обучили весь русский народ, так пусть и будет туХта.
Глава 3. Архипелаг дает метастазы
Да не сам по себе развивался Архипелаг, а ухо в ухо со всей страной. Пока
в стране была безработица -- не было и погони за рабочими руками
заключённых, и аресты шли не как трудовая мобилизация, а как сметанье с
дороги. Но когда задумано было огромной мешалкой перемешать все сто
восемьдесят миллионов, когда отвергнут был план сверх-индустриализации и
вместо него погнали сверх-сверх-сверх-индустриализацию, когда уже задуманы
были и раскулачивание и обширные общественные работы первой пятилетки, -- в
канун Года Великого Перешиба изменился и взгляд на Архипелаг и всё в
Архипелаге.
26 марта 1928 года Совнарком (значит -- еще под председательством Рыкова)
рассматривал состояние карательной политики в стране и состояние мест
заключения. О карательной политике было признано, что она недостаточна.
Постановлено было: *(1) к классовым врагам и классово-чуждым элементам
применять суровые меры репрессии, устрожить лагерный режим (а
[социально-неустойчивым] вовсе не давать сроков). Кроме того: поставить
принудработы так, чтоб заключённый не зарабатывал ничего, а государству они
были бы хозяйственно-выгодны. И: "считать в дальнейшем необходимым
[расширение ёмкости] трудовых колоний". То есть попросту предложено было
готовить побольше лагерей перед запланированными обильными посадками. (Эту
же хозяйственную необходимость предвидел и Троцкий, только он опять
предлагал свою трудармию с обязательной мобилизацией. Хрен редьки не слаще.
Но из духа ли противоречия своему вечному оппоненту или чтоб решительней
отрубить у людей жалобы и надежды на возврат, Сталин определил прокрутить
трудармейцев через тюремную машину.) Упразднялась безработица в стране --
появился [экономический смысл] расширения лагерей.
Если в 1923-м году на Соловках было заключено не более 3 тысяч человек,
то к 1930-му -- уже около 50 тысяч, да еще 30 тысяч в Кеми. С 1928-го года
соловецкий рак стал расползаться -- сперва по Карелии -- на прокладку дорог,
на экспортные лесоповалы. Также охотно СЛОН стал "продавать" инженеров: они
бесконвойно ехали работать в любое северное место, а зарплата их
перечислялась в лагерь. Во всех точках Мурманской железной дороги от
Лодейного поля до Тайболы к 1929-му году уже появились лагерные пункты
СЛОНа. Затем движение пошло на вологодскую линию -- и такое оживленное, что
понадобилось на станции Званка открыть диспетчерский пункт СЛОНа. К 1930-му
году в Лодейном поле окреп и стал на свои ноги СвирЛаг, в Котласе
образовался КотЛаг. С 1931-го года с центром в Медвежегорске родился
БелБалтЛаг *(2), которому предстояло в ближайшие два года прославить
Архипелаг во веки веков и на пять материков.
А злокачественные клеточки ползли и ползли. С одной стороны их не пускало
море, а с другой -- финская граница, -- но ничто не мешало устроить лагерь
под Красной Вишерой (1929 г.), а главное -- беспрепятственны были пути на
восток по Русскому Северу. Очень рано потянулась дорога Сорока-Котлас
("Соро'ка -- построим до срока!" -- дразнили соловчане С. Алымова, который
однако дела своего держался и вышел в люди, в [поэты-песенники].) Доползя до
Северной Двины, лагерные клеточки образовали СевДвинЛаг. Переползя её, они
бесстрашно двинулись к Уралу. В 1931-м году там основано было
Северо-Уральское отделение СЛОНа, которое вскоре дало самостоятельные
СоликамЛаг и СевУралЛаг. Березниковский лагерь начал строительство большого
химкомбината, в своё время очень восславленное. Летом 1929-го из Соловков на
реку Чибью была послана экспедиция бесконвойных заключённых под главенством
геолога М. В. Рущинского -- разведать нефть, открытую там еще в 80-х годах
XIX века. Экспедиция была успешна -- и на Ухте образовался лагерь -- УхтЛаг.
