- Какие еще эксперименты?
- С гениальностью. Или, точнее, с человечностью.
- Что-то я не понимаю. Энея повела рукой.
- Этот дом построен в 1937 году.
- От Рождества Христова?
- Да. Разрушили его в двадцать первом веке, во время восстания,
если не раньше. Те, кто переправил Землю на новое место, восстановили
дом точно так же, как восстановили для моего отца Рим девятнадцатого
столетия.
- Рим? - переспросил я, чувствуя себя полным идиотом оттого, что
приходится уточнять едва ли не каждое слово девочки. Знаете, бывают
такие деньки.
- Тот Рим, в котором провел свои последние дни Джон Ките. Но это
другая история.
- Ага. Я помню ее из "Песней" твоего дядюшки Мартина. Признаться, я
ничего в ней не понял.
Энея махнула рукой.
- Я тоже не понимаю, Рауль. Но те, кто перенес Землю, не только
восстанавливают древние города и здания, они воскрешают людей.
Создают... динамику.
- Таким-то образом? - с сомнением в голосе справился я.
- Дело в том, что... Мой отец был кибридом, помнишь? Тело человека,
а личность - матрица ИскИна.
- Но ты же не кибрид.
Энея покачала головой. Мы двинулись дальше. Под нами шумел водопад.
- Пока я буду учиться, тебе предстоит кое-что сделать.
- Например?
- Изучить Землю, выяснить, что замышляют... существа, которые ее
похитили, и привести наш корабль.
- Наш корабль? - В конце концов, мысленно прикрикнул я на себя,
хватить строить идиота. - То есть мне придется воспользоваться нуль-Т?
- Да.
- И привести сюда корабль Консула?
Девочка вновь покачала головой.
- На это уйдет несколько столетий. Нет, мы встретимся с тобой в
другом месте, на каком-нибудь из миров Сети.
Я потер небритую щеку.
- Что-нибудь еще? Давай выкладывай, что ты для меня припасла, какую
маленькую одиссею?
- Еще нужно слетать на Окраину и повидать Бродяг. Но это мы сделаем
вместе.
- Хорошо. Надеюсь, больше ничего? Знаешь ли, я уже не так молод...
Я попытался обратить все в шутку, но Энея оставалась убийственно
серьезной. Она взяла меня за руку.
- Нет, Рауль, это только начало.
Запищал сигнал вызова.
- Что стряслось? - Естественно, первая моя мысль была об А.Беттике.
- Мне сообщили координаты, - озадаченно произнес комлог.
- Как насчет видео?
- Только координаты и крейсерская высота.
- Куда летим?
- Координаты соответствуют точке в трех тысячах километров к
юго-западу отсюда.
Я посмотрел на Энею.
- Что сие означает?
- Точно я не знаю, - ответила девочка, - но кое-какие догадки у
меня есть. Пускай это будет сюрпризом.
Держа друг друга за руки, мы вышли из дома и по залитому солнечным
светом ковру палой листвы направились к катеру.
59
Я уже говорил: зря вы это читаете. Теперь я понимаю, что следовало
выразиться иначе: зря я это пишу.
На протяжении бесчисленных дней и ночей я заполнял гладкие
веленевые страницы воспоминаниями об Энее, Энее-девочке, и ни словом не
обмолвился о той, кого вы знаете как мессию и кому, быть может, ошибочно
поклоняетесь. Но я писал не для вас - и, как выяснилось, не для себя.
Своими воспоминаниями я оживил Энею-ребенка потому, что хотел, чтобы
ожила Энея-женщина - ожила вопреки логике, вопреки истории, вопреки
безнадежности и отчаянию.
Каждое утро, когда автоматически вспыхивают лампы, я просыпаюсь в
кошачьем ящике Шредингера, три на шесть метров, и с изумлением
обнаруживаю, что еще жив, что так и не почувствовал ночью миндального
привкуса.
Каждое утро я сражаюсь со страхом и отчаянием, пишу воспоминания и
аккуратно складываю в стопку веленевые странички. К сожалению, здешняя
система переработки далека от совершенства: больше дюжины страниц за раз
она не выдает. Вот и получается, что мне приходится запихивать в
рециркулятор первые страницы рукописи. Они выходят чистенькими и
свежими, садись и пиши. Змея, которая гложет собственный хвост.
