владыками и начал думать с ними, с князем Иваном можайским и боярами:
выпускать ли пленного Василия из заточения или нет? Сильнее всех в
пользу Василия говорил епископ Иона, нареченный митрополит; он каждый
день твердил Шемяке: "Сделал ты неправду, а меня ввел в грех и срам; ты
обещал и князя великого выпустить, а вместо того и детей его с ним поса-
дил; ты мне дал честное слово, и они меня послушали, а теперь я остаюсь
перед ними лжецом. Выпусти его, сними грех со своей души и с моей! Что
тебе может сделать слепой да малые дети? Если боишься, укрепи его еще
крестом честным, да и нашею братьею, владыками". Шемяка решился наконец
освободить Василия, дать ему отчину и осенью 1446 года отправился в Уг-
лич с епископами, архимандритами, игуменами. Приехавши туда, он выпустил
Василия и детей его из заключения, каялся и просил у него прощения; Ва-
силий также в свою очередь складывал всю вину на одного себя, говорил:
"И не так еще мне надобно было пострадать за грехи мои и клятвопреступ-
ление перед вами, старшими братьями моими, и перед всем православным
христианством, которое изгубил и еще изгубить хотел. Достоин был я и
смертной казни, но ты, государь, показал ко мне милосердие, не погубил
меня с моими беззакониями, дал мне время покаяться". Когда он это гово-
рил, слезы текли у него из глаз как ручьи; все присутствующие дивились
такому смирению и умилению и плакали сами, на него глядя. На радости
примирения Шемяка дал Василию, жене его и детям большой пир, где были
все епископы, многие бояре и дети боярские; Василий получил богатые дары
и Вологду в отчину, давши наперед Шемяке проклятые грамоты не искать ве-
ликого княжения. Но приверженцы Василия ждали только его освобождения и
толпами кинулись к нему. Затруднение состояло в проклятых грамотах, дан-
ных на себя Василием: Трифон, игумен Кириллова Белозерского монастыря,
снял их на себя, когда Василий приехал из Вологды в его монастырь под
предлогом накормить братию и раздать ей милостыню. С Бела-озера великий
князь отправился к Твери, которой князь Борис Александрович обещал ему
помощь с условием, чтоб он обручил своего старшего сына и наследника
Ивана на его дочери Марье; жениху было тогда только семь лет. Василий
согласился и с тверскими полками пошел на Шемяку к Москве.
Между тем князь Василий Ярославич и другие московские выходцы, жившие
в Литве, еще не зная об освобождении великого князя, решились, оставя
семейства свои в Литве, идти к Угличу и вывести оттуда Василия. Они уже
назначили срок собираться всем в Пацыне, как пришла весть, что великий
князь выпущен и дана ему Вологда. Тогда князь Василий Ярославич двинулся
из Мстиславля, князь Семен Оболенский с Басенком из Брянска, сошлись в
Пацыне и, получивши здесь весть, что великий князь уже пошел из Вологды
на Белоозеро и оттуда к Твери, двинулись к нему на помощь. Близ Ельны
встретили они татарский отряд и начали было уже с ним стреляться, как
татары закричали: "Кто вы?" Они отвечали: "Москвичи; идем с князем Васи-
лием Ярославичем искать своего государя, великого князя Василия Ва-
сильевича, сказывают, что он уже выпущен; а вы кто?" Татары отвечали:
"Мы пришли из страны Черкасской, с двумя царевичами, детьми Улу-Махмето-
выми, Касимом и Эгупом; слышали царевичи о великом князе, что он постра-
дал от братьев, и пошли искать его за прежнее его добро и за хлеб, пото-
му что много его добра до нас было". Когда дело таким образом объясни-
лось, москвичи и татары съехались, дали друг другу клятву и пошли вместе
искать великого князя. Шемяка с князем Иваном можайским выступил к Воло-
ку, навстречу неприятелю, но в его отсутствие Москва внезапно и легко
была захвачена приверженцами Василия Васильевича, как прежде привержен-
цами Шемяки. Боярин Михаил Борисович Плещеев, отправленный великим кня-
зем с очень небольшим отрядом войска, пробрался мимо Шемякиной рати и
подъехал к Москве в ночь накануне Рождества Христова, в самую заутреню;
Никольские ворота были отворены для княгини Ульяны, жены Василия Влади-
мировича (сына Владимира Андреевича); этим воспользовался Плещеев и вор-
вался в кремль; Шемякин наместник, Федор Галицкий, убежал от заутрени из
собора; наместник князя Ивана можайского, Василий Шига, выехал было из
кремля на лошади, но был схвачен истопником великой княгини Ростопчею и
приведен к воеводам, которые сковали его вместе с другими боярами Шемяки
и Можайского, а с граждан взяли присягу на имя великого князя Василия и
начали укреплять город.
