повезет, когда Калиф убьет очередного арабского принца?
- Это произойдет - если Саудовская Аравия не добьется своего на
сессии ОПЕК, - спокойно предсказал Паркер. - Леди очень быстро перешла на
сторону капиталистической системы, теперь ей принадлежит половина
европейской тяжелой промышленности. Снижение цены на сырую нефть для нее
выгоднее, чем для любого другого человека на Земле. И в то же время это
большая услуга всему человечеству. Она отлично сочетает политические и
личные интересы.
- Но если она уйдет с этим... - настаивал Колин, - ...каким будет
следующее действие Бога?
Этого никто не может предсказать, - ответил Паркер, и оба они
посмотрели на Питера.
Он, казалось, постарел на двадцать лет. Как следы эрозии на граните,
обозначились глубокие морщины в углах рта. Только глаза оставались живыми,
синими, свирепыми, как у хищной птицы.
- Я хочу, чтобы вы поверили в то, что я вам сейчас скажу, Питер. Я не
говорил вам этого, чтобы не давить на вас, - спокойно заверил Паркер. - Я
рассказал вам только то, что считал необходимым, - чтобы вы могли
защититься, если решите вернуться в логово льва. Я не приказываю вам
сделать это. Невозможно оценить связанный с этим риск. Имея дело с более
слабым человеком, я назвал бы это самоубийством. Но теперь вы
предупреждены, и я считаю вас единственным человеком, способным справиться
с Калифом на его собственной почве. Пожалуйста, поймите правильно, что я
имею в виду. Я ни на мгновение не предлагаю убийство. В сущности я
настойчиво запрещаю вам действовать в этом направлении. Я не позволяю это,
и если вы ослушаетесь, я сделаю все возможное, чтобы вы были преданы
правосудию. Нет, я прошу вас быть как можно ближе к Калифу. Попытайтесь
угадать ее действия. Заставьте ее проявить себя, чтобы мы могли законно
воспрепятствовать ее действиям. Я хочу, чтобы вы забыли все эмоциональные
соображения: заложников в Йоханнесбурге, вашу дочь - забудьте об этом,
Питер. Помните, что мы не судьи и не палачи... - Паркер продолжал говорить
громко и настойчиво, а Питер суженными глазами смотрел на его губы,
внимательно слушал, пытаясь думать и видя свой предстоящий путь. Но мысли
его вертелись, как на детской карусели, снова и снова, и после каждого
круга возвращались все к тому же решению.
Есть только один способ остановить Калифа. Смехотворна сама мысль,
чтобы вызвать баронессу Магду Альтман во французский суд. Питер старался
убедить себя, что месть никак не связана с его решением, но он слишком
давно знал себя, чтобы допустить такой самообман. Да, месть входит в это,
и он дрожал от гнева при воспоминаниях, но это не все. Он убил эту немку,
эту девушку Ингрид, убил Джилли О'Шоннеси - и не жалел о том, что сделал.
Им было необходимо умереть. Но Калиф в таком случае тысячекратно
заслуживает смерти.
И сделать это может только один человек, понял Питер.
Голос ее был быстрым, легким и теплым, все с тем же едва заметным
очаровательным акцентом; он хорошо его помнил, но забыл, как этот голос на
него действует. Сердце его билось так, словно он долго бежал.
- О, Питер. Как приятно снова слышать твой голос. Я так беспокоилась.
Ты получил мою телеграмму?
- Нет, какую телеграмму?
- Узнав, что ты освободил Мелиссу-Джейн, я послала телеграмму из
Рима.
- Не получил, но это неважно.
- Я послала через "Нармко" - в Брюссель.
- Вероятно, она меня там ждет. Я с ними не связывался.
- Как она, Питер?
- Все в порядке... - Питер обнаружил, что ему трудно называть ее по
имени, трудно произносить ласковые слова. Он надеялся, что голос его не
звучит слишком напряженно. - Но нам пришлось нелегко.
- Знаю. Я понимаю. Я чувствовала себя такой беспомощной. Я очень
старалась, поэтому меня и не было, Питер, cheri, но день за днем не могла
получить никаких сведений.
- Теперь все кончено, - хрипло сказал Питер.