Настоящее безумие. Либо - истинная сущность здравомыслия.
Вполне возможно, процессор в текстовой палете запоминает все, что я
пишу. Он запомнит и то, что мне еще предстоит написать - если, конечно,
судьба будет благосклонна. Но, честно говоря, чихал я на процессоры и на
судьбу. Меня интересует лишь та дюжина страниц - невинно чистых поутру и
заляпанных чернилами, заполненных мелким, бисерным почерком к вечеру.
На этих страницах каждый день оживает Энея.
Прошлой ночью, когда огни в камере погасли и от вселенной меня
отделяла разве что статико-динамическая капсула застывшей энергии, в
которой хватало места и флакону с цианидом, и таймеру, и счетчику
радиации, - так вот, прошлой ночью я услышал, как Энея окликает Рауля
Эндимиона по имени. Я сел. Царил непроглядный мрак, но я настолько
разволновался, что позабыл включить свет; я был уверен, что сплю, но тут
ее пальцы коснулись моей щеки. Это были ее пальцы, уж мне ли не знать. Я
целовал их, еще когда Энея была ребенком. Поцеловал и в ту ночь, на
прощание.
Ее пальцы коснулись моей щеки. Пахнуло знакомым ароматом. К моим
губам прильнули милые губы.
- Рауль, хороший мой, мы уходим отсюда, - прошептала она. - Не
сейчас. Когда ты закончишь свою историю. Как только все вспомнишь и все
поймешь.
Я потянулся к ней, но она словно отступила. Когда зажглись огни, в
камере никого не оказалось.
Я расхаживал по своему эллипсоиду, пока огни не вспыхнули вновь,
уже утром. В те бесконечные месяцы я боялся вовсе не смерти - Энея
научила меня относиться к ней как к неизбежности, - я боялся безумия.
Почему? Потому что безумие лишило бы меня воспоминаний об Энее.
Внезапно мне бросилось в глаза, что текстовая палета включена. На
миг я застыл как вкопанный. Перо высовывалось из-под крышки... Когда мы
путешествовали по вселенной с Энеей, я заметил у нее привычку засовывать
перо меж страниц дневника, который она вела. У меня задрожали руки. Я
рециркулировал то, что написал вчера, и включил принтер.
Из устройства выползла одна-единственная страница. Я сразу узнал
почерк Энеи.
Это был своего рода поворотный пункт. Либо я действительно
обезумел, либо спасен и воскрес для новой жизни.
Читайте и судите сами. Скажу лишь, что прочел ее с надеждой на
спасение. Не на духовное, а на физическое - на телесное воссоединение с
той, кого помню и люблю больше всех на свете.
Иначе, на мой взгляд, читать и не стоило.
60
Рауль, можешь считать, что это постскриптум к твоим воспоминаниям,
которые я прочла сегодня ночью. Господи, сколько минуло лет... Помнишь
последние три часа, которые мы провели вместе на катере - ты, мой милый
Рауль, наш добрый А.Беттик и я? Катер летел по направлению к
Талиесин-Уэст, где меня ожидали долгие годы ученичества. Мне так
хотелось все тебе рассказать - поведать о снах, в которых мы были
любовниками и поэты слагали песни о нашей любви; о видениях грядущих
опасностей, о встречах с новыми друзьями и о тягостных прощаниях, о еще
не испытанной скорби и еще не свершившемся торжестве.
Но я промолчала.
Помнишь? Мы дремали, сидя в креслах. До чего же странная штука
жизнь... Последние часы наедине, завершение одного из самых
запоминающихся промежутков нашей близости, конец моего детства, начало
иных отношений - а мы дремали. И ладно бы в одном кресле, а то в
разных... Жизнь чертовски жестока. Бесценные воспоминания теряются среди
повседневных мелочей.
Но мы устали. Нам было даже не до разговоров.