Но он тоже не стыл на месте, а быстро метастазировался к северо-востоку,
захватил Печору -- и преобразовался в УхтПечЛаг. Вскоре он имел Ухтинское,
Интинское, Печорское и Воркутское отделения -- всё основы будущих великих
самостоятельных лагерей. *(3)
Освоение столь обширного северного бездорожного края потребовало
прокладки железной дороги: от Котласа через Княж-Погост и Ропчу на Воркуту.
Это вызвало потребность еще в двух самостоятельных лагерях, уже
железнодорожных: СевЖелДорЛаге -- на участке от Котласа до р. Печоры, и
ПечорЛаге (не путать с промышленным УхтПечЛагом!) -- на участке от р. Печоры
до Воркуты. (Правда, дорога эта строилась долго. Её вымьский участок от
Княж-Погоста до Ропчи был готов в 1938-м, вся же она -- лишь в конце
1942-го.)
Так из тундренных и таёжных пучин подымались сотни средних и маленьких
новых островов. На ходу, в боевом строю, создавалась и новая организация
Архипелага: Лагерные Управления, лагерные отделения, лагерные пункты (ОЛПы
-- Отдельные лагерные пункты, КОЛПы -- комендантские, ГОЛПы -- головные),
лагерные участки (они же -- "командировки" и "подкомандировки"). А в
Управлениях -- Отделы, а в отделениях -- Части: 1 -- Производственная, II --
Учётно-Распределительная (УРЧ), III -- Опер-Чекистская (опять [третья!]..)
(А в диссертациях в это время писалось: "вырисовываются впереди контуры
воспитательных учреждений для [отдельных] недисциплинированных членов
бесклассового общества". *(4) В самом деле, кончаются классы -- кончаются и
преступники. Но как-то дух захватывает, что вот завтра -- бесклассовое -- и
никто не будет [сидеть?].. [отдельные] недисциплинированные... Бесклассовое
общество тоже не без тюряги.)
Так вся северная часть Архипелага рождена была Соловками. Но не ими же
одними! По великому зову исправительно-трудовые лагеря и колонии
вспучивались по всей необъятной нашей стране. Каждая область заводила свои
ИТЛ и ИТК. Миллионы километров колючей проволоки побежали и побежали,
пересекаясь, переплетаясь, мелькая весело шипами вдоль железных дорог, вдоль
шоссейных дорог, вдоль городских окраин. И охлупы уродливых лагерных вышек
стали вернейшей чертой нашего пейзажа и только удивительным стечением
обстоятельств не попадали ни на полотна художников, ни в кадры фильмов.
Как повелось еще с гражданской войны, усиленно [мобилизовались] для
лагерной нужды монастырские здания, своим расположением идеально
приспособленные для изоляции. Борисоглебский монастырь в Торжке пошел под
пересыльный пункт (и сейчас он там), Валдайский (через озеро против будущей
дачи Жданова) -- под колонию малолетних, Нилова Пустынь на селигерском
острове Столбном -- под лагерь, Саровская Пустынь -- под гнездо Потьминских
лагерей, и несть конца этому перечислению. Поднимались лагеря в Донбассе, на
Волге верхней, средней, нижней, на Среднем и Южном Урале, в Закавказьи, в
центральном Казахстане, в Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке.
Официально сообщается, что в 1932-м году площадь сельско-хозяйственных
исправтрудколоний по РСФСР была -- 253 тысячи гектаров, по УССР -- 56 тысяч.
*(5) Кладя в среднем на одну колонию по тысяче гектаров, мы узнаем, что
одних только [сельхозов], то есть самых второстепенных и льготных лагерей,
уже было (без окраин страны) -- более трехсот!
Распределение заключённых по лагерям ближним и дальним легко решилось
постановлением ЦИК и СНК от 6.11.29. (И всё годовщины попадаются...).
Упразднялась прежняя "строгая изоляция" (мешавшая созидательному труду),
устанавливалось, что в [общие] (ближние) места заключения посылаются
осужденные на сроки менее трёх лет, а от трех до десяти -- в отдаленные
местности. *(6) Так как Пятьдесят Восьмая никогда не получала менее трех
лет, то вся и хлынула она на Север и в Сибирь -- освоить и погибнуть.
