княжой весь; но божиею милостию проснулся сам князь Михаил и выбросился
в окно с княгинею, а сени полны были княжат и боярченков, которые тут
спали, и сторожей было много, но никто не слыхал. О княжеских одеждах
упомянуто было выше; относительно платья простых людей встречаем назва-
ния: охабни, опашни, шубы, вотолы, сарафаны, чупруны, котыги; из украше-
ний: перстни, колтки, цепочки (золотые враные). О пище нет подробностей;
узнаем только, что бедные употребляли в пищу овсяные хлебы. Обратимся к
состоянию нравственному.
Начавши описывать состояние религии и церкви в предшествующий период,
мы должны были упомянуть о противодействии, которое христианство встре-
тило на финском севере от язычества, от волхвов; в описываемое время мы
не видим более подобных явлений; замечаем, напротив, успешное распрост-
ранение христианства в финских пределах. Еще под 1227 годом летописец
говорит о крещении корел; но земля последних скоро стала спорною между
новгородцами и шведами; этот спор давал кореле возможность менять зави-
симость от одного народа на зависимость от другого, причем менялась и
вера. Без соперничества распространялось православие на северо-востоке:
здесь апостолом зырян, или пермяков, явился св. Стефан, сын устюжского
причетника и постриженик ростовский; вероятно знакомый еще в Устюге с
языком зырянским, Стефан приготовился к своему апостольскому подвигу
тем, что изобрел азбуку и перевел нужнейшие богослужебные книги на язык
зырянский. Несмотря на все препятствия со стороны ревнителей язычества,
дело Стефана увенчалось успехом: на месте разрушенных требищ языческих
он основал церкви, при церквах - училища для детей. Стефан был поставлен
епископом в Пермь; о характере его деятельности в этом звании можно зак-
лючить из следующих слов "Плача земли Пермской на смерть Стефана", поме-
щенного в житии его: "Теперь мы лишились доброго промышленника и хода-
тая, который богу молился о спасении душ наших, а князю доносил наши жа-
лобы, хлопотал о наших льготах, о нашей пользе; пред боярами и всякими
властями был нашим теплым заступником, часто избавлял нас от насилий,
работы и тиунской продажи, облегчал от тяжкой дани Самые новгородцы, уш-
куйники, разбойники слов его слушались и не воевали нас". Преемниками
св. Стефана были епископы Исаак и Питирим: последний был взят в плен во-
гулами и умерщвлен. Если вследствие татарского ига мы видели один пример
отступничества в Зосиме, или Изосиме, то зато встречаем известия о кре-
щении татар; так, например, под 1390 годом летописец говорит, что били
челом великому князю Василию Димитриевичу в службу три татарина, ханские
постельники, желая принять христианство: митрополит Киприан сам крестил
их, нарекши имена: Анания, Азария, Мисаил.
Во главе русской церкви по-прежнему находятся митрополиты; но дея-
тельность их в описываемое время гораздо заметнее, чем прежде; тому две
главнейшие причины: период предшествовавший характеризуется господством
родовых княжеских отношений и происходивших отсюда усобиц; духовенство
могло противодействовать этим усобицам, утишать их, но не могло действо-
вать открыто и с успехом против причины усобиц, против господствующего
обычая: мы видим, как летописец, лицо, бесспорно, духовное, принимает
сторону дядей против племянников; таковы были господствующие представле-
ния о праве княжеского старшинства в целом русском народе, в целом русс-
ком духовенстве; если бы митрополиты, приходившие из Византии, и враж-
дебно смотрели на такое представление, то их мнение, как чужеземцев, не
могло иметь большого авторитета, и здесь, именно в этой чуженародности
митрополитов, заключалась вторая главная причина их не очень заметной
деятельности. Другого рода явлениями характеризуется описываемое время;
оно характеризуется борьбою между старым и новым порядком вещей,
борьбою, которая должна была окончиться единовластием: при этой борьбе
духовенство не могло оставаться равнодушным, оно должно было объявить
себя в пользу того из них, который обещал земле успокоение от усобиц,
установление мира и порядка. Но кроме этой знаменитой борьбы внимание
духовенства, митрополитов должны были обратить на себя другие, новые,
важные отношения, именно: отношения татарские, литовские и отношения к
изнемогающей Византии, которые должны были принять новый характер. Таким
образом, важность событий описываемого времени, сменивших однообразие и
односторонность явлений периода предшествовавшего, событий, имевших тес-
ную связь с интересами церкви, должна была вызвать духовенство к сильной
деятельности, и сюда же присоединилось теперь то важное обстоятельство,
что митрополиты начинают являться русские родом; действительно, нельзя
не заметить, что самая значительная деятельность в описываемое время
принадлежит троим митрополитам из русских: Петру, Алексею, Ионе.