Великий князь, узнавши, что Москва за ним, двинулся к Волоку на Шемя-
ку и Можайского, которые, видя, что из Твери идет великий князь, из Лит-
вы - Василий Ярославич с татарами, Москва взята и люди бегут от них тол-
пами, побежали к Галичу, оттуда в Чухлому, где взяли с собою мать вели-
кого князя, Софью Витовтовну, и отправились в Каргополь. Василий, отпус-
тивши жену в Москву, пошел за ними, взял Углич, который сдался только
тогда, когда тверской князь прислал пушки осаждающим; в Угличе соединил-
ся с великим князем Василий Ярославич, и все вместе пошли к Ярославлю,
где соединились с татарскими царевичами. Из Ярославля Василий послал
сказать Шемяке: "Брат князь Дмитрий Юрьевич! Какая тебе честь или хвала
держать в плену мою мать, а свою тетку? Неужели ты этим хочешь мне
отмстить? я уже на своем столе, на великом княжении!" Отпустивши с этим
посла к Шемяке, великий князь отправился в Москву, куда приехал 17 фев-
раля 1447 года; а Шемяка, выслушавши посла Василиева, стал думать с сво-
ими боярами. "Братья, - говорил он им, - что мне томить тетку и госпожу
свою, великую княгиню? Сам я бегаю, люди надобны самому, они уже и так
истомлены, а тут еще надобно ее стеречь, лучше отпустим ее". Порешивши
на этом, он отпустил Софью из Каргополя с боярином своим, Михаилом Федо-
ровичем Сабуровым, и детьми боярскими. Великий князь, услыхав, что мать
отпущена, поехал к ней навстречу в Троицкий монастырь, а оттуда с нею же
вместе в Переяславль; боярин Шемякин, Сабуров со всеми своими товарищами
добил челом великому князю, чтоб принял их к себе в службу.
После этого Шемяка с Можайским решились просить мира и обратились к
посредничеству князей, остававшихся верными Василию, - Михаила Андрееви-
ча верейского и Василия Ярославича серпуховского, заключили с ними пере-
мирие и в перемирном договоре обещались бить челом своему господину,
брату старшему, великому князю Василию Васильевичу, чтоб принял их в лю-
бовь и мир, пожаловал их прежними их отчинами, за что обязывались возв-
ратить всю казну, захваченную ими у великого князя, его матери, жены,
жениной матери и бояр: кроме того, Шемяка отступался от пожалования ве-
ликого князя - Углича, Ржевы и Бежецкой волости, а Можайский отступался
от Козельска, Алексина и Лисина, обещались отдать все взятые в казне ве-
ликокняжеской договорные грамоты, ярлыки и дефтери. Любопытно высказан-
ное в этом договоре недоверие: Шемяка и Можайский просят, чтобы великий
князь не вызывал их в Москву до тех пор, пока не будет там митрополита,
который один мог дать им ручательство в безопасности. На основании этих
статей заключен был мир между Шемякою, Иваном можайским и великим кня-
зем. Но мы видели, что и Василий дал Шемяке в Угличе такие же проклятые
грамоты.
