пару минут.
- Вы устали, Рауль, - покачал головой отец де Сойя. - Переночуйте
здесь. У Бассина найдется лишняя койка. Он живет в двух шагах отсюда.
Давайте отложим разговор до утра.
- Мне надо идти! - Я хотел было встать, чтобы продемонстрировать
свою способность к здравому мышлению и решительным действиям. Но комната
закачалась и опрокинулась. Я ухватился за стол и замер.
- Ну, ничего - утро вечера мудренее. - Отец Дюре положил руку мне
на плечо.
- Да, - согласился я, пытаясь стоять прямо. - Утро мудренее.
Потом пожал всем руки. Два раза. У меня опять слезы навернулись на
глаза, но на этот раз не от горя, хотя горе никуда не ушло, оно всегда
со мной, как симфония сфер, а от искренней радости. Я так долго сидел в
одиночке.
- Пошли, друг, - сказал бывший капрал Бассин Ки, морской пехотинец
Имперского Флота и швейцарский гвардеец. И вместе с бывшим Папой Тейяром
отвел меня в тесную комнатку, где я рухнул на койку. Уже сквозь сон я
почувствовал, как с меня кто-то стаскивает ботинки. Наверное, бывший
Папа.
Я и забыл, что на Пасеме сутки длятся всего девятнадцать
стандартных часов. Ночи чересчур коротки. Утром я все еще ликовал от
ощущения свободы, но голова раскалывалась, спина ныла, живот сводило, а
во рту будто поселилась колония маленьких мохнатых существ.
В деревне шла своим чередом обычная утренняя жизнь. Слишком громкая
жизнь. Чересчур шумная кухарка разогревала чан с водой. Женщины и дети
уже приступили к делам, а мужчины выбирались из халуп - заросшие
щетиной, с красными глазами и страдальческим выражением, слишком хорошо
мне знакомым.
Впрочем, священники держались бодро. Из часовни выходили прихожане
- наверное, де Сойя и Дюре, пока я спал, отслужили утреннюю мессу.
Бассин Ки громогласно поприветствовал меня и провел к небольшому
строению, оказавшемуся мужской умывалкой. Холодная вода закачивалась в
резервуар наверху, и можно было облиться ледяной водой. Утром на Пасеме
холодно, совсем как на Тянь-Шане, ледяной душ быстро привел меня в
чувство. Ки принес мне чистую новую одежду - плисовые рабочие брюки,
тонкую синюю шерстяную рубашку, широкий пояс и грубые башмаки, куда
более удобные, чем ботинки, которые я упрямо обувал день за днем
тринадцать стандартных месяцев в "кошачьем ящике" Шредингера. Выбритый,
чистый, в новой одежде, с дымящейся кружкой кофе в руках (мне вручила ее
юная невеста Ки), с перекинутым через плечо ремешком скрайбера, я
наконец-то почувствовал себя человеком. И тут же привычно подумал: "Энее
понравится это свежее утро", - и солнце для меня снова померкло.
Дюре и де Сойя присели рядом со мной на большой камень, лицом к
несуществующей реке. Развалины Ватикана напоминали античные руины.
Вдалеке мелькали солнечные зайчики в ветровых стеклах автомобилей, а
время от времени высоко над развалинами пролетал ТМП, и я наконец понял,
что это вовсе не второе Падение - даже Пасем не откатился обратно к
варварству. Утром Ки объяснил, что кофе доставлен из мало пострадавших
сельскохозяйственных городков на западе. Ватикан и административные
центры пострадали сильнее всего, но сейчас жители начали понемногу
отстраиваться.
Подошел Ки, он принес еще теплые рогалики, и мы вчетвером поели в
приятном молчании, стряхивая крошки с колен и прихлебывая кофе. Солнце
потихоньку поднималось за нашими спинами, отбрасывая на землю прозрачные
тени дыма костров и кухонных плит.
- Я все пытаюсь понять, как обстоят дела, - наконец нарушил я
молчание. - Вы на Пасеме отрезаны от мира, но по-прежнему в курсе всего,
что творится на других планетах.
Отец де Сойя кивнул.
- Как вы можете касаться Бездны, чтобы слушать язык живых, так и мы
дотягиваемся до тех, кого знаем и ценим. К примеру, сегодня утром я
прикоснулся к мыслям сержанта Грегориуса - он сейчас на Безбрежном Море.
