
сия, чтоб посетил ее; св. Алексий поехал в Орду, и ханша получила исце-
ление.
Алексий хотел видеть и преемником своим мужа, славного своею святос-
тию,Сергия, игумена, основателя Троицкого монастыря, но смиренный инок
отказался от власти; а между тем в Константинополе не хотели дожидаться
московского избранника: туда с разных сторон приходили жалобы на то, что
митрополит покинул юг для севера; польский король Казимир, владея Галиц-
кою Русью, требовал для нее особого митрополита грозя в противном случае
обращать русских в латинскую веру. Угроза подействовала, и в Константи-
нополе поставили особого митрополита для Галича, подчинив ему епархии -
Холмскую, Туровскую, Перемышльскую и Владимирскую на Волыни. С другой
стороны, Олгерд литовский писал жалобы к патриарху, что Москва обидела
шурина его, Михаила тверского, зятя, Бориса нижегородского, другого зя-
тя, Ивана новосильского, побрала много городов; жаловался, что митропо-
лит благословляет московского князя на такие поступки по благословению
патриаршему, не приезжал ни в Литву, ни в Киев, снимает крестное целова-
ние с перебежчиков из Литвы в Москву; Олгерд требовал другого митрополи-
та киевского на Смоленск, на Тверь, на Малую Россию, на Новосиль, на
Нижний Новгород. И вот по просьбам юго-западных русских князей в Конс-
тантинополе поставили им митрополита Киприана, родом серба, с условием,
чтоб по смерти митрополита Алексия он был митрополитом всея России. Но
понятно, что если в Литве хотели своего митрополита, то в Москве хотели
также своего. Ни в Москве, ни в Новгороде, ни во Пскове не признали Кип-
риана, и он принужден был отправиться на житье в Киев: опять повтори-
лось, следовательно, прежнее явление, опять указывалась возможность раз-
деления русской митрополии, ибо в Москве не хотели принимать Киприана и
по смерти Алексия; здесь был свой избранник. Был в городе Коломне свя-
щенник Михаил-Митяй, человек необыкновенно видный, красивой наружности,