А мы в это время -- шагали под барабаны!..
На Архипелаге живёт упорная легенда, что "[лагеря придумал Френкель]".
Мне кажется, эта непатриотичная и даже оскорбительная для власти выдумка
достаточно опровергнута предыдущими главами. Хотя и скудными средствами, но,
надеюсь, нам удалось показать рождение лагерей для подавления и для труда
еще в 1918-м году. Безо всякого Френкеля додумались, что заключённые не
должны терять времени в нравственных размышлениях ("целью советской
исправительно-трудовой политики вовсе не является индивидуальное исправление
в его традиционном понимании" *(7)), а должны трудиться, и при этом нормы им
надо назначить покрепче, почти непосильные. До всякого Френкеля уже
говорили: "исправление через труд" (а понимали еще с Эйхманса как
"истребление через труд").
Да даже и современного диалектического мышления не нужно было, чтобы
додуматься до использования заключённых на тяжелых работах в малонаселенной
местности. Еще в 1890-м году в министерстве путей сообщения возникла мысль
привлечь ссыльно-каторжных Приамурского края к прокладке рельсового пути.
Каторжан просто заставили, а ссыльно-переселенцам и административно-ссыльным
было [разрешено] работать на прокладке дороги и за это получить скидку трети
или половины срока (впрочем, они предпочитали побегом сбросить весь срок
сразу). С 1896-го по 1900 год на кругбайкальском участке работало больше
полутора тысяч каторжан и 2,5 тысячи ссыльно-переселенцев. *(8) Так что
мысль была никак не нова и не основывалась на передовых воспитательных
идеях.
И всё-таки Френкель действительно стал нервом Архипелага. Он был из тех
удачливых деятелей, которых История уже с голодом ждет и зазывает. Лагеря
как будто и были до Френкеля, но не приняли они еще той окончательной и
единой формы, отдающей совершенством. Всякий истинный пророк приходит именно
тогда, когда он крайне нужен. Френкель явился на Архипелаг к началу
метастазов.
Нафталий Аронович Френкель, турецкий еврей, родился в Константинополе.
Окончил коммерческий институт и занялся лесоторговлей. В Мариуполе он
основал фирму и скоро стал миллионером, "лесным королем Черного моря". У
него были свои пароходы, и он даже издавал в Мариуполе свою газету
"Копейку", с задачей -- порочить и травить конкурентов. Во время первой
мировой войны Френкель вел какие-то спекуляции с оружием через Галлиполи. В
1916 году учуял грозу в России, еще [до] Февральской революции перевел свои
капиталы в Турцию, и следом за ними в 1917-м сам уехал в Константинополь.
И дальше он мог вести всю ту же сладко-тревожную жизнь коммерсанта и не
знал бы горького горя и не превратился бы в легенду. Но какая-то роковая
сила влекла его к красной державе. *(9) Не проверен слух, будто в те годы в
Константинополе он становится резидентом советской разведки (разве что по
идейным соображениям, а то трудно вообразить -- зачем это ему нужно). Но
вполне точно, что в годы НЭПа он приезжает в СССР и здесь по тайному
поручению ГПУ создаёт, как бы от себя, чёрную биржу для скупки ценностей и
золота за советские бумажные рубли (предшественник "золотой кампании" ГПУ и
Торгсина). Дельцы и маклеры хорошо его помнят по прежнему времени, доверяют
-- и золото стекается в ГПУ. Скупка кончается и, в благодарность, ГПУ его
сажает. На всякого мудреца довольно простоты.
Однако, неутомимый и необидчивый Френкель еще на Лубянке или по дороге на
Соловки что-то заявляет вверх. Очевидно, найдя себя в капкане, он решает и
эту жизнь подвергнуть деловому рассмотрению. Его привозят на Соловки в 1927
году, но сразу от этапа отделяют, поселяют в каменной будке вне черты
монастыря, приставляют к нему для услуг дневального и разрешают свободное
передвижение по острову. Мы уже упоминали, что он становится начальником