Я тоже отчетливо слышал мысли Грегориуса, когда слушал музыку сфер
перед телепортацией, но все-таки вежливо поинтересовался:
- Как у него дела?
- Жив-здоров. Браконьеры, контрабандисты и глубоководные мятежники
быстро изолировали горстку имперских верноподданных, хотя бои между
различными группировками Священной Империи нанесли ряд значительных
повреждений гражданским платформам. Грегориус стал кем-то вроде мэра в
среднем поясе. Должен уточнить, совершенно вопреки его собственному
желанию. Сержант никогда не рвался в командиры, иначе давным-давно стал
бы офицером.
- Раз уж речь зашла о командирах, то кто управляет... всем этим? -
Я широким жестом обвел руины, далекое шоссе и ТМП, приближающийся с
запада.
- Фактически вся система Пасема находится под временным правлением
прежнего главы Гильдии торговцев Кендзо Исодзаки. Его штаб расположен в
развалинах старого Тора Гильдии, но он часто навещает планету.
- Исодзаки?! - удивился я. - В последний раз, когда я видел его
через Связующую Бездну, он готовился к атаке на Биосферу Звездного
Древа.
- Так оно и было. Атака еще не закончилась, когда наступил Момент
Сопричастности. Последовало всеобщее замешательство. Часть Флота
присягнула кардиналу Лурдзамийскому, другая - под предводительством
Кендзо Исодзаки, получившего титул командора ордена Госпитальеров, -
делала все возможное, чтобы прекратить кровопролитие. Лоялисты удержали
в своих руках большинство "архангелов", ведь без воскрешения те
совершенно бесполезны. Исодзаки привел в систему Пасема свыше сотни
старых звездолетов с двигателем Хоукинга и нанес поражение последним
сторонникам Центра.
- Так он диктатор? - спросил я, не очень-то интересуясь ответом.
Это не моя забота.
- Вовсе нет, - вступил в беседу Ки. - Исодзаки здесь управляет
временно, ему помогают выборные советы всех кантонов Пасема. По части
снабжения ему нет равных - как раз то, что нам сейчас нужно. А местные
органы тоже справляются вполне сносно. Раньше в этой системе о настоящей
демократии слыхом не слыхивали. Ну, новая система пока хромает, но
работает. По-моему, Исодзаки помогает наладить что-то вроде
капиталистической торговли с человеческим лицом ради тех дней, когда мы
сможем беспрепятственно перемещаться по пространству бывшей Священной
Империи.
- Телепортироваться? - уточнил я.
Все трое кивнули.
Я снова тряхнул головой. Трудно даже вообразить: миллиарды, сотни
миллиардов людей переносятся с планеты на планету без звездолетов и
нуль-порталов. Сотни миллиардов людей смогут общаться между собой,
прикасаясь к Бездне сердцем и разумом. Все будет обстоять та к же, как в
дни расцвета Великой Сети Гегемонии, только без фальшивых нуль-порталов
и мультилиний Техно-Центра. Нет, тут же уточнил я, это будет ничуть не
похоже на Гегемонию. Возникнет нечто совершенно иное. Нечто
беспрецедентное в человеческой истории. Энея необратимо изменила мир.
- Ты отправляешься в путь сегодня, Рауль? - спросил отец Дюре с
мягким французским акцентом.
- Как только допью этот чудесный кофе.
Солнце уже припекало.
- И куда же вы направитесь? - поинтересовался отец де Сойя.
И тут я сообразил, что и сам не знаю. Где искать ребенка Энеи? А
если Наблюдатель забрал его в какую-нибудь далекую систему, куда я
телепортироваться не смогу? А если они вернулись на Старую Землю - сумею
ли я преодолеть сто шестьдесят две тысячи световых лет? Энея сумела. Но
ей помогли львы, медведи и тигры. Смогу ли я когда-нибудь различить в
сложном хоре Бездны их голоса? Вопросы чересчур общие, расплывчатые и к
делу не относятся.
- Сам не знаю, - рассеянно сказал я. - Собирался на Старую Землю,
потому что Энея хотела, чтобы я... ее пепел... но... - Снова смутившись
слишком явной демонстрации чувств, я указал на оплавленный холм на месте
замка Святого Ангела. - Может, вернусь на Гиперион. Повидаться с
Мартином Силеном. - И мысленно добавил: "Пока он еще жив".
