повернувшись к Магде спиной, зная, что она еще жива и потому опасна, но
теперь ему было все равно. Он зашел так далеко, как мог. Ему было все
равно, если даже она убьет его, он даже приветствовал такой исход - это
освобождение.
Он подполз к поручню и попытался встать на ноги, в любой момент
ожидая смертельного удара в шею, когда она снова нападет на него.
Но этого не произошло, и он встал на колени, тело его дрожало так
сильно, что застучали зубы; каждое измученное сухожилие, каждая
напряженная мышца просили об отдыхе. Пусть убивает, подумал он, это уже
неважно. Сейчас ничего не имеет значения.
Придерживаясь за поручень, он медленно повернулся, перед глазами все
плыло, видны были темные пятна и вспышки алого и белого пламени.
Сознание покидало его. Помутившимся взглядом он увидел, что она стоит
на палубе на коленях лицом к нему.
Ее обнаженный торс был испачкан его кровью, гладкая загорелая кожа
блестела от пота близкой смерти. Лицо ее распухло и побагровело, волосы
спутались. На горле ярко-алая полоска, там, где прижималось древко багра,
и она дышала с трудом, и маленькие груди поднимались и опускались
порывисто, в такт дыханию.
Они смотрели друг на друга, не в силах заговорить, доведенные до
самого края существования.
Магда покачала головой, словно отрицала весь этот ужас, и наконец
попыталась заговорить, но не смогла. Тогда она облизала губы и поднесла
одну тонкую руку к горлу, пытаясь смягчить боль.
Попыталась снова и на этот раз сумела произнести одно слово:
- Почему?
Он целых полминуты не мог ответить, собственное горло казалось
перекрытым, сросшимся, как старая рана. Он понимал, что не выполнил свой
долг, но не мог возненавидеть себя за это. Мысленно он формулировал ответ,
будто говорил на чужом языке, и когда заговорил, голос его звучал
незнакомо и хрипло, в нем слышалось признание поражения.
- Не смог, - сказал он.
Она снова покачала головой и попыталась сформулировать следующий
вопрос. И снова не смогла, произнесла только одно слово, то же самое:
- Почему?..
И у него не было ответа.
Она смотрела на него, потом ее глаза медленно заполнились слезами,
слезы потекли по щекам, повисли на подбородке, как утренняя роса на
листьях лозы.
Она медленно поползла вперед по палубе, и в течение многих секунд у
него не было сил, чтобы последовать за ней, потом он подполз и опустился
рядом с ней на колени; приподнял верхнюю часть ее тела, неожиданно придя в
ужас оттого, что, может быть, он все-таки убил ее.
Почувствовал, что она дышит, и облегчение заполнило его измученное
тело; она прижалась головой к его плечу, и он увидел, что из ее закрытых
клаз по-прежнему катятся крупные слезы.
Он принялся укачивать ее на руках, как ребенка, - совершеннно
бесполезный жест, и только тут смысл ее слов начал доходить до него.
- Меня предупредили, - прошептала она.
- Я не могла поверить, - сказала она.
- Не ты.
И он понял, что если бы не эти слова, он убил бы ее. Убил бы,
привязал бы груз к телу и выбросил бы в море. Но эти слова, хоть он не
понял их смысла, проникли куда-то в самые глубины его сознания.
Она пошевелилась у него на груди. Что-то сказала - похоже на его имя.
И он вернулся к действительности. Яхта продолжала идти по проливу мимо
рифов.
Он осторожно положил Магду на палубу и с трудом по лестнице поднялся
на мостик. Вся ужасная схватка заняла меньше минуты - от удара ножом до
того момента, как она потеряла сознание.
Яхту вел автомат, и она шла прямым курсом через пролив в открытый
океан. Это подкрепило его уверенность, что Магда предвидела его нападение.
Она изображала полную сосредоточенность у приборов, заставляла его
напасть, а сама переключила яхту на автомат и готова была к удару.
Но это не имеет смысла. Он понял только, что допустил какую-то
серьезную ошибку. Отключил автопилот и снизил обороты, прежде чем
выключить главный двигатель. Дизели негромко урчали, яхта плавно повернула
по ветру и пошла по траверзу к открытому океану.
