как начнут таять снега и разливаться реки. Кроме затруднительности дорог
против незимних походов могли говорить также причины, приводимые дружи-
ною Мономаху против весеннего похода на половцев: нужно было отрывать
земледельцев от работ в поле. Пространство пути считали днями, например,
под 1187 годом Рюрик Ростиславич говорит Ярославу черниговскому: "Весть
ны правая есть, аж вежи половецкия восе за полъдне, ты мене деля пойди
до полуднья, а аз тебе деля еду десять днев". Или под 1159 годом: "Бро-
дишася по нем (Изяславе Давыдовиче) за Десну, Святослава оба и Рюрик, и
отшедше за днище и не обретше его". Новгородцы в 1147 г. выходили
навстречу к Изяславу Мстиславичу, одни "три днищь, другие днище от Нов-
города". Упоминаются взятия городов копьем (приступом) и взятия на щит
(сожжение, разграбление, плен, истребление жителей): нет права думать,
чтобы там, где упоминается взятие на щит, непременно прежде было взятие
приступом. При осадах городов почти никогда не упоминается о машинах,
стенобитных орудиях, подкопах; обыкновенно говорится, что город обступа-
ли и бились с осажденными у ворот. Раз говорится в Псковской летописи
под 1065 годом, что Всеслав полоцкий приходил под Псков, и много трудил-
ся, и пороками шибав; но Псковская летопись позднейшего составления, и
притом означенное выражение у псковского летописца форменное. Осады про-
должались от двух дней до десяти недель, более продолжительных осад не
видим. Изо ста с чем-нибудь случаев, где говорится о нападениях на горо-
да, один только раз упоминается о взятии копьем, раз двадцать девять о
взятии на щит, опустошении городов, раз сорок о сдаче и просто о занятии
городов, причем раза три употребляется выражение, что города были заняты
внезапно, изъездом; раз семь осажденные должны были принимать условия
осаждающих, раз пять говорится просто о мире, последовавшем за осадою,
наконец раз двадцать пять упоминаются осады неудачные. Здесь, разумеет-
ся, нам было бы очень важно знать число войск во время походов и осад; к
сожалению, мы встречаем об этом предмете очень скудные известия в лето-
писях; под 1172 годом встречаем известие о битве русских с половцами: у
поганых, сказано, было 900 копий, а у Руси 90; но число копий не означа-
ет числа всего войска, ибо после сказано, что победивши половцев (900
копий), русские взяли у них в плен 1500 человек, других перебили, а не-
которые убежали. Из связи целого рассказа можно сделать некоторые сооб-
ражения: прежде говорится, что когда русские, перехвативши половецких
сторожей, спросили у них: "Много ли ваших назади", то те отвечали, что
7000; русские пошли против этого семитысячного отряда, разбили его, и
когда спросили у пленных: много ли еще ваших назади, то те отвечали:
"Теперь большой полк идет"; - и в этом-то большом полку насчитывалось
900 копий, следовательно полк, насчитывавший в себе 900 копий, имел всех
ратников в себе гораздо более 7000, ибо относился к семитысячному отря-
ду, как большой полк. Русский полк, состоявший из 90 копий, считали ма-
леньким отрядом, так что старшему князю неприлично было им предводи-
тельствовать. Когда великий князь Святополк Изяславич в 1093 году
объявил киевским боярам, что у него 800 своих отроков, которые могут
стать против половцев, то бояре отвечали: "Если бы ты набрал и 8000, то
недурно было бы, потому что наша земля оскудела". Это известие о 800 (по
некоторым спискам 500) отроков может указывать нам на число собственной
служни княжеской, которую должно отделять от других составных частей
дружины - бояр и гридей. Когда Мономах выехал из Чернигова в Переяславль