Мы встали, выплеснули из кружек остатки холодного кофе и отряхнули
крошки. И вдруг мне в голову пришла очевидная мысль.
- А может, кто-то из вас хочет отправиться со мной на Гиперион? Или
еще куда-нибудь, если уж на то пошло. Мне кажется, я сумею вспомнить,
как телепортироваться, а Энея брала людей с собой, просто держа их за
руки. Да что там, она целый "Иггдрасиль" телепортировала простым усилием
воли.
- Если вы собираетесь на Гиперион, - заинтересовался отец де Сойя,
- я, пожалуй, составлю вам компанию. Но сначала я хотел бы вам кое-что
показать. Извините нас, отец Дюре, Бассин.
Я последовал за священником в часовню. В тесной сакристии, едва
вмещавшей высокий деревянный гардероб для облачения и небольшую
дарохранительницу, де Сойя отдернул занавеску, прикрывавшую маленький
альков, вынул оттуда короткий металлический цилиндр, чуть поменьше
термоса для кофе, и протянул его мне. Я уже протянул руку - и вдруг
оцепенел, не в силах прикоснуться к цилиндру.
- Да, - сказал священник. - Пепел Энеи. Все, что удалось собрать.
Боюсь, немного.
- Как? Когда? - пролепетал я.
- Перед последней атакой Центра. Те, кто освобождал узников,
подумали, что целесообразно забрать кремированные останки нашей юной
подруги. Были ведь и такие, кто хотел отыскать их и сохранить как святые
мощи... дав начало новому культу. Мне почему-то показалось, что Энея
была бы против. Я прав, Рауль?
- Да. - Рука дрогнула. Я все еще не мог прикоснуться к цилиндру и
едва мог говорить. - Да, целиком и полностью! - воскликнул я. - Ей бы
это страшно не понравилось. Не знаю, сколько раз обсуждали мыс ней
трагедию Будды, которого последователи объявили богом, а его останки -
мощами. Будда ведь тоже просил, чтобы его тело сожгли, а пепел развеяли,
чтобы... - Я не смог продолжить.
- Да. - Де Сойя извлек из гардероба небольшую черную сумку,
аккуратно положил в нее цилиндр и закинул ремень сумки на плечо. - Если
хотите, я понесу это, пока мы будем путешествовать вместе.
- Спасибо, - только и смог вымолвить я. Я никак не мог увязать
сияющие глаза Энеи, ее смех, ее прикосновение, голос, волосы и
невероятное жизнелюбие с этим маленьким цилиндром. И поспешно опустил
руку, пока священник не заметил, как она трясется.
- Вы готовы? - наконец спросил я.
Де Сойя кивнул.
- Только позвольте мне сообщить друзьям в деревне, что я отлучусь
на несколько дней. Сможете ли вы забросить меня обратно по пути... туда,
куда направляетесь?
Я удивленно заморгал. Конечно, такое возможно. Я думал о своей
отправке отсюда как о деле бесповоротном, как о межзвездном путешествии.
Но Пасем - да и все другие планеты в обитаемой вселенной - всего лишь в
шаге друг от друга, пока я жив. Если я вспомню музыку сфер и сумею
телепортироваться снова. Если я смогу взять с собой спутника. Если это
не одноразовый дар, который я утратил, сам того не подозревая. Теперь
меня била дрожь. Заверив себя, что это от неумеренного употребления
кофе, я дрожащим голосом сказал:
- Ага, нет проблем. Я тут пока пообщаюсь с отцом Дюре и Бассином.
Старый иезуит и молодой солдат стояли на краю небольшого
кукурузного поля, рассуждая, не пора ли убирать урожай. Поль Дюре
сказал, что склоняется в пользу немедленного сбора из-за любви к печеным
початкам. Завидев меня, они заулыбались.
- Отец де Сойя отправляется с тобой? - поинтересовался Дюре. Я
кивнул.
- Пожалуйста, передайте наилучшие пожелания Мартину Силену, -
попросил иезуит. - В прошлом мы с ним пережили немало интересных
приключений. Я слышал о его так называемых "Песнях", но, признаюсь,
