грех жечь и грабить церкви в волостях неприятельских. Вслед за людьми,
которые шли в монастырь для борьбы со страстями, шли туда же люди для
удовлетворения страстям своим: в духовных посланиях XII века встречаем
сильные укоры монахам, которые милуют свое тело, переменяют платье, под
предлогом праздников учреждают особую трапезу с пивом и долго сидят за
нею, ищут над старейшими взять свою волю, собираются вместе не бога ра-
ди, не для того, чтоб рассуждать о пользе, но для яростных споров, для
бесстыдных нападений на эконома и келаря, Пастыри церкви вооружаются
против обычаев давать в монастырях пиры, на которые созываются мужчины и
женщины. Спор, так сильно и долго занимавший русское общество, спор о
том, что есть в известные дни, принадлежит также к характеристическим
явлениям эпохи.
Вооружаясь против уклонений от правил христианской нравственности,
церковь должна была вооружаться против старых языческих понятий и обыча-
ев, которые были еще так сильны в тогдашнем русском обществе, особенно в
низшем его слое. Мы видели, как в Новгороде весь простой народ отошел к
волхву, и только князь с дружиною стал подле епи:копа; встречаем извес-
тие, что в описываемое время продолжали приносить жертвы бесам (т. е.
прежним божествам), болотам и колодцам, что были люди, которые имели по
две жены, что простой народ не брал для брака благословения церковного,
считая это обрядом, установленным только для князей и бояр, и до-
вольствуясь одним языческим обрядом плескания, что женщины носили
больных детей к волхвам, и если замечали охлаждение любви в муже, то
омывали тело свое водою и эту воду давали пить мужу. Особенно трудно бы-
ло изгнать память о древней религии из народных увеселений, песен, пля-
сок, игр, которые были языческого происхождения; вот почему церковь из-
начала так сильно стала вооружаться против этих увеселений: "Разве мы не
погански живем, - говорит летописец, - когда во встречу веруем? Если кто
встретит черноризца на дороге, то возвращается назад; разве это не зна-
чит поступать по-язычески? Ведь это все ведется по дьяволову научению;
другие и чиханью веруют, будто бы оно бывает на здоровье голове. Всеми
этими обычаями дьявол отвлекает нас от бога, трубами, скоморохами, гус-
лями, русальями. На игрищах видим множество людей: как начнут бороться
друг с другом, то сбегаются смотреть на дело, от дьявола замышленное, а
церкви стоят пусты: в час молитвы мало найдешь народу в церкви". Из этих
слов летописца видно, что любимым народным зрелищем в его время были
борьбы, или кулачные бои.
Касательно семейной нравственности мы встречаем в летописи похвалу
двум князьям за соблюдение телесной чистоты: о Всеволоде Ярославиче го-
ворится, что он воздерживался от пьянства и от похоти, да о Святославе
Всеволодовиче говорится, что он сохранял чистоту телесную. В дошедших до
нас списках летописи говорится о Святополке Изяславиче, что он имел де-
тей от наложницы; в Татищевском своде летописей находим другие подобные
примеры. Уважение к старшим в роде было провозглашаемо постоянно как
добродетель, уклонения от которой подвергаются сильным укоризнам; но мы
видели, что эти уклонения были часты. Видим несколько примеров непослу-
шания воле отцовской: пример Андрея Боголюбского, ушедшего без отцовско-
го согласия с юга на север; пример Олега Святославича черниговского, ко-
торый без отцовского ведома прислал к ИзяславуДавыдовичу; пример Конс-