Мы видели, что в Константинополе не согласились на разделение русской
митрополии, на поставление особого митрополита для Северной Руси во Вла-
димир Клязьменский, но важное значение, с каким явилась Северная Русь
при Андрее Боголюбском и Всеволоде III, заставило киевских митрополитов
обратить на нее особенное внимание и отправляться во Владимир для умире-
ния тамошних князей с князьями южными, для поддержания согласия между
двумя половинами Руси, согласия, необходимого для поддержания единства и
в церковном управлении. После 1228 года и после татарского разгрома,
когда значение Киева и Южной, приднепровской Руси пало окончательно,
митрополиты киевские и всея Руси должны были обратить еще большее внима-
ние на Северную Русь, и вот под 1250 годом встречаем известие о путе-
шествии митрополита Кирилла II (родом русского) из Киева в Чернигов, Ря-
зань, землю Суздальскую и, наконец, в Новгород Великий. Но потом опять
мы видим Кирилла во Владимире, в 1255 и при похоронах Александра Невско-
го в 1263 году; после этого он ездил в Киев; о возвращении его оттуда
летописец говорит под 1274 годом; в том же году Кирилл созывал собор во
Владимире для исправления церковного; наконец, перед кончиною Кирилл яв-
ляется опять из Киева в Суздальской земле и умирает в Переяславле За-
лесском в 1280 году, в княжение Димитрия Александровича, но погребен в
Киеве. Если мы на основании этих известий и не имеем еще права сказать,
что Кирилл перенес кафедру из Киева во Владимир, то по крайней мере ви-
дим, что он несколько раз является на севере, и очень вероятно, что он
жил здесь если не долее, то столько же, сколько и на юге; и если Кирилл
II не сделал того, что обыкновенно приписывается митрополиту Максиму,-
не перенес пребывания с юга на север, то по крайней мере приготовил яв-
ление, необходимое по всем обстоятельствам; любопытно также известие о
кончине Кирилла в Переяславле Залесском: здесь мы можем видеть также не-
обходимый по обстоятельствам шаг со стороны митрополита всея Руси, можем
видеть предпочтение города, в котором живет сильнейший князь, городу,
главному только по имени.
Кирилл не дожил до важного для Северной Руси события - открытия
борьбы между сыновьями Невского: старшим Димитрием и младшим Андреем; но
он оказал участие в одном также значительном событии, именно - в борьбе
великого князя Ярослава Ярославича с Новгородом: вследствие его посред-
ничества новгородцы помирились с князем. С другой стороны, при Кирилле
определились отношения ордынские; все русские были обложены данью, иск-
лючая духовенство; другим следствием терпимости татар было то, что в са-
мом Сарае, столице ханов, учреждается православная епископская кафедра в
зависимости от русского митрополита; в 1261 году Кирилл поставил в Сарай
епископом Митрофана; под 1279 годом встречаем известие, что сарайский
епископ Феогност в третий раз возвратился из Царя-града, куда посылали
его митрополит Кирилл и хан Менгу-Тимур, к патриарху и императору с
письмами и дарами, известие любопытное, показывающее значение русского
сарайского епископа для христианского востока.
