князя в живых, изъявили необыкновенную радость, то летописец говорит,
что они величали Изяслава как царя. Даниил Заточник пишет к Юрию Долго-
рукому: "Помилуй меня, сын великого царя Владимира". Жена смоленского
князя Романа причитает над гробом его: "Царь мой благий, кроткий, сми-
ренный!" Употребляются выражения: "самодержец" и греческое "кир". В
изустных обращениях к князьям употреблялось слово "господин" или чаще
просто "князь", иногда то и другое вместе.
При спорности прав, при неопределенности отношений новый старший
князь иногда нуждался в признании и родичей, и горожан, и пограничного
варварского народонаселения от них ото всех приходили к нему послы с зо-
вом идти на стол. Первым знаком признания князя владеющим в известной
волости было посажение его на столе; этот обряд считался необходимым,
без него князь не был вполне князем и потому к выражению "вокняжился"
прибавляется: "и сел на столе". Это посажение происходило в главной го-
родской церкви, в Киеве и Новгороде у св. Софии. Для указания того, что
князь садился на стол по законному преемству, принадлежит к роду княжес-
кому и не изгой в этом роде, употреблялось выражение: "сел на столе отца
и деда". Признание князя сопровождалось присягою, целованием креста: "Ты
наш князь!" - говорили присягавшие. Когда родовое право князя было спор-
ное, когда его признанию предшествовало какое-нибудь особенное обстоя-
тельство, изменить или поддержать которое считалось нужным, то являлся
ряд, уговор; так, видим уговор о тиунах с Ольговичами, Игорем и Святос-
лавом по смерти старшего брата их Всеволода. По смерти Изяслава Мстисла-
вича брат его Ростислав был посажен в Киеве с уговором, чтоб почитал дя-
дю своего Вячеслава как отца; ряд и целование креста назывались утверж-
дением. Ряды по тогдашним отношениям бывали троякие: с братьею, дружи-
ною, горожанами.
Князь и в описываемый период времени, как прежде, заботился о строе
земском, о ратях и об уставе земском. Он сносился с иностранными госуда-
рями, отправлял и принимал послов, вел войну и заключал мир. О походе
иногда сам князь объявлял народу на вече; мы видели, как во время усоби-
цы Изяслава Мстиславича с дядею Юрием киевляне сначала не могли решиться
поднять рук на сына Мономахова, старшего в племени, после чего Изяслав
должен был ограничиться одними охотниками, людьми себе преданными; в
Новгороде замечаем такие же явления; вообще народонаселение очень нео-
хотно брало участие в княжеских усобицах. Князья обыкновенно сами пред-
водительствовали войском, редко посылали его с воеводами; кроме личной
отваги, собственной охоты к бою, мы видели и другую причину тому: без
князя полки бились вяло, боярина не все слушались, тогда как значение
воеводы тесно соединялось со значением князя. Старшему, большому князю
считалось неприличным предводительствовать малым отрядом; так, однажды
берендеи схватили за повод коня у киевского князя Глеба Юрьевича и ска-
зали ему: "Князь, не езди; тебе прилично ездить в большом полку, когда
соберешься с братьею, а теперь пошли кого-нибудь другого из братьи". Для
молодых князей считалось почетом ездить с передовым полком, потому что
для этого требовалась особенная отвага. Право рядить полки перед битвою
принадлежало старшему в войске князю, и сохранялось еще предание, что
добрый князь должен первый начинать битву; в старину маленького Святос-
лава первого заставили бросить копье в древлян, в описываемое время
Изяслав Мстиславич и Андрей Боголюбский первые въезжали в неприятельские
полки.
