привел добрых людей к присяге, кто же из них не хотел изменить великому
князю Василию, тех бросал в реку Сухону, навязавши камень на шею; из Ус-
тюга ходил воевать к Вологде. Великий князь, занятый делами татарскими,
не мог действовать против Шемяки в 1451 году и только в начале 1452 выс-
тупил против него к Устюгу; Шемяка испугался и убежал на реку Кокшенгу,
где у него были городки; но преследуемый и там великокняжескими полками,
убежал опять в Новгород. В 1453 году отправился туда из Москвы дьяк Сте-
пан Бородатый; он подговорил боярина Шемякина Ивана Котова, а тот подго-
ворил повара: Юрьевич умер, поевши курицы, напитанной ядом. 23 июня
пригнал к великому князю из Новгорода подьячий Василий Беда с вестию о
смерти Шемякиной и был пожалован за это в дьяки.
Сын Шемяки Иван ушел в Литву, где, как прежде враги отца его, нашел
себе почетный прием и кормление. Но кроме Шемяки в Московском княжестве
оставались еще другие удельные князья, от которых Василию надобно было
избавиться; он начал, как и следовало ожидать, с Ивана можайского: в
1454 году великий князь пошел к Можайску на князя Ивана Андреевича за
его неисправление, говорит летописец. Князь Иван не сопротивлялся; он
выбрался из города с женою, детьми, со всеми своими и побежал в Литву;
Можайск был присоединен к Москве. Какое было неисправление Ивана можайс-
кого, узнаем из письма митрополита Ионы к смоленскому епископу. "Вы зна-
ете, - пишет митрополит, - что и прежде этот князь Иван Андреевич сделал
с нашим сыном, а своим братом старшим, но не скажу: с братом, с своим
господарем, великим князем". Здесь глава русского духовенства ясно гово-
рит, что родовых отношений между князьями более не существует, что
князья удельные не суть братья великому, но подданные! Вина Ивана мо-
жайского, по словам Ионы, состояла в том, что во время двукратного на-
шествия татар митрополит посылал к нему с просьбою о помощи великому
князю; но Иван но явился. Цель письма - чрез посредство смоленского вла-
дыки внушить литовскому правительству, чтоб оно, приняв беглеца, удо-
вольствовалось этим и не позволяло ему враждовать против Москвы, ибо это
необходимо должно вызвать неприязненное движение и со стороны Василия
Васильевича.
Из остальных удельных князей всех беспокойнее мог быть Василий Ярос-
лавич серпуховской, именно потому, что оказал большие услуги великому
князю и, следовательно, имел большие притязания на благодарность и ус-
тупчивость последнего. Мы видели, что в благодарность за услугу великий
князь уступил серпуховскому князю Дмитров; но после, неизвестно в какое
именно время, Василий Ярославич должен был отказаться от этого пожалова-
ния, и только когда Иван можайский был изгнан из своего удела, великий
князь уступил Василию Ярославичу Бежецкий Верх и Звенигород. Но в 1456
году серпуховской князь был схвачен в Москве и заточен в Углич, откуда
после перевезен в Вологду, где и умер; той же участи подверглись и
меньшие его дети, а старший, Иван, вместе с матерью убежал в Литву. Ле-
тописцы не объявляют вины серпуховского князя, одна только Степенная
книга глухо говорит: "за некую крамолу". Иван Васильевич серпуховской
встретился в Литве с Иваном Андреевичем можайским; общее бедствие соеди-
нило их, и они уговорились действовать заодно; Иван серпуховской говорит
в договорной грамоте князю можайскому: "Так как великий князь Василий
Васильевич отнял у тебя твою отчину и дедину на крестном целовании, выг-
нал тебя из твоей отчины и дедины; также и моего отца, князя Василия
Ярославича, великий князь схватил на крестном целовании безвинно и меня
выгнал из моей отчины и дедины; то идти тебе, князь Иван Андреевич, дос-
тавать вместе и отца моего, князя Василия Ярославича, и нашей отчины и
дедины, а мне идти с тобою заодно. Если великий князь станет звать тебя
