панегирику: "В какой бы уголок Союза ни забросила вас судьба, пусть это
будет глушь и темнота, -- отпечаток порядка... четкости и сознательности...
несет на себе любая организация ОГПУ". А какая ж в российской глуши
организация ГПУ? -- да только лагерь. [Лагерь как светоч прогресса] -- вот
уровень нашего исторического источника.
Тут высказался и сам главный редактор. Выступая на последнем слете
беломорстроевцев 25.8.33 в городе Дмитрове (они уже переехали на
Волгоканал), Горький сказал: "Я с 1928 года присматриваюсь к тому, как ОГПУ
перевоспитывает людей". (Это значит -- еще раньше Соловков, раньше того
расстрелянного мальчишки; как в Союз вернулся -- так и присматривается.) И,
уже еле сдерживая слезы, обратился к присутствующим чекистам: "Черти
драповые, вы сами не знаете, что' сделали..." Отмечают авторы: тут чекисты
только [улыбнулись]. (Они знали, ЧТО сделали...) [О чрезмерной скромности]
чекистов пишет Горький и в самой книге. (Эта их нелюбовь к гласности,
действительно, трогательная черта.)
Коллективные авторы не просто умалчивают о смертях на Беломорканале, то
есть не следуют трусливому рецепту [полуправды], но прямо пишут (стр. 190),
что [никто] не умирает на строительстве! (Вероятно вот они как считают: сто
тысяч начинало канал, сто тысяч и кончило. Значит все живы. Они упускают
только этапы, заглотанные строительством в две лютых зимы. Но это уже на
уровне косинуса плутоватого инженерства.)
Авторы не видят ничего более вдохновляющего, чем этот лагерный труд. В
подневольном труде они усматривают одну из высших форм пламенного
сознательного творчества. Вот теоретическая основа исправления: "Преступники
-- от прежних гнусных условий, а страна наша красива, мощна и [великодушна],
её надо [украшать]". По их мнению все эти пригнанные на канал никогда бы не
нашли своего пути в жизни, если бы работодатели не велели им соединить
Белого моря с Балтийским, Потому что ведь "[человеческое сырье]
обрабатывается неизмеримо труднее, чем дерево" -- что за язык! глубина
какая! кто это сказал? -- это Горький говорит в книге, оспаривая "словесную
мишуру "гуманизма" ". А Зощенко глубоко вникнув пишет: "перековка -- это не
желание выслужиться и освободиться (такие подозрения всё-таки были? -- А.
С.), а на самом деле перестройка сознания и гордость строителя". О,
человековед! Катал ли ты канальную тачку да на штрафном пайке?..
Этой достойной книгой, составившей славу советской литературы, мы и будем
руководствоваться в наших суждениях о канале.
Как случилось, что для первой великой стройки Архипелага избран был
именно Беломорканал? Понуждала ли Сталина дотошная экономическая или военная
необходимость? Дойдя до конца строительства, мы сумеем уверенно ответить,
что -- нет. Раскалял ли его благородный дух соревнования с Петром Первым,
протащившим волоками по этой трассе свой флот, или с императором Павлом, при
котором был высказан первый проект этого канала? Вряд ли Мудрый о том и
знал. Сталину нужна была [где-нибудь] великая стройка заключёнными, которая
поглотит много рабочих рук и много жизней (избыток людей от раскулачивания),
с надежностью душегубки, но дешевле её, -- одновременно оставив великий
памятник его царствования типа пирамиды. На излюбленном рабовладельческом
Востоке, у которого Сталин больше всего в жизни почерпнул, любили строить
великие "каналы". И я почти вижу, как с любовью рассматривая карту
русско-европейского севера, где была собрана тогда большая часть лагерей,
Властитель провел в центре этого края линию от моря до моря кончиком
трубочного черенка.
Объявляя же стройку, её надо было объявить только [срочной]. Потому что
ничего [не] срочного в те годы в нашей стране не делалось. Если б она была
[не] срочной -- никто бы не поверил в её жизненную важность -- а даже
заключённые, умирая под опрокинутой тачкой, должны были верить в эту
важность. И если б она была не срочной -- то они б не умирали, и не
расчищали бы площадки для нового общества.