- Не думаю, - быстро возразила она. - Откуда ты звонишь?
- Из Лондона.
- Когда вернешься.
- Час назад я позвонил в Брюссель. "Нармко" срочно ждет меня. Лечу
сегодня первым рейсом после полудня.
- Питер, мне нужно тебя увидеть. Я слишком давно тебя не видела. Но,
oh mon Dieu, мне сегодня вечером нужно быть в Вене. Подожди, сейчас
подумаем. Если я пошлю за тобой "лир", мы можем встретиться, хотя бы на
час. Ты полетишь поздним рейсом из "Орли" в Брюссель, а я в Вену на
"лире". Пожалуйста, Питер. Мне тебя так не хватает. Мы пробудем целый час
вместе.
Питер вышел из "лира", его встретили и провели в помещение для особо
важных пассажиров над главным залом аэровокзала.
Когда он вошел в это помещение, Магда Альтман быстро пошла ему
навстречу, и он забыл, как ее присутствие освещает комнату.
На ней был безукоризненный жакет поверх соответствующей по цвету
юбки, строгий металлически серый и чрезвычайно эффективный. Передвигалась
она на длинных грациозных ногах, как балерина, ноги, казалось, растут у
нее от самой талии, и Питер почувствовал себя неуклюжим; его тяготило
сознание, что он близок к злу.
- О, Питер! Что с тобой сделали? - тревожно спросила она, и в ее
огромных сочувственных глазах была искренняя озабоченность. Она протянула
руку и коснулась его щеки.
Напряжение и ужас последних дней привели его на край физической
выносливости. Кожа его посерела, казалась болезненной, и на ней темнела
щетина. На висках появилось больше серебра, светлые нити видны были и в
густых волосах, а в глазах - загнанное выражение. Глаза глубоко ввалились.
- О, дорогой, дорогой, - прошептала она, тихо, так, чтобы никто в
комнате не расслышал, и потянулась к нему ртом.
Питер тщательно готовился к этой встрече. Он понимал, как важно ничем
себя не выдать. Магда не должна догадаться, что он узнал о ней. Это было
бы смертельно опасно. Он должен действовать совершенно естественно. Это
необходимо. На мгновение в памяти возникло истощенное бледное лицо
Мелиссы-Джейн, и он наклонился и поцеловал Магду.
Он заставил свой рот смягчиться, а ее был мягок, влажен, тепел, он
пах зрелой женщиной и раздавленными лепестками. Питер заставил свое тело
приветствовать ее, соединиться с ней и думал, что ему это удалось, но она
мягко разорвала его объятия и откинулась, по-прежнему прижимаясь к нему
стройными сильными бедрами. Винмательно посмотрела ему в лицо, взгляд ее
быстр и проницателен, и он увидел, как у в глубине ее глаз что-то
промелькнуло. Они погасли, в них остался только холодный безжалостный
огонь, как искра в глубине большого изумруда.
Она что-то заметила. Но ведь заметить было нечего. Что-то
поувствовала в нем, какую-то новую настороженность. Конечно, она искала
ее. Ей нужно только самое ничтожное подтверждение - выражение рта,
осторожность во взгляде, небольшая сдержанность и отчужденность тела - все
то, что он надеялся скрыть.
- Я рада, что ты надел синее. - Она коснулась лацкана его
повседневного пиджака. - Оно тебе подходит, дорогой.
Он заказывал этот пиджак, помня о ней, но теперь манеры ее стали чуть
резче. Как будто она отдалилась, воздвигла между ними невидимый барьер.
Она села рядом с ним на диван, но не касаясь его, кивком отпустила
секретаря. Тот прошел через комнату и присоединился к двум телохранителям,
ее серым волкам, и все трое оставались за пределами слышимости, негромко
разговаривая друг с другом.
- Расскажи мне, Питер. - Она наблюдала за ним, но холодный зеленый
огонь в глазах погас. Дружелюбная, сочувствующая, внимательно слушающая,
как он во всех подробностях рассказывал о похищении Мелиссы-Джейн.
Старое правило - говорить правду, когда это полезно. Сейчас это
полезно, потому что Магда и так знает все подробности. Он рассказал ей о
требовании Калифа убить Кингстона Паркера и своей реакции.