на твою отчину, станет отдавать тебе твою отчину или придавать к ней, а
моего отца не пожалует, не выпустит и отчины ему по старине не отдаст
или станет жаловать отца моего, как мне нелюбо, то тебе с великим князем
без моей воли не мириться, стоять со мною заодно, доставать отца моего;
и если отец мой погибнет в неволе или умрет своею смертию, то тебе с ве-
ликим князем также не мириться без моей воли, но мстить за обиду отца
моего. Наоборот, если великий князь захочет помириться с отцом моим, а с
тобою не захочет, то мне от тебя не отставать. Если великий князь не
смилуется, ни тебе отчины не отдаст, ни отца моего не выпустит, и, даст
бог, князя великого побьем или сгоним, и ты достанешь великое княжение и
отца моего освободишь, то тебе принять отца моего в любовь и докончанье
и в его отчину тебе не вступаться; а меня тебе принять в братья младшие
и дать мне отчину особую, Дмитров и Суздаль; а если кто станет тебе на
меня наговаривать, то тебе меня вдруг не захватывать, но обослать сперва
своими боярами и спросить по крестному целованию, и мне тебе сказать всю
правду, а тебе мне верить". Это условие любопытно; оно может указывать,
что князь Василий Ярославич серпуховской был схвачен по наговору, и сын
его требует от своего союзника, чтобы вперед не было подобного. В изгна-
нии, лишенные почти всякой надежды, князья - можайский и серпуховской -
мечтали: один - о великом княжении, другой - о Дмитрове и Суздале. За-
мыслы изгнанников не осуществились; попытка некоторых верных слуг осво-
бодить старого серпуховского князя также не удалась: они были схвачены и
казнены в Москве в 1462 году. Таким образом, из всех уделов Московского
княжества остался только один - Верейский, ибо князь его, Михаил Андрее-
вич, как видно, вел себя так, что на него не могло быть никакого нагово-
ра. До нас дошел договор великого князя Василия с суздальским князем
Иваном Васильевичем Горбатым, правнуком Димитрия Константиновича чрез
второго сына Семена; князь Иван отказался от Суздаля и Нижнего, возвра-
щал московскому князю все ярлыки, прежде на эти княжества взятые, и сам
брал от Василия в виде пожалования Городец да несколько сел в Суз-
дальской области с условием, что если он отступит от великого князя или
сыновей его, то эта отчина отходит к Москве, а он, Иван, подвергается
церковному проклятию. Какая была судьба князей - Василия и Федора
Юрьевичей, - неизвестно; известно только то, что великий князь московс-
кий завещал Суздаль старшему сыну своему.
Так кончилась знаменитая усобица между князьями московскими, потомка-
ми Калиты. Сперва началась было она под предлогом старого права дяди
пред племянником; но скоро приняла сообразный со временем характер: сы-
новья Юрия мимо всех прав враждуют с Василием Васильевичем, добиваются
великого княжения, ибо чувствуют, что удельными князьями они больше ос-
таваться не могут. Вследствие сухости, краткости, отрывочности летопис-
ных известий у нас нет средств с точностью определить, во сколько тор-
жество старшей линии в потомстве Донского зависело от личности главных
деятелей в этой борьбе; но из современных источников, при всей их непол-
ноте, мы можем ясно усмотреть, как старые права, старые счеты родовые
являются обветшалыми, являются чем-то диким, странным; московский боярин
смеется в Орде над правами, которые основываются на старых летописях,
старых бумагах; духовенство торжественно провозглашает, что новый поря-
док престолонаследия от отца к сыну, а не от брата к брату есть земская
изначала пошлина; старый дядя Юрий остается одинок в Москве с своим ста-
рым правом; сын его Шемяка побеждается беззащитным, слепым пленником
своим, который успевает уничтожить все (кроме одного) уделы в Московском
княжестве и удержать примыслы отцовские и дедовские.