"Канал должен быть построен в короткий срок и [стоить дешево!] -- таково
указание товарища Сталина!" (А кто жил тогда -- тот помнит, чтоэ значит --
УКАЗАНИЕ ТОВАРИЩА СТАЛИНА!) [Двадцать месяцев!] -- вот сколько отпустил
Великий Вождь своим преступникам и на канал и на исправление: с сентября
1931 года по апрель 1933-го. Даже двух полных лет он дать им не мог -- так
торопился. Двести двадцать шесть километров. Скальный грунт.
Загроможденность местности валунами. Болота. Семь шлюзов "Повенецкой
лестницы", двенадцать шлюзов на спуске к Белому морю. И -- "это не
Днепрострой, которому дали долгий срок и [валюту]. Беломорстрой поручен ОГПУ
[и ни копейки валюты!]"
Вот теперь всё более и более нам яснеет замысел: значит, так нужен этот
канал Сталину и стране, что -- ни копейки валюты. Пусть единовременно
работает у вас [сто тысяч] заключённых -- какой капитал еще ценней? И в
двадцать месяцев отдайте канал! ни дня отсрочки.
Вот тут и рассвирепеешь на инженеров-вредителей. Инженеры говорят: будем
делать бетонные сооружения. Отвечают чекисты: некогда. Инженеры говорят:
нужно много железа. Чекисты: замените деревом! Инженеры говорят: нужны
тракторы, краны, строительные машины! Чекисты: ничего этого не будет, ни
копейки валюты, делайте все руками!
Книга называет это: "дерзкая чекистская формулировка технического
задания". *(16) То есть раппопортовский косинус...
Так торопимся, что для северного этого проекта привозим ташкентцев,
гидротехников и ирригаторов Средней Азии (как раз удачно их посадили). Из
них создается на Фуркасовском переулке (позади Большой Лубянки) Особое
(опять [особое], любимое слово!) Конструкторское Бюро. *(17) (Впрочем чекист
Иванченко спрашивает инженера Журина: "А зачем проектировать, когда есть
проект Волго-Дона? По нему и стройте.")
Так торопимся, что они начинают делать проект еще прежде изысканий на
местности! Само собой мчим в Карелию изыскательные партии. Ни один
конструктор не имеет права выйти за пределы бюро, ни тем более в Карелию
(бдительность). Поэтому идет облёт телеграммами: а какая там отметка? а
какой там грунт?
Так торопимся, что эшелоны зэков прибывают и прибывают на будущую трассу,
а там еще нет ни бараков, ни снабжения, ни инструментов, ни точного плана --
что же надо делать? (Нет бараков -- зато есть ранняя северная осень. Нет
инструментов -- зато идет первый месяц из двадцати. *(18))
Так торопимся, что приехавшие наконец на трассу инженеры не имеют
ватмана, линеек, кнопок (! ) и даже света в рабочем бараке. Они работают при
коптилках, это похоже на Гражданскую войну! -- упиваются наши авторы.
Веселым тоном записных забавников они рассказывают нам: женщины приехали
в шелковых платьях, а тут получают тачки! И "кто только не встречается друг
с другом в Тунгуде: былые студенты, эсперантисты, соратники по белым
отрядам!" Соратники по белым отрядам давно уже встретились друг с другом на
Соловках, а вот что эсперантисты и студенты тоже получают беломорские тачки,
за эту информацию спасибо авторам! Почти давясь от смеха, рассказывают они
нам: везут из Красноведских лагерей, из Сталинабада, из Самарканда туркменов
и таджиков в бухарских халатах, чалмах -- а тут карельские морозы! то-то
неожиданность для басмачей! Тут норма [два кубометра гранитной скалы разбить
и вывезти на сто метров тачкой!] А сыпят снега и всё заваливают, тачки
кувыркаются с трапов в снег. Ну, вот так примерно.