перед Олегом, то у него не было и ста человек дружины, но это было после
бедственного сражения с половцами, где Мономах так много потерял своего
войска; Игоревичи перебили в Галиче 500 бояр. Великий Новгород во второй
половине XII века мог выставлягь 20000 войска; Северная Русь - области:
Новгородская, Ростовская с Белоозером, Муромская и Рязанская могли выс-
тавить 50000; на Липецкой битве из войска младших Всеволодовичей погибло
9233 человека, взято в плен только 60 человек, но были, кроме того, и
спасшиеся бегством, некоторые потонули в реках. Здесь, разумеется, не
должно упускать из внимания того, происходили ли войны соединенными уси-
лиями нескольких княжеств или два князя боролись с одними собственными
силами: если мы предположим, что Южная Русь могла выставить около 50000
войска, то мы должны разделить это количество на шесть частей по облас-
тям (Черниговская, Переяславская, Смоленская, Туровская, Волынская, Ки-
евская), а если борьба шла между князьями одной из этих областей, напри-
мер между черниговским и северским, то мы не можем предположить, чтобы
каждый из них мог вывести в поле больше 5000 войска. Но, с другой сторо-
ны, должно заметить также, что во всех почти войнах принимали участие
толпы диких половцев и своих черных клобуков, так, например, на помощь
Всеволоду Ольговичу в 1127 году пришло 7000 половцев; на помощь Изяславу
Давыдовичу пришло 20000 половцев. Наконец, в Никоновском списке встреча-
ем известие, что в 1135 году Всеволод Мстиславич новгородский имел в
своем войске немцев; на юге под 1149 годом упоминаются также немцы в
русском войске.
И в описываемое время встречаем известие о богатырях; и в этот период
человек благодаря физической силе мог выделиться, приобресть особенное
значение и давать победу тому или другому князю; к богатырям, как видно,
питали особенное уважение, называли их людьми божиими. Замечателен расс-
каз летописи под 1148 годом о богатыре Демьяне Куденевиче. Этот богатырь
жил в Переяславле Южном у князя Мстислава Изяславича в то время, когда
сын Юрия Долгорукого, Глеб, хотел врасплох напасть на Переяславль. Уз-
навши о приближении Глеба, князь Мстислав отправился немедленно к
Демьяну и сказал ему: "Человек божий! теперь время божией помощи и пре-
чистой богородицы и твоего мужества и крепости". Демьян тотчас же сел на
коня со слугою своим Тарасом и пятью молодыми отроками, потому что ос-
тальные разошлись неизвестно куда. Богатырь выехал из города, встретил
князя Глеба Юрьевича на поле у посада, с яростию напал на его войско и
многих убил нещадно. Князь Глеб испугался, побежал назад, а Демьяну Ку-
деневичу послал сказать: "Я приходил на любовь и на мир, а не на рать".
Но скоро Глеб с половцами пришел опять к Переяславлю, Демьян один выехал
из города без доспехов, перебил много неприятелей, но сам был пострелен
во многих местах от половцев и в изнеможении возвратился в город. Князь
Мстислав пришел к нему, принес много даров, обещал дать волости; бога-
тырь отвечал ему: "О суета человеческая! кто, будучи мертв, желает даров
тленных и власти погибающей!" С этими словами Демьян уснул вечным сном,
и был по нем плач великий во всем городе. В рассказе о Липецкой битве
упоминаются также богатыри, бывшие на стороне Мстислава торопецкого. В
рассказах о Калкской битве говорится, что тут пало 80 храбрецов, или бо-
гатырей.
Обратимся теперь к народонаселению городскому и сельскому. Русская
земля в самом обширном смысле слова, т. е. все русские владения, разде-
лялась на несколько отдельных земель, или волостей: Русская земля (в
тесном смысле, т, е. Киевская), Волынская, Смоленская, Суздальская и т.