Но в то время, как в Московском княжестве происходила эта знаменитая
усобица между правнуками Калиты, усобица первая и последняя, ясно пока-
завшая, что Московское княжество основалось на новых началах, не допус-
кающих родовых счетов и родовых усобиц между князьями, - в это время что
же делали великие князья, давние соперники московских, - князь рязанский
и тверской? Отчего они не воспользовались усобицею и не постарались уси-
литься на счет Москвы? Как видно, они были так слабы, что им не приходи-
ло и на мысль подобное предприятие. Этим князьям давно уже оставалось на
выбор - подчиниться московским или литовским великим князьям, смотря по
тому, которые из них возьмут верх. Когда усиление Московского княжества
было приостановлено усобицею между потомками Калиты, рязанский князь
Иван Федорович почел нужным примкнуть к Литве и заключил с Витовтом сле-
дующий договор: "Я, князь великий Иван Федорович рязанский, добил челом
господину господарю моему, великому князю Витовту, отдался ему на служ-
бу: служить мне ему верно, без хитрости и быть с ним всегда заодно, а
великому князю Витовту оборонять меня от всякого. Если будет от кого
притеснение внуку его, великому князю Василию Васильевичу, и если велит
мне великий князь Витовт, то по его приказанию я буду пособлять великому
князю Василию на всякого и буду жить с ним по старине. Но если начнется
ссора между великим князем Витовтом и внуком его, великим князем Васили-
ем, или родственниками последнего, то мне помогать на них великому князю
Витовту без всякой хитрости. А великому князю Витовту не вступаться в
мою отчину, ни в землю, ни в воду, суд и исправу давать ему мне во всех
делах чисто, без переводу: судьи его съезжаются с моими судьями и судят,
целовав крест, безо всякой хитрости, а если в чем не согласятся, то ре-
шает дела великий князь Витовт". Временем этого подданства и договора
можно положить 1427 год: от 15 августа этого года Витовт писал к велико-
му магистру Ордена, что во время поездки его по русским областям явились
к нему князья рязанские - переяславский и пронский, также князья ново-
сильский, одоевский и воротынский и все поддались ему; что потом приеха-
ла к нему дочь, великая княгиня московская, которая с сыном и великим
княжеством своим, с землями и людьми отдалась в его опеку и оберегание.
Таким образом, чего, с одной стороны, не успевали сделать князья мос-
ковские, то, с другой, доканчивали литовские, отнимая независимость и у
князей Восточной Руси, заставляя их вступать к себе в службу. В одно
время с рязанским князем и великий князь пронский заключил точно такой
договор с Витовтом - "Служить ему верно, безо всякия хитрости". Но когда
Витовт умер и Литва ослабела от междоусобий, а в Москве Василий Ва-
сильевич взял явный верх, тогда тот же рязанский князь Иван Федорович
примкнул к Москве и, умирая, в 1456 году отдал осьмилетнего сына своего
на руки великому князю Василию: последний перевез малютку Василия вместе
с сестрою к себе в Москву, а в Рязань и другие города княжества послал
своих наместников.
В Твери в 1426 году умер великий князь Иван Михайлович во время
сильного морового поветрия; Ивану наследовал сын его Александр, но и
этот умер в том же году; старший сын и наследник его, Юрий, княжил
только четыре недели и умер; место Юрия занял брат его Борис Александро-
вич, тогда как оставался еще в живых двоюродный дед его, князь Василий
Михайлович кашинский. Василий, как видно, не хотел уступать своего стар-
шинства без борьбы, и Борис спешил предупредить его: под тем же годом
встречаем известие, что князь Борис Александрович схватил деда своего
Василия Михайловича кашинского. Но если старый порядок вещей явно везде
рушился, то новый не установился еще окончательно: Борис занял главный
стол мимо старых прав двоюродного деда и мимо новых прав племянника от
старшего брата, ибо у князя Юрия Александровича остался сын Иван, кото-
рый не наследовал отцу в Твери и должен был удовольствоваться уделом
Зубцовским. Во время малолетства Василиева и смут московских и Борис
тверской, подобно рязанскому князю, примкнул к Литве, хотя на гораздо