тантина Всеволодовича, отказавшегося выполнить отцовскую волю относи-
тельно волостей. Относительно важного вопроса о положении женщины в
древнем русском обществе мы встречаем очень скудные известия в памятни-
ках, дошедших от описываемого времени. Видим, что княгини имели свое
имущество, движимое и недвижимое, распоряжались им по произволу, как,
например, распорядилась жена князя Глеба Всеславича полоцкого, отдавши
свои деньги и волости Киево-Печерскому монастырю; жена Святополка Изяс-
лавича раздает по смерти его большое богатство по монастырям, церквам и
нищим. Об уважении, какое оказывалось женщинам родственниками, свиде-
тельствует пример Мономаха, который послушался увещаний мачехи своей,
причем летописец говорит: "Преклонился он на мольбу княгинину, потому
что почитал ее как мать". Об уважении и любви, которыми пользовались
княгини в семье своей и среди граждан, можем видеть из описания кончины
княгини Марии, жены Всеволода III: "Постриглась великая княгиня в мона-
шеский чин в монастыре св. Богородицы, который сама построила, и прово-
дил ее до монастыря сам великий князь Всеволод со многими слезами, сын
его Георгий, дочь Верхослава, жена Ростислава Рюриковича, которая приез-
жала тогда к отцу и матери; был тут епископ Иоанн, духовник ее игумен
Симон и другие игумены и чернецы все, и бояре все и боярыни, и черницы
из всех монастырей, и горожане все проводили ее со слезами многими до
монастыря, потому что была до всех очень добра. В этом же месяце она
умерла, и плакал над нею великий князь, и сын его Юрий плакал и не хотел
утешиться, потому что был любим ею". О влиянии княгинь на события, как
советниц мужей своих, указывает известие о поступке князя Святослава
Всеволодовича с Ростиславичами под 1180 годом: Святослав, сказано в ле-
тописи, напал на Давыда Ростиславича, посоветовавшись только с княгинею
да с любимцем своим Кочкарем, и не сказавши своей думы лучшим мужам сво-
им. Из отзыва летописца, впрочем, можно усмотреть, что такой поступок
Святослава возбуждал всеобщее негодование в обществе, являлся исключени-
ем из принятого обычая советоваться обо всем с дружиною. О влиянии кня-
гинь на дела может указывать также приведенное выше место из письма
епископа Симона к чернецу Поликарпу о том, что княгиня Верхослава стара-
ется доставить Поликарпу епископство, не жалея издержек. Но все эти из-
вестия не могут дать нам понятия об отношениях обоих полов, о жизни жен-
щины в обществе, ибо княгини и вообще матери семейств имели точно такое
же важное значение и после в Московском государстве, где, однако, в выс-
ших слоях общества женщина жила в удалении от мужчины. В этом отношении
важно для нас свидетельство, приведенное выше, об обычае устраивать в
монастырях пиры, куда собирались мужчины и женщины, также вопрос черно-
ризца Иакова митрополиту Иоанну, позволять ли на пирах целоваться с жен-
щинами. Мономах в наставлении детям касается и отношений мужа к жене, он
говорит: "Жен своих любите, но не давайте им власти над собою". Но в ка-
ком отношении находилось это правило, извлеченное из известного послания
апостольского, к обычаю, решить нельзя. Как христианские понятия со-
действовали возвышению женщины, показывает вопрос известного Кирика и
ответ на него епископа Нифонта. Кирик спрашивает: "Если случится, что
женский платок будет вшит в платье священническое, то можно ли священни-
ку служить в этом платье?" Нифонт отвечает: "Можно! - разве женщина по-
гана?"