Теперь мы должны обратиться несколько назад и посмотреть, что сделал
Шемяка, сидя в Москве на столе великокняжеском. Положение его здесь было
незавидное: отовсюду окруженный людьми подозрительной верности, доброже-
лателями Василия, он не мог идти по следам своих предшественников, при-
мышлять к своей отчине, потому что только уступками мог приобрести рас-
положение других князей. Обязанный своим успехом содействию князя Ивана
Андреевича можайского, он отдал ему Суздальское княжество; но правнуки
Димитрия Константиновича были еще живы и, как видно, княжили в Суздале
неизвестно в каких отношениях к московским князьям. Когда Шемяка снова
лишился Москвы, то заключил с ними договор, признал старшего брата, кня-
зя Василия Юрьевича, сыном, младшего, князя Федора Юрьевича, племянни-
ком; но сын Шемяки, князь Иван Димитриевич, должен был считать князя Ва-
силия Юрьевича братом равным, следовательно, в случае смерти Шемяки суз-
дальский князь, будучи равным сыну его и наследнику, имел равное с ним
право на великое княжение Владимирское! Шемяка обязался не отдавать Суз-
даля князю можайскому, как отдал прежде, не вступаться в прадедину, де-
дину и отчину обоих братьев, Суздаль, Новгород Нижний, Городец и Вятку.
Здесь, как видно, нарочно прибавлено: прадедину, чтоб показать давность
права князей на эти области. Шемяка уступает суздальским одно из самых
важных прав - ведаться самим с Ордою; обязывается не заключать никаких
договоров с великим князем Василием без ведома князей суздальских. Каса-
тельно оборонительного и наступательного союза обязанности равные: если
сам Шемяка поведет войско, то и князь суздальский должен сесть на коня,
если же пошлет сына, то и суздальский князь посылает только сына или
брата. Московские служилые князья и бояре, купившие волости в Суз-
дальском княжестве во время невзгоды прежних князей его (в их неверемя),
должны отступиться от своих приобретений; наконец, читаем: "Что мы, наши
бояре и люди пограбили в твоей отчине, великом княженьи, то все оста-
вить, пока даст тебе бог, велит достать своей отчины, великого княже-
ния".
Обязанный уступать требованиям князей-союзников в ущерб силе Московс-
кого княжества, Шемяка, разумеется, должен был уступать требованиям сво-
ей дружины и своих московских приверженцев; граждане, к нему не располо-
женные или по крайней мере равнодушные, не могли найти против них защиты
на суде Шемякине, и этот суд пословицею перешел в потомство с значением
суда несправедливого.
Но после торжества Василиева отношения московского князя к другим
князьям, союзным и враждебным, родным и неродным, принимают прежний ха-
рактер. Мы видели, на каких основаниях заключен был мир с Шемякою и Мо-
жайским; до нас дошла договорная грамота последнего с великим князем;
Можайский повторяет в ней: "Что ты, господин князь великий, от нас по-
терпел, за то за все ни ты сам, ни твоя мать, ни жена, ни дети не должны
мстить ни мне, ни моим детям, не должны ничего этого ни помнить, ни по-
минать, ни на сердце держать". Когда детям великокняжеским исполнится по
42 лет, то они должны сами целовать крест в соблюдении этого договора.
Договаривающиеся ставят в свидетели бога, богородицу, великих чудотвор-
цев, великого святителя Николу, св. Петра митрополита, св. Леонтия Рос-
товского, Сергия и Кирилла, молитву родителей, отцов, дедов и прадедов;
а поруками - князя тверского, его жену (сестру Можайского), князей Миха-
ила Андреевича и Василия Ярославича; кто нарушит договор, на том не бу-
дет милости божией, богородицы, молитвы означенных святых и роди-
тельской, а поруки будут с правым на виноватого.
Союз можайского князя пока еще был нужен Василию, и в сентябре 1447
года заключен был с ним новый договор, но которому великий князь пожало-
вал Ивана Андреевича Бежецким Верхом, половиною Заозерья и Лисиным; Мо-
жайский клянется держать великое княжение честно и грозно, без обиды, в
случае смерти Василия обязуется признать его сына великим князем и быть
с ним заодно, ходить на войну по приказу великокняжескому без ослушанья,
но выговаривает опять: "А к тебе, великому князю, мне не ездить, пока
бог не даст отца нашего митрополита в земле нашей". Князья, оставшиеся
верными Василию, были награждены: в июне 1447 года заключен был договор
с Михаилом Андреевичем верейским, по которому тот получал освобождение
от татарской дани на два года, кроме того, большую часть Заозерья в вот-
чину; серпуховской князь Василий Ярославич получил за свои услуги Дмит-