Князю принадлежало право издания судебных уставов: после Ярослава сы-
новья его - Изяслав, Святослав, Всеволод с пятью боярами (тысяцкими)
собрались для сделания некоторых изменений в судном уставе отцовском;
Владимир Мономах с боярами установил закон о резах, или процентах; здесь
можно видеть разницу в княжеских отношениях, когда старшим был брат и
когда был отец остальным князьям; Изяслав для перемены в уставе собира-
ется с братьями, а Мономах не имеет нужды созывать сыновей, которые во
всяком случае обязаны принять устав отцовский; при нем видим только
Иванка Чудиновича, черниговского боярина (Олгова мужа), быть может,
присланного принять участие в деле от имени своего князя. Князю по-преж-
нему принадлежал суд и расправа; во время болезненной старости Всеволо-
довой до людей перестала доходить княжая правда; Мономах между другими
занятиями князя помещает оправливание людей; летописец, хваля князя Да-
выда смоленского, говорит, что он казнил злых, как подобает творить ца-
рям. Для этого оправливания, суда и расправы князья объезжали свою во-
лость, что называлось ездить, быть на полюдьи. Князь из числа приближен-
ных к себе людей и слуг назначал для отправления разных должностей, в
посадники, тиуны и т. п.; он налагал подати.
Доходы казны княжеской состояли по-прежнему в данях. Мы видели, что
покоренные племена были обложены данью: некоторые платили мехами с дыма,
или обитаемого жилища, некоторые по шлягу от рала; встречаем известия,
что и во времена летописца подчиненное народонаселение платило дань, во-
зило повозы князьям, что последние посылали мужей своих по областям для
сбора дани: так, Ян Вышатич приходил за этим от князя Святослава на Бе-
лоозеро; так, Олег Святославич, овладев землею Муромскою и Ростовскою,
посажал посадников по городам и начал брать дани. В уставной грамоте
смоленского князя Ростислава епископии смоленской (1150 г.) говорится,
что в погостах каждый платит свою дань и передмер, также платят истужни-
ки, по силе, кто что может, и с княжества Смоленского сходило дани более
3000 гривен; кроме дани в грамоте Ростиславовой упоминается полюдье и
погородие. Известно также, что киевский князь получал дань из Новгорода.
Другими источниками дохода для казны княжеской служили пошлины торговые,
судные, для старшего князя дары от младших, наконец, доходы с частной
собственности, земель, князьям принадлежавших. Эта частная собствен-
ность, вероятно, произошла вследствие первого занятия, населения земель
пустых, никому не принадлежавших; потом средством приобретения была куп-
ля;. о купленных князьями слободах прямо свидетельствует летопись под
1158 годом; наконец, источником приобретения могло служить отнятие зе-
мель у провинившихся бояр и других людей: когда, например, один князь
изгонял из волости другого, то отбирал у бояр последнего их имущество.
При общем родовом владении князья, разумеется, имели частную собствен-
ность, разбросанную в разных волостях: отец раздавал сыновьям села свои
без всякого соответствия столам, на которых они должны были сидеть, тем
более, что столы эти не были постоянные; можно думать также, что в опи-
сываемое время при общем родовом владении князья не уговаривались, как
после, не приобретать земель куплею в чужих волостях. На землях, принад-
лежавших князьям в частную собственность, они могли строить города и от-
давать их детям в частную же собственность: так, думаем, Владимир Моно-
мах, построивши Городец Остерский на своей земле, отдал его в частную
собственность младшему сыну Юрию, и тот владел им, будучи князем суз-
дальским; так, Ростислав Мстиславич, князь смоленский, получил от деда
или отца в частную собственность земли или доходы в Суздальской области;
так, Ярополк Изяславич, княживший в Турове и на Волыни, имел разные
частные волости даже около Киева и отдал их все при жизни в Печерский
монастырь.
Земли, составлявшие частную собственность князей, были населены че-
лядью; здесь-то, на этих землях князья устроивали себе дворы, где скла-
дывалось всякого рода добро. На путивльском дворе Святослава Ольговича
было семьсот человек рабов, кладовые (скотницы), погреба (бретьяницы), в
которых стояло пятьсот берковцев меду, 80 корчаг вина; в сельце у Игоря
Ольговича был устроен двор добрый, где много было вина и меду и всякого
тяжелого товара, железа и меди, на гумне было 900 стогов. Большие стада
составляли одно из главных богатств княжеских: под Новгородом Северским
неприятели взяли у Ольговичей 3000 кобыл и 1000 коней. Значение этих зе-
мель, дворов, запасов для князей показывает их название: жизнь. "Братья!
