но как только некоторое затишье возвращало ей надежду, что все скоро за-
кончится, она делалась более твердой, становилась язвительной. Тогда ее
голова наклонялась вперед, и смотрела она исподлобья.
- Признайся, ты ведь знала, что твой отец умер?
- Я случайно прочитала объявление во французской газете.
- Это в Южной-то Америке?
Жанна почувствовала не очень ловко расставленную ловушку.
- Нет. В Каире.
- Значит, верно, что ты жила в Каире?
- Ну и что?
- Ничего.
Она, кажется, говорила сегодня утром, что кто-то встречал Жанну? Луи-
за знала об этом больше, чем хотела показать.
- Это было объявление нотариуса?
Там Жанна читала лишь случайно попадавшие к ней французские газеты;
происходило это редко, поэтому прочитывала она их от корки до корки. В
один прекрасный день ее взгляд остановился на колонке частных объявле-
ний:
"Месье Бижуа, нотариус в Пон-Сен-Жан, разыскивает по поводу крупного
наследства Жанну-Марию-Гортензию Мартино, рожденную в Пон-Сен-Жане 5 ию-
ня 1894 года. Просьба срочно ответить письмом или поставить в извест-
ность представителей консульства".
- Почему ты не подавала признаков жизни?
После минутного колебания она устало прошептала:
- Сама не знаю.
- Ты поняла, что речь шла о твоем отце?
- Да. Никакого другого наследства не существовало. Но было уже слиш-
ком поздно, чтобы я могла успеть приехать на похороны. Со дня его смерти
прошло два месяца.
- Ты не нуждалась в деньгах?
- Зачем говорить об этом?
- Извини меня за то, что я наговорила сегодня утром. Я знала, что это
не так, что ты приехала сюда не из-за этого.
- Спасибо. Два куска сахара?
- Один. И без молока.
- Хочешь, я сделаю тебе бутерброд? Есть холодное жаркое.
- Я не голодна. Жанна, это опять начинается!
И, поскольку Жанна направилась к двери, чтобы послушать, не плачет ли
ребенок, она сказала:
- Побудь со мной. Не надо бросать меня одну. Я очень тебя огорчила?
- Нет.
- А что доктор Бернар сказал обо мне?
- Он не говорил о тебе.
- Он не настаивал на том, чтобы увидеться со мной?
- Он посоветовал мне тебя не беспокоить.
- А Алиса?
Она гнула свою линию. Вспышки молний, раскаты грома заставляли ее
иногда терять мысль, но потом она упорно к ней возвращалась и методично
начинала снова.
- Что тебе рассказала Алиса?
- Что она слишком нервная, чтобы иметь детей, и что сын ее не любит.
- А обо мне? Я уверена, что она говорила обо мне.
Жанна очень хорошо знала, что ее беспокоит, что она хотела бы узнать!
Но как ей объяснить, что Жанна сама все поняла и была этим почти не
удивлена, что она сама накануне вечером - сначала на вокзале в Пуатье,
потом снова, в плохо освещенном обеденном зале, где она слушала болтовню
Дезире...
Ее невестка вдруг с убежденностью произнесла:
- Я дурная женщина, Жанна.
В этих словах Луизы чувствовалась даже некоторая искренность.
- Да нет же! Никто не бывает ни абсолютно плохим, ни абсолютно хоро-
шим.
- Я хотела бы быть абсолютно хорошей. Всю мою жизнь я пыталась стать
хорошей. Никто в это не верит и никогда не верил. Все меня ненавидят.
Даже Робер уже много лет назад перестал на меня смотреть прежними глаза-
ми, и я чувствовала, что он перестал и надеяться. Между нами словно су-
ществовала стена, или, точнее, стекло. Когда мне случалось плакать - не-
важно, по какой причине - или я падала духом, его отец по привычке пожи-
мал плечами и говорил мне холодным тоном, указывая на дверь: "Иди кап-
ризничай в свою комнату!" Он полагал, что я делаю так нарочно, ломаю ко-
медию, хотя я никогда в жизни комедию не ломала.