д.; слово волость, власть означало и княжение (власть), и княжество
(владение, область). Между словами: волость и земля можно, впрочем, за-
метить различие: земля имела чисто географическое значение, тогда как
волость содержит в себе всегда значение зависимости известного участка
земли от князя или главного города; в этом смысле название волости носит
окружная земля в противоположность городу, и жители ее в противополож-
ность горожанам; Новгородская земля есть Новгородия, земля, обитаемая
новгородцами, как Польская земля есть Польша, Чешская земля - Богемия;
Новгородская же волость означает земли, подведомственные, подчиненные
Новгороду Великому. Переход слова "власть" (волость) от означения владе-
ющего к означению владеемого был очень легок: князь, старший город были
власти, владели окружающими населенными местами, здесь была их власть,
эти места были в их власти, они были их власть. Первоначально, до приз-
вания Рюрика, летописец указывает нам племена, независимые друг от дру-
га: это видно из его слов, что каждое племя имело свое княженье; встре-
чаем сначала и названия земель от имени племен, например Деревская зем-
ля; следовательно можно думать, что первоначально границы земель соот-
ветствовали границам племен. Но, с тех пор как началась деятельность
князей Рюриковичей, это совпадение границ было нарушено, и в последующем
делении земель или волостей между князьями мы не можем отыскать прежнего
основания: так, земля Новгородская заключает в себе землю и славян и
кривичей, земля Полоцкая - землю кривичей и дреговичей, Смоленская -
кривичей и радимичей, Киевская - полян, древлян и дреговичей. Черниговс-
кая - северян и вятичей. Уже самая перемена названий, исчезновение имен
племенных, заменение их именами, заимствованными от главных городов, по-
казывает нам, что основание деления здесь другое, а не прежнее племен-
ное. Несмотря, впрочем, на то, что явилось новое могущественное начало,
власть княжеская, под влиянием которой, несомненно, совершился переход
народонаселения из племенного быта в областной, прежнее значение древних
главных городов не утратилось для окружного народонаселения, чему, разу-
меется, прежде всего способствовала первоначальная неопределенность от-
ношений городового народонаселения к князьям, неопределенность, преиму-
щественно зависевшая от родовых княжеских отношений, от частого перехода
князей из одной волости в другую: при спорности прав княжеских относи-
тельно наследства, при усобицах, отсутствия князей волости необходимо
должны были смотреть на главные, старшие города, сообразоваться с их ре-
шением. Отсюда главные, древние, старшие города в волости удерживают от-
носительно последней, относительно младших городов или пригородов значе-
ние властей, называются властями: "Новгородцы изначала, и смолняне, и
киевляне, и полочане, и все власти, как на думу, на веча сходятся, и на
чем старшие положат, на том пригороды станут", - говорит летописец. Та-
ких мест летописи, из которых можно было бы узнать об отношениях младших
городов в волости к старшим, очень мало; тут же в рассказе летописца под
1175 г. видим, что ростовцы считают себя в праве посадить посадника в
пригороде своем Владимире, и владимирцы потом, утесненные Ростиславича-
ми, обращаются с жалобою к жителям старших городов - ростовцам и суз-
дальцам. Летописец Новгородский сообщает нам также несколько скудных из-
вестий об отношениях Новгорода к своим пригородам, преимущественно Пско-
ву и Ладоге. Мы не можем искать первоначальных пригородных отношений
Пскова к Новгороду в дорюриковское время: Псков был городом совсем дру-
гого племени, племени кривичей; мы не знаем, каким образом Псков получил
значение главного места в окружной стране вместо Изборска или Словенска
(как он называется в Псковской летописи), стольного города Труворова; но
как бы то ни было, мы не имеем права предполагать зависимости изборских
кривичей от славян новгородских во время призвания князей и думать, что
позднейшая зависимость Пскова от Новгорода была следствием этой давней
зависимости. Весь белозерская, подобно кривичам изборским, участвовала в
призвании князей, среди нее утвердил свой стол второй брат Рюриков, Си-
неус, и, однако, потом Белозерск отошел от Новгорода к области другого
княжества. Поэтому с достоверностию можно положить, что зависимость
Пскова от Новгорода началась во время князей и вследствие княжеских от-
ношений. Братья Рюрика, по свидетельству летописца, скоро умерли, и Рю-