Питер бросил взгляд назад, за корму. Острова превратились в темную
полоску на горизонте. Он с трудом стал спускаться по лестнице.
Магда полусидела, быстро приходя в себя, и, когда он подходил к ней,
увидел, как в глазах ее промелькнул страх.
- Все в порядке, - сказал он ей, голос его звучал еще неровно. Ее
страх глубоко задел его. Он не хотел, чтобы она боялась его.
Он взял ее на руки, тело ее застыло в неуверенности, как у кошки,
поднятой против воли, но она была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
- Все в порядке, - неловко повторил он и отнес ее в каюту. Все его
тело было избито, каждая кость ныла, словно расколотая, но он нес ее так
нежно, что ее решимость сопротивляться растаяла, и она прижалась к нему.
Он опустил ее на кожаный диван, но когда попытался выпрямиться, она
обхватила его рукой за шею и удержала.
- Я оставила здесь нож, - хрипло прошептала она. - Это было
испытание.
- Позволь мне взять медицинскую сумку. - Он попытался высвободиться.
- Нет. - Она покачала головой и сморщилась от боли в горле. - Не
уходи, Питер. Останься со мной. Я так боюсь. Я должна была убить тебя,
если ты возьмешь нож. Я почти сделала это. О, Питер, что с нами
происходит? Мы оба сошли с ума?
Она отчаянно вцепилась в него, и он опустился на колени и склонился к
ней.
- Да, - ответил он, прижимая ее к груди. - Да, должно быть, мы сошли
с ума. Я не понимаю больше ни себя, ни происходящего.
- Почему ты взял нож, Питер? Пожалуйста - ты должен мне сказать. Не
лги, скажи мне правду. Я должна знать, почему.
- Из-за Мелиссы-Джейн... из-за того, что ты с ней сделала...
Он почувствовал, как она вздрогнула, словно он снова ее ударил.
Попыталась заговорить, но послышался только хрип отчаяния, и Питер стал
объяснять.
- Обнаружив, что ты Калиф, я должен был убить тебя.
Казалось, она собрала все силы, но когда заговорила, послышался лишь
хриплый шепот.
- А почему ты остановился, Питер?
- Потому что... - Теперь он знал причину. - Потому что неожиданно
понял, что люблю тебя. И все остальное потеряло смысл.
Она ахнула и почти минуту молчала.
- Почему ты решил, что я Калиф? - спросила она наконец.
- Не знаю. Больше ничего не знаю... знаю только, что люблю тебя. И
только это имеет значение.
- Что происходит с нами, Питер? - еле слышно пожаловалась она. - О
Боже, что происходит с нами?
- Ты Калиф, Магда?
- Но, Питер, это ведь ты пытался убить меня. Ты не выдержал испытания
ножом. Ты Калиф.
Под руководством Магды Питер провел яхту через узкий проход в
коралловых рифах, окружающих Птичий остров, а над ним летали с хриплыми
криками морские птицы, заполняя воздух ударами крыльев.
В пяти фантомах от берега, в укрытии от ветра, он бросил якорь, потом
по высокочастотному радио связался с главным островом и поговорил с
главным лодочником.
- Баронесса решила переночевать на борту, - объяснил он. - Не
волнуйтесь о нас.
Когда он спустился в каюту, Магда уже настолько пришла в себя, что
могла сесть. Из ящика достала бархатный купальный костюм, а горло закутала
полотенцем, чтобы скрыть синяк, который выделялся на коже, как сок
переспевшей сливы.
Питер отыскал медицинскую сумку в ящике над туалетом; она возражала,
когда он дал ей две болеутолюящих таблетки и четыре таблетки бруфена,
чтобы уменьшить воспаление и кровоподтеки на горле и теле.
- Прими, - приказал он и, когда она послушалась, дал ей стакан.
Потом осторожно снял полотенце с ее горла и кончиками пальцев покрыл
синяк кремом.
- Мне уже лучше, - прошептала она, но теперь почти совершенно
лишилась голоса.