Новый раскат грома заставил ее вцепиться в руки Жанны, и Луиза, зады-
хаясь, сказала умоляющим тоном:
- Не нужно уезжать, Жанна! Не презирай меня и не думай, что во мне
все только плохое. Когда я пришла в этот дом, я была совсем юной, чис-
той, полной благих намерений. Я хотела, чтобы каждый был счастлив. Я бы-
ла убеждена, что способна всех сделать счастливыми. Знаешь, как твой
отец меня сразу же прозвал? Серой Мышкой! Ты ведь помнишь, как он гово-
рил - словно каждое его слово имело огромный смысл. Даже Баба, прислуга,
которая у них тогда была, презирала меня, и если я хотела сделать
что-нибудь, она забирала у меня из рук то, что я держала: "Оставь это!"
Как будто я была ни на что не способна! Как будто я не у себя дома, а
где-нибудь в пансионе... Послушай, Жанна! Ну вот, опять приближается.
Гроза кружит над городом. Старый Бернар утверждал, что ее река притяги-
вает... О чем я говорила? Не помню, на чем я остановилась. Мне кажется,
я тебе наскучила...
- Пей свой кофе.
- Да... Он слишком горячий... Даже мои дети... Ты увидишь, как они
держат себя со мной... Что же до Алисы, так она одержима одной идеей,
одним желанием - как можно скорее покинуть этот дом. Она готова и ребен-
ка бросить, если будет нужно. Не знаю, вернется ли она после похорон...
Ты веришь, что она вернется?
- Убеждена в этом.
- А я нет. Через шесть недель после рождения ее сына я как-то вечером
застала Алису врасплох...
Вспышка молнии была столь яркой, что осветила весь дом; на этот раз
они обе подумали, что гроза действительно прямо над ними. Луиза грохну-
лась на колени, вцепившись обеими руками в платье своей невестки:
- Мы сейчас все погибнем, ты же видишь...
Жанна продолжала стоять, и ей ничего не оставалось, кроме как рассе-
янно погладить Луизу по волосам.
- По-моему, Боб кричит, - сказала Жанна через мгновение.
- Он-то не боится. Он ничего не знает. Он слишком мал. Боже, прости
меня!
- Тише!
- Что такое?
И, поскольку Жанна пошла к двери, Луиза двинулась за ней - все так же
на коленях.
- Нет. Это хлопает ставень. Я думала, что это ребенок.
Она прекрасно понимала, что Луиза испытала укол ревности за то внима-
ние, которое Жанна оказывала малышу; эта ревность с минуты на минуту
могла смениться яростью.
- Подымись и выпей кофе. Если уж молния должна в нас попасть...
- Умоляю, замолчи!
- Тогда успокойся. Вот-вот вернется Анри. Твоя дочь, конечно, тоже
вернется сегодня вечером, и ей нужно будет рассказать, что произошло.
- Они не тратят свое время на меня, так же не тратили его и на отца.
Или, скорее, время от времени они еще проявляли заботу об отце, боялись
его огорчить, а вот уж со мной...
- Ты все видишь в черном цвете, Луиза.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ничего. Только то, что сказала. Ты сама себя мучаешь, словно полу-
чаешь от этого удовольствие, вместо того чтобы посмотреть на вещи прямо.
- Ты уверена, что не имела в виду совеем другое?
Признайся, Алиса тебе рассказала?
- Еще раз говорю - нет. Доктор Бернар тоже. И никто другой ничего мне
не говорил. Просто я услышала запах твоего дыхания, когда ты утром отк-
рыла мне дверь своей комнаты, и все поняла.
- Я тебе противна?
- Нет.
- Почему?
- Я знаю, что это такое.
- Ты не считаешь, что я виновата?
- Нет.
- Я не подлая?
- Всего лишь слабая.
- Я по-всякому пыталась. Бывало, не притрагивалась к нему несколько
дней, неделю, иногда две. В такие периоды я специально делала так, чтобы
дома вообще ничего не было, а на винный склад я старалась не ходить. Я
больше так не могу, Жанна. Я дошла до края. Я ни на что не годна. Пользы
от меня никакой. Я никому не нужна. Это я должна была умереть...
- Не говори так.
- Нет, нужно, чтобы я об этом сказала, потому что с самого утра меня
мучает одна мысль. Я не спала ни минуты. Я слышала каждый звук. Я прис-
лушивалась к твоим шагам. Все это время я думала об одном и том же, я
задавалась одним и тем же вопросом. Ответь мне честно. Ты не видела его
много лет, но он твой брат. Это моя вина, скажи? Он из-за меня это сде-
лал? Прошу тебя, скажи мне. Жить с этой мыслью... это ужасно! Мне нужен
кто-нибудь, кто простил бы меня...