- говорит Святослав Ольгович Давыдовичам, - землю вы мою повоевали, ста-
да мои и братние взяли, жито пожгли и всю жизнь погубили!" Изяслав
Мстиславич говорил дружине о черниговских князьях: "Вот мы села их пожг-
ли все и жизнь их всю, а они к нам не выходят; так пойдем к Любечу, там
у них вся жизнь".
Взглянем теперь на жизнь князя русского в описываемое время, от дня
рождения до смерти. При рождении младенца в семье княжеской давалось ему
одно имя славянское или варяжское, которое называлось княжим именем, а
при святом крещении другое, по греческим святцам; первое употреблялось
преимущественно; оба давались в честь кого-нибудь из старших родственни-
ков, живых или умерших; этот обычай употреблялся относительно младенцев
обоего пола. Есть известие, что при самом рождении князю назначалась во-
лость, город; давалась ли эта волость из частной собственности князя-от-
ца, или новорожденный считался князем этой волости, города и менял его
впоследствии по общему племенному и родовому распорядку, - решить
нельзя. Восприемниками при купели бывали князья-родичи. Лет двух, трех,
четырех над младенцем мужеского пола совершался обряд - постриги, то
есть первое стрижение волос, сопровождаемое церковным благословением,
посажением малютки на коня и пирами в отцовском доме; иногда постриги
делались в имянины постригаемого, иногда постригали двух князей разом.
Для воспитания князей употреблялись по-прежнему кормильцы; о воспитании
княжен встречается в летописи следующее известие под 1198 годом: "Роди-
лась дочь у Ростислава Рюриковича и назвали ее Ефросиньей, прозванием
Изморагд, то есть дорогой камень; приехал Мстислав Мстиславич (Удалой) и
тетка ее Передслава, взяли ее к деду и бабке, и так воспитана она была в
Киеве на Горах". Участвовали в походах и рассылались по волостям князья
очень рано, иногда пяти, семи лет. Женили князья сыновей своих также во-
обще довольно рано, иногда одиннадцати лет, дочерей иногда выдавали за-
муж осьми лет; вот описание свадьбы дочери Всеволода III, Верхуславы,
выходившей за Ростислава Рюриковича, княжившего в Белгороде: "Послал
князь Рюрик Глеба, князя туровского, шурина своего с женою, Славна ты-
сяцкого с женою, Чурыню с женою и других многих бояр с женами к Юрьевичу
великому Всеволоду, в Суздаль, вести дочь его Верхуславу за сына своего
Ростислава. На Борисов день отдал великий князь Всеволод дочь свою Вер-
хуславу и дал за нею бесчисленное множество золота и серебра и сватов
одарил большими дарами и отпустил с великою честию; ехал он за милою
своею дочерью до трех станов, и плакали по ней отец и мать, потому что
была она им мила и молода: только осьми лет; великий князь послал с нею
сына сестры своей Якова с женою и иных бояр с женами. Князь Рюрик, с
своей стороны, сыграл сыну Ростиславу свадьбу богатую, какой не бывало
на Руси, пировали на ней с лишком 20 князей; снохе же своей дал много
даров и город Брягин; Якова свата и бояр отпустил к Всеволоду в Суздаль
с великою честию, одаривши их богато". Из этого известия, как из многих
других, мы видим, что браки устроивались родителями брачущихся; видим,
что лица, употреблявшиеся для переговоров, посылаемые за невестою от же-
нихова отца и провожавшие невесту со стороны ее отца, назывались свата-
ми; отец невесты снабжал ее золотом и серебром, давал за нею или по ней,
что ясно указывает на приданое, тогда как свекор давал снохе дары и го-
род для ее содержания; что княгини имели города, видно и из других мест
летописи; в некоторых небогатых волостях упоминаются у княгинь только