- Посмотрим на твой живот. - Он осторожно уложил ее на спину и
расстегнул молнию костюма. Синяк в том месте, где он ударил ее ногами,
начинался сразу под маленькими грудями и доходил почти до пупа на плоской
жесткой поверхности ее живота; он и его натер кремом, чуть помассировал, и
она вздохнула и что-то прошептала, успокаиваясь. Когда он кончил, она
смогла с трудом, болезненно согнувшись, передвигаться. Закрылась на
пятнадцать минут, пока Питер занимался собственными ранами, а когда вышла,
оказалось, что она вымыла лицо и причесалась.
Он налил в два старинных бокала бурбон "Джек Дэниэль" и протянул один
ей. Она опустилась на диван рядом с ним.
- Выпей. Будет легче горлу, - приказал он, и она выпила и ахнула,
когда горло обожгло алкоголем, и отставила бокал.
- А ты, Питер? - хрипло, с неожиданным беспокойством спросила она. -
Как ты?
- Одно беспокоит, - ответил он. - Как ты могла так рассердиться на
меня? - Он улыбнулся, и она тоже засмеялась, но подавилась от боли и
кончила тем, что прижалась к нему.
- Мы можем поговорить? - мягко спросил он. - Нужно кое-что выяснить.
- Да, я знаю, но еще нет, Питер. Подержи меня еще немного. - И он
удивился тому ощущению спокойствия, которое охватило его. Теплое женское
тело, прижимаясь к нему, смягчало боль тела и ума, он гладил ее волосы,
она прижималась носом к его горлу.
- Ты сказал, что любишь меня, - прошептала она наконец. Произнесла
вопросительно, искала уверенности.
- Да, люблю. Я думаю, что всегда знал это, но когда узнал, что ты
Калиф, должен был глубоко похоронить это чувство. Только в самом конце я
признался самому себе.
- Я рада, - просто ответила она. - Потому что, видишь ли, я тоже
люблю тебя. Мне казалось, я никогда не смогу полюбить. Я отчаялась, Питер.
До встречи с тобой. И тут мне сказали, что ты меня убьешь. Что ты Калиф. Я
думала, что умру - найти тебя и тут же потерять. Это так жестоко, Питер.
Мне нужно было дать тебе шанс доказать, что это неправда!
- Не разговаривай, - приказал он. - Просто лежи и слушай. Мой голос в
порядке, поэтому я буду рассказывать первым. Как это было со мной, как я
узнал, что ты Калиф.
И он начал рассказывать, прижимая ее к себе, говорил негромко,
спокойно. В каюте слышались еще только мягкие всплески волн о корпус и
приглушенный гул кондиционера.
- Ты знаешь все до того дня, как была захвачена Мелисса-Джейн,
абсолютно все. Я все рассказывал, ничего не скрывая, не утаивая... - Он
вздрогнул и потом стал подробно рассказывать о спасении Мелиссы-Джейн.
- Должно быть, что-то за эти дни нарушилось у меня в сознании. Я
готов был поверить всему, испытать все, чтобы вернуть ее. По ночам я
просыпался, шел в ванную, и меня тошнило при мысли о ее руке в стеклянной
бутылке.
Он рассказал, как собирался убить Кингстона Паркера, чтобы выполнить
требование Калифа, как он точно планировал это сделать, передавал
подробности: когда, где, и она дрожала, прижимаясь к нему.
- Способность разлагать даже лучших, - прошептала она.
- Не разговаривай, - попросил он и стал рассказывать о телефонном
звонке, который привел к Старому Поместью в Ларагхе.
- Увидев свою дочь в таком состоянии, я утратил последние остатки
рассудка. Когда я увидел ее, ощутил жар ее тела, услышал, как она кричит
от ужаса, я мог бы убить... - Он оборвал фразу, и они молчали, пока она
чуть слышно не ахнула, и он понял, что сжал ее руку пальцами.
- Прости. - Он разжал пальцы, поднял ее руку и поднес к щеке. - Тогда
мне рассказали о тебе.
- Кто? - шепотом спросила она.
- "Атлас".
- Паркер?
- Да, и Колин Нобл.
- Что они тебе рассказали?
- Рассказали, как отец ребенком привез тебя в Париж. Рассказали, что