- Ты полностью прощена.
- А ты, ты меня прощаешь?
- Мне не за что тебя прощать.
- Ты простишь меня от имени твоего брата?
- Я убеждена, что он никогда и не сердился на тебя.
Ведь это он, прежде чем уйти в мир иной, попросил у тебя прощения.
Она задумчиво прошептала:
- Это так!
Но в ней все так же продолжали биться разные мысли - то черные, то
чуть светлее, и от этого она выглядела как человек, пугливо ищущий вы-
ход. Свет надежды горел в ней лишь несколько мгновений и, погаснув, ос-
тавил ее еще более подавленной, чем раньше.
- Это потому, что Робер был хорошим человеком. Но я-то вовсе не та-
кая. Я пыталась. Я никогда не смогу. И поэтому не бросай меня, Жанна. Я
не хочу одна оставаться в этом доме. Мне будет страшно от взглядов сына
и дочери, когда они вернутся. Ты сама видела сегодня утром - у Алисы для
меня нет ни слова сострадания. Их для меня никогда ни у кого не было.
О да, Робер! И он тоже устал. Вот что произошло, понимаешь ли ты? Он
надеялся. Потом он понял, что ни к чему это не ведет, что ничего поде-
лать нельзя, и замкнулся. В течение многих лет я видела, как он замыка-
ется в себе все больше и больше. Ему случалось еще и посмеяться и пошу-
тить, но только когда у нас были посторонние или когда он думал, что на-
ходится с детьми один. А еще он, одеваясь, мог невзначай напевать, но
стоило мне в этот момент войти в комнату, как он снова принимал обычный
отсутствующий вид.
- Ты просто вбила себе это в голову.
- Я могу почти точно сказать, когда это началось. Сразу же после
смерти его отца, вот уже десять лет. Дети были маленькие, дело процвета-
ло. Мы зарабатывали много денег и именно тогда с радостью решились на
перестройку дома... Жанна!.. Прямо в мост!
Но молния не попала в мост напротив дома, и снова послышался шум дож-
дя. Они были совсем одни в ярко освещенной белой кухне, все остальное в
доме тонуло в темноте; ни одной ни другой не приходило в голову перейти
из кухни в какую-нибудь комнату.
- Раз уж я должна остаться здесь, мне нужно позвонить в "Золотое
кольцо", чтобы их предупредить.
- Только не звони, пока не кончится гроза. Это слишком опасно.
- Я могла бы туда сбегать, когда все это кончится, и забрать свой че-
модан.
Она сняла с крючка передник, который стал уже ее передником, и завя-
зала его на себе.
- Что ты собираешься делать?
- Нужно приготовить обед.
- Для кого?
- Для тебя, для меня, для твоих детей, когда они вернутся.
- А если они вернутся поздно ночью?
Жанна не ответила и принялась за работу. Луиза продолжала стоять, об-
локотившись на раковину и чувствуя свою бесполезность перед снующей
взад-вперед невесткой.
- Я не знаю, как ты делаешь.
- Как я делаю что?
Чего ради объяснять? Жанна и так поняла. А объяснить было бы нелегко.
К тому же это заняло бы так много времени!
- Еще чашку кофе?
- Спасибо. Ты очень добра.
- Я не нашла в доме одну вещь: ящика для отходов.
Раньше он стоял во дворе, слева за дверью.
Луиза сделала два шага и потянула выдвижной ящик, отчего весьма со-
вершенное устройство пришло в действие.
- Чем я могу тебе помочь? - спросила Луиза без особого, впрочем, эн-
тузиазма.
- Ничем. Сиди. Гроза проходит.
- Ты думаешь?
- Она проходит. Я обещала служащему похоронного бюро позвонить сегод-
ня вечером по поводу писем с извещениями. Список адресов ему нужен как
можно раньше. Фамилии клиентов он возьмет завтра у бухгалтера. Этот слу-
жащий надеется получить у епископа разрешение на отпевание.
Луиза поняла не сразу. В те мгновения, когда она становилась подозри-
тельной, ее зрачки сужались, как у кошки, и превращались в маленькие
блестящие точки.
- А, да! Я и не подумала об этом.
Они обе не замечали, что мало-помалу природа успокаивалась вокруг
них, ливень закончился, и только редкие капли дождя падали на землю; ве-