Что же касается вообще до состояния нравственности в описываемое вре-
мя на Руси, то, принявши в соображение время, обстоятельства и состояние
нравственности других европейско-христианских народов в описываемое же
время, историк не может произнести очень строгого приговора древнему
русскому обществу до тридцатых годов XIII века. В это время на первом
плане видим княжеские усобицы, но много ли насильственных, кровавых пос-
тупков замечаем в этих усобицах? Убиение Ярополка Изяславича, ослепление
Василька, братоубийство между рязанскими князьями, убиение Игоря Ольго-
вича киевлянами, убиение Андрея Боголюбского приближенными к нему
людьми, повешение Игоревичей галицкими боярами, ослепление (по всем ве-
роятностям, мнимое) Ростиславичей во Владимире Залесском. Важное дело,
когда князья постоянно толкуют, что они братья, и потому обязаны жить
дружно, а не враждовать, защищать Русскую землю от врагов, а не проли-
вать кровь христианскую в усобицах. Пусть нам скажут, что слова были в
разладе с делом; мы ответим, что и слова имеют силу, когда беспрестанно
повторяются с убеждением в их правде, когда их повторяют и сами князья,
и духовенство, и народ, отказывающийся принимать участие в усобицах; ес-
ли эти слова не могли прекратить усобиц, то по крайней мере могли смяг-
чать их; важное дело, когда притесненный князь мог грозить притеснителю
напоминанием, что поведение его похоже на поведение Святополка Окаянно-
го; важное дело, когда князья ужасались и плакали об ослеплении Ва-
силька, говоря, что такого зла не бывало в Русской земле ни при дедах,
ни при отцах их; очень важно, когда Изяслав Мстиславич жалуется на киев-
лян за убийство Игоря Ольговича, говоря, что ему теперь не уйти от наре-
каний. Отношения между князем, дружиною и городовым народонаселением бы-
ли вообще довольно мягки, сколько могли быть, разумеется, при тогдашней
неопределенности: "Если уйдем сами, - говорит Игорь северский с братьею,
- а черных людей оставим, то грех будет нам пред богом". Впрочем, при
внимательном изучении летописи можно усмотреть большую жестокость в нра-
вах на восток и северо-восток от Днепра, вообще замечаем большую жесто-
кость в княжеском племени Святославичей черниговских, еще большую в ли-
нии этих Святославичей, которая утвердилась на дальнейшем востоке, в об-
ласти Муромской и Рязанской, замечаем на северо-востоке большую жест-
кость в самых формах, в самых выражениях.
Мы видели, как вместе с христианством принялась на Руси грамотность,
и принялась крепко: почва нашлась удобная; в описываемое время мы не ви-
дим препятствий к распространению грамотности, напротив, видим обстоя-
тельства благоприятствующие; связь с Византиею постоянная; оттуда прихо-
дят митрополиты и епископы; греческие царевны выходят замуж за наших
князей, наши княжны выходят за греческих царевичей, путешествуют в Конс-
тантинополь, в Иерусалим, как, например, Янка Всеволодовна, св. Евфроси-
ния полоцкая; путешествуют в Иерусалим духовные лица, простые люди;
страсть к паломничеству так усилилась, что духовенство начало воору-
жаться против нее, прямо запрещая отправляться в Иерусалим, увещевая
вести христианскую жизнь на месте жительства, накладывая даже епитимьи
на дающих обеты идти в Иерусалим: эти обеты, говорило духовенство, губят
землю нашу. Частые и тесные сношения с Польшею и Венгриею открывали в
Русь доступ и латинскому языку. Не забудем, что просвещение было тесно
соединено с религиею: кто больше читал, тот, значило, был больше утверж-
ден в вере; отсюда религиозное направление, столь могущественное, необ-
ходимо влекло за собою стремление к распространению грамотности, приоб-
ретению книг. Сыновья и внуки Ярослава I наследовали его ревность к
распространению книжного учения. Сын его Святослав собирал книги, кото-
рыми наполнил свои клети; из этих книг дошло до нас два сборника. Другой
сын Ярослава I, Всеволод, говорил на пяти иностранных языках, которые он
изучил сидя дома, как выражается сын его, Мономах, и этим дает знать,
что Всеволод изучил языки не по необходимости во время странствования по
чужим землям, но единственно из любознательности; Мономах говорит при
этом, что знание языков доставляет почет от иностранцев. Религиозная на-
читанность Мономаха видна из его сочинений. Святослав (Святоша) Давыдо-
вич собирал книги, которые подарил Киево-Печерскому монастырю; по его
побуждению инок Феодосий перевел с греческого послание Льва, папы римс-
кого к Флавиану, архиепископу константинопольскому. В своде летописей
Татищева, в подлинности которых нет основания сомневаться, часто встре-
чаем известия об образованности князей, например, о Святославе Ростисла-
виче говорится, что он знал греческий язык и книги охотно читал, о Свя-
тославе Юрьевиче, что он охотник был читать и милостиво принимал ученых