Преемником Кирилла был Максим, родом грек; нет известий, чтоб Кирилл
ездил в Орду, но Максим отправился туда немедленно по приезде в Киев из
Константинополя. Сначала Максим показал, что столицею митрополии русской
должен остаться Киев; сюда в 1284 году должны были явиться к нему все
епископы русские. В следующем году видим его на севере, даже в Новгороде
и Пскове; но во время знаменитой усобицы на севере между Александровича-
ми мы не слышим о митрополите: он остается в Киеве; быть может, эта усо-
бица и удерживала его на юге, потому что, как скоро она приутихла, Мак-
сим переселился совершенно из Киева во Владимир, пришел с клиросом и
совсем житьем своим, по выражению летописца; последний приводит и причи-
ну переселения: митрополит не хотел терпеть насилия от татар в Киеве; но
трудно предположить, чтобы насилия татарские в это время именно усили-
лись против прежнего. Таким образом, Максим сделал решительный, оконча-
тельный шаг, которым ясно засвидетельствовал, что жизненные силы совер-
шенно отлили с юга на север, и действительно, до сих пор, если Киев по-
терял прежнее значение и благосостояние, то значение и благосостояние
поддерживалось еще на юго-западе, в Галиции, на Волыни; но по смерти Да-
ниила, Василька и Владимира Васильевича и здесь оставалось мало надежды
на что-нибудь сильное и прочное.
Максим не долго прожил на севере: не оказавши нравственного влияния,
посредничества в усобице между сыновьями Невского, он хотел воспре-
пятствовать усобице между князьями московским и тверским, но старания
его остались тщетны; он умер в 1305 году, и преемником ему поставлен был
Петр, родом русский, из Волыни. После поставления своего Петр только
проездом остановился в Киеве и спешил на север: но и здесь пробыл недол-
го, отправился опять на юг. В Брянске он уговаривал князя Святослава,
чтоб тот поделился волостями с племянником или даже оставил бы ему все,
бежал бы из города, а не бился. Неизвестно, шел ли Петр далее Брянска на
юг и было ли прекращение брянской усобицы главною целию его поездки ту-
да; всего вероятнее, что святитель возвратился из Брянска на север, во
Владимир, ибо под следующим годом встречаем в летописи известие, что он
не пустил тверского княжича Димитрия Михайловича идти войною на Новгород
Нижний; впрочем, за правильность порядка годов в летописных сборниках
ручаться нельзя; очень может быть, что митрополит был в Брянске и угова-
ривал тамошнего князя, когда ехал в первый раз из Киева во Владимир;
после мы не встречаем известий о поездках св. Петра на юг. Митрополит
Кирилл колебался между севером и югом; Максим переехал с клиросом и со
всем житьем своим на север; Петр сделал новый шаг: Владимир, где посе-
лился Максим, был столицею старшего князя только по имени; каждый князь,
получавший старшинство и великое княжение Владимирское, оставался жить в
своем прежнем наследственном городе, и шла борьба за то, которому из
этих городов усилиться окончательно, собрать Русскую землю, и вот Петр
назнаменует это окончательное торжество Москвы, оставаясь здесь долее,
чем в других городах, и выбравши Москву местом успокоения своего на ста-
рости и местом погребения своего. Любопытно видеть, как во все это время
митрополиты, тогдашние представители духовного единства Руси, не имеют
постоянного пребывания, странствуют то с юга на север, то с севера на юг
и на севере не пребывают постоянно во Владимире: св. Петр, по словам ав-
тора жития его, проходил места и города и, полюбивши московского князя
Иоанна Даниловича, стал жить в Москве долее, чем в других местах. Это
движение митрополитов всего лучше выражает то брожение, то переходное
состояние, в котором находилась тогда Русь, состояние, прекратившееся с
тех пор, как средоточие государственной жизни утвердилось в Москве, че-