Начало работ
Но пусть говорят авторы: "по мокрым доскам тачка вихляла, опрокидывалась"
*(19), "человек с такой тачкой был похож на лошадь в оглоблях" *(20); даже
не скальным, а просто мерзлым грунтом "тачка нагружается час". Или более
общая картинка: "В уродливой впадине, запорошенной снегом, было полно людей
и камней. Люди бродили, спотыкались о камни. По двое, по трое они нагибались
и, охватив валун, пытались приподнять. Валун не шевелился. Тогда звали 4-го,
5-го..." Но тут на помощь приходит техника нашего славного века: "валуны из
котлована вытягивают [сетью]" -- а сеть тянется канатом, а канат --
"барабаном, крутимым лошадью"! Или вот другой прием -- [деревянные журавли]
для подъёма камней. Или вот еще -- из первых [механизмов] Беломорстроя.
И это вам -- вредители? Да это гениальные инженеры! -- из XX века их
бросили в пещерный -- и, смотрите, они справились!
Основной транспорт Беломорстроя? -- [Грабарки], узнаем мы из книги. А еще
есть [Беломорские форды!] Это вот что такое: тяжелые деревянные площадки,
положенные на четыре круглых деревянных обрубка (катка) -- две лошади тащат
такой [форд] и отвозят камни. А тачку возят вдвоём -- на подъёмах её
подхватывает [крючник]. А как валить деревья, если нет ни пил, ни топоров? И
это может наша смекалка: обвязывают деревья верёвками и в разные стороны
попеременно бригады тянут -- [расшатывают деревья!] Всё может наша смекалка!
-- а почему? А потому что КАНАЛ СТРОИТСЯ ПО ИНИЦИАТИВЕ И ЗАДАНИЮ ТОВАРИЩА
СТАЛИНА! -- написано в газетах и повторяют по радио каждый день.
Представить такое поле боя и на нём "в длинных серо-пепельных шинелях или
кожаных куртках" -- чекисты. Их всего 37 человек на сто тысяч заключённых,
но их все любят, и эта любовь движет карельскими валунами. Вот остановились
они, показал товарищ Френкель рукой, чмокнул губами товарищ Фирин, ничего не
сказал товарищ Успенский (отцеубийца? соловецкий палач?) -- и судьбы тысяч
людей решены на сегодняшнюю морозную ночь или весь этот полярный месяц.
В том-то и величие этой постройки, что она совершается без современной
техники и без всяких поставок от страны! "Это -- не темпы ущербного
европейско-американского капитализма. Это социалистические темпы!" --
гордятся авторы. *(21) (В 60-е годы мы знаем, что это называется [большой
скачок].) Вся книга славит именно отсталость техники и кустарничество.
[Кранов] нет? Будут свои! -- и делаются "деррики" -- краны из дерева, и
только трущиеся металлические части к ним отливают сами. "Своя индустрия на
канале!" -- ликуют наши авторы. И [тачечные] колёса тоже отливают в
[самодельной вагранке!]
picture: Френкель, Фирин и Успенский
Так спешно нужен был стране канал, что не нашлось для строительства
тачечных колёс! Для заводов Ленинграда это был бы непосильный заказ!
Нет, несправедливо -- эту дичайшую стройку XX века, материковый канал,
построенный "[от тачки и кайла]", -- несправедливо было бы сравнивать с
египетскими пирамидами: ведь пирамиды строились с привлечением [современной]
им техники!! А у нас была техника -- на сорок веков назад!
В том-то душегубка и состояла. На газовые камеры у нас газа не было.
Побудьте-ка инженером в этих условиях! Все дамбы -- земляные, водоспуски
-- деревянные. Земля то и дело даёт течь. Чем же уплотнить её? -- гоняют по
дамбе лошадей с катками! (только еще лошадей вместе с заключёнными не жалеет
Сталин и страна -- а потому что это кулацкое животное, и тоже должно
вымереть.) Очень трудно обезопасить от течи и сопряжения земли с деревом.
Надо заменить железо деревом! -- и инженер Маслов изобретает ромбовидные
деревянные ворота шлюзов. На стены шлюзов бетона нет! -- чем крепить стены
шлюзов? Вспоминают древнерусские [ряжи] -- деревянные срубы высотою в 15
метров, изнутри засыпаемые грунтом. Пользуйтесь техникой пещерного века, но
ответственность по веку ХХ-му: прорвет где-нибудь -- отдай голову.
Пишет железный нарком Ягода главному инженеру Хрусталёву: "по имеющимся