- Я бы сделал это, - откровенно сказал он ей, и она сжала его руку и
чуть вздрогнула.
Питер рассказл о счастливом звонке, который помог найти
Мелиссу-Джейн. Подробно описал, как с ней обращались, рассказал о ее ужасе
и о том, какую психологическую травму она перенесла, и при этом
внимательно следил за Магдой. Он что-то увидел в ее взгляде, что-то
подчеркнутое слегка нахмуренным выражением лица. Он понимал, что не может
ожидать чувства вины. Калиф должен быть далек от таких земных переживаний,
но что-то в ней было, не просто поддельное сочувствие.
- Мне нужно было остаться с ней. Мне казалось, что я ей необходим, -
объяснил он.
- Да. Я рада, что ты это сделал, Питер. - Она кивнула и взглянула на
свои часы. - О, как мало времени осталось, - пожаловалась она. - Давай
выпьем шампанского. У нас есть повод отпраздновать. Мелисса-Джейн жива,
она молода и легко восстановится.
Питер открыл бутылку; когда пробка хлопнула, он разлил светло-желтое
"Дом Периньон" по бокалам и улыбнулся ей, поднимая свой.
- Приятно увидеть тебя, Питер. - Она поистине превосходная актриса,
это сказано с невинной неожиданностью, и он про себя восхитился. Подавил
это восхищение и подумал, что надо убить ее здесь и сразу. Оружие ему для
этого не нужно. Он может сделать это голыми руками, но под мышкой у него в
мягкой кобуре "кобра". Он убьет ее, и двое телохранителей тут же застрелят
его. Одного из них он может прихватить с собой, но другой убьет
несомненно. Это лучшие люди. Он сам отбирал их. Они его убьют.
- Мне жаль, что мы так долго не виделись, - сказал он, улыбаясь ей.
- О, cheri, знаю, мне тоже жаль. - Она коснулась его лба - первое
прикосновение с объятия при встрече. - Хотела бы я, чтобы было по-другому.
Но мы с тобой оба слишком многое должны сделать, и нам нужно прощать друг
друга.
Возможно, слова ее имели особое значение; в глазах ее на мгновение
вспыхнул теплый зеленый свет и что-то еще - может быть, глубокое искреннее
сожаление. Она отхлебнула вино и опустила длинные изогнутые ресницы,
прикрывая глаза от его взгляда.
- Надеюсь, нам никогда не придется прощать друг другу что-нибудь
ужасное...
Впервые он посмотрел прямо на необходимость убить ее. До этого было
что-то клиническое и академическое в его рассуждениях, и он избегал
задумываться о самом действии. Но теперь представил себе, как ударят пули
"велекс" по этому гладкому красивому телу. Внутри у него перевернулось, и
впервые он усомнился, сможет ли это сделать.
- О, Питер, я тоже надеюсь. Больше всего в жизни я надеюсь на это. -
Она на мгновение подняла ресницы, глаза ее, казалось, впиваются в него,
просят о чем-то - о прощении, может быть. Но если не пистолет, то как это
сделать? Выдержит ли он, когда хрящи и кости будут трещать под его
пальцами, сможет ли удержать нож в ее твердом плоском животе, сможет ли
почувствовать, что она бьется, как марлин на острие багра?
Зазвенел телефон в баре, и после второго звонка секретарь взял
трубку. Негромко сказал:
- Qui, qui. D'accord [Да, да. Хорошо (фр.)]. - Повесил трубку. -
Мадам баронесса, самолет заправлен и готов к вылету.
- Вылетаем немедленно, - сказала она ему, потом Питеру: - Прости.
- Когда мы увидимся? - спросил он.
Она пожала плечами, легкая тень пробежала по ее лицу. - Трудно
сказать. Не знаю. Я тебе позвоню А теперь я должна идти, Питер. Adieu
[Прощай (фр.)], дорогой.
Когда она вышла, Питер подошел к окну, выходящему на взлетное поле.
Стояло великолепное весеннее утро, вдоль посадочных полос цвели ранние
хризантемы, как разбросанные золотые соверены, среди них прыгали черные