Когда катер пошел на снижение над пустыней, я вырвала страничку из
своего бедного дневника, уцелевшего в воде и в огне, и написала тебе
записку. Ты спал, опустив голову на подлокотник кресла, по подбородку
текла струйка слюны. У тебя не было ни бровей, ни ресниц, на макушке,
там, где волос коснулось пламя, виднелась проплешина. Выглядел ты
забавно - этакий клоун, которого сморил сон. (Помнишь, мы с тобой
говорили о клоунах, когда летели к Бродягам? Ты видел клоунов в цирке
Порт-Романтика, а я наблюдала за ними в Джектауне на ежегодной ярмарке в
канун праздника Первопоселенцев.)
Ожоги. Пятна мази на щеках и на висках, под глазами и на верхней
губе - ни дать ни взять клоунский грим. Белое на красном. Ты был
прекрасен, Рауль. Я полюбила тебя. Пойми, я любила тебя в прошлом и
будущем и за пределами пространства-времени.
Ну вот, я написала записку, сунула ее в карман твоей наполовину
истлевшей рубашки и тихонько поцеловала тебя в губы, отыскав
необожженный уголок. Ты пошевелился, но не проснулся. На следующий день
ты не сказал мне ни слова насчет записки, вообще о ней не упоминал, и я
долго гадала, нашел ты ее или нет - может, она выпала из кармана или ты
выкинул ее заодно с рубашкой в Талиесине...
Строки принадлежали моему отцу. Он написал их столетия назад. Потом
умер, воскрес, если можно так выразиться, кибридом и умер снова, уже как
человек. Умер - и продолжал жить: его личность скиталась по метасфере.
Вместе с Консулом покинул Гиперион, проникнув в ДНК бортового
компьютера. Что бы там ни плел в своих "Песнях" дядюшка Мартин, о чем
отец говорил, прощаясь с моей матерью, известно только им двоим. Но
когда мама проснулась на следующее утро, она обнаружила эти строки - и
сохранила распечатку до конца жизни. Я знаю... Когда мы жили в
Джектауне, я прокрадывалась в ее комнату и читала выцветшие строчки на
пожелтевшем веленевом листе. Каждую неделю, начиная с того дня, когда
мне исполнилось два года.
Милый Рауль, эти строки я подарила тебе с прощальным поцелуем в
последний день нашего первого путешествия. Эти строки я оставила тебе
сегодня с поцелуем надежды. Эти строки я потребую у тебя при следующей
встрече, когда ты закончишь свои воспоминания и начнется наша дорога в
вечность.
Прекрасное пленяет навсегда.
К нему не остываешь. Никогда
Не впасть ему в ничтожество. Все снова
Нас будет влечь к испытанному крову
С готовым ложем и здоровым сном.
[Дж. Китс. "Эндимион". Песнь первая (пер. Б. Пастернака).]
А сейчас, Рауль Эндимион, я говорю тебе "прощай" до той поры, когда
мы снова встретимся на страницах твоих воспоминаний, в яростном
экстазе...
Дитя в безвестье канувших времен,
Молчунья, на которой старины
Красноречивый след запечатлен!
О чем по кругу ты ведешь рассказ?
То смертных силуэты иль богов?
Темпейский дол или Аркадский луг?
Откуда этот яростный экстаз?
Что за погоня, девственный испуг,
Флейт и тимпанов отдаленный зов?
[Дж. Китс. "Ода греческой вазе" (пер. Г. Кружкова).]
А пока, любовь моя, желаю тебе испытанного крова, готового ложа и
здорового сна.
THE END
------------------------------------------------------------------------
Дэн СИММОНС - Эндимион.
Перевод с английского К.М. Королев, 1996
Dan SIMMONS - Endymion, 1996
Симмонс Д. Эндимион: Роман / Пер. К.М. Королева. - М.: ООО "Фирма
"Издательство АСТ", 1998. - 688 с. ISBN 5-237-00257-9
OCR+spellchck (считка): Alef
Email, URL: alef@df.ru, http://www.df.ru/~alef/ebook
------------------------------------------------------------------------
Дэн Симмонс. Восход Эндимиона
--------------------
Dan Simmons - The Rise of Endimion, 1997
Перевод ООО "Фирма "Издательство АСТ", 1998
OCR+spellcheck (считка): Alef alef@df.ru, http://www.df.ru/~alef/ebook/ ¦ http://www.df.ru/~alef/ebook
