снова поднялась, ходила взад-вперед, открывала и закрывала двери. Думаю,
она заперлась в своей комнате на ключ, а это значит, что несколько часов
она не захочет никого видеть.
Со стороны могло показаться, что они понимают друг друга с полуслова,
говорят о привычных вещах, во всяком случае так, словно не случилось ни-
чего странного или необычного.
- Вы были дома, когда ваш свекор поднялся на чердак?
- Я была здесь. Малыш уже кричал. Он кричит с утреннего кормления,
хотя я дала ему успокоительное. Я слышала шаги по лестнице, но это меня
не обеспокоило. Потом свекровь вернулась от мессы и стала повсюду звать
своего мужа. Почти сразу же постучали в дверь и...
Она подыскивала слово, глядя на Жанну. Алисе явно не хотелось гово-
рить "мадам". Назвать Жанну по имени она тоже не осмелилась, а слово
"тетя" еще не было для нее привычным.
- ... и она вошла.
- Необходимо предупредить полицию.
- Зачем, если он покончил с собой?
- Таково правило. Я могу отсюда позвонить комиссару и дождаться его,
поскольку он захочет меня увидеть?
- Телефон есть в комнате родителей мужа.
Она тут же спохватилась:
- Я забыла, что свекровь закрылась.
- Я позвоню внизу. Не беспокойтесь. Я знаю, где телефон. Мне бы хоте-
лось, пока я буду ждать, чтобы вы убедили мадам Мартино поговорить со
мной.
Он ничего не говорил Жанне, следовавшей за ним. Она шла с успокоив-
шимся ребенком, почти уснувшим на ее плече, но ни она сама, ни доктор
этому не удивлялись. Жанна ничего не узнавала в доме, потому что в нем
сменили не только обстановку и убранство комнат, но и снесли некоторые
перегородки. Она все еще была в шляпе и, только войдя в столовую, сняла
ее свободной рукой и положила на стол, не беспокоя ребенка.
- Алло! Комиссар полиции? Это вы. Марсель? Что, комиссара еще нет в
кабинете? Не скажете ли, где я могу его отыскать? Это доктор Бернар.
Было любопытно слышать прежнего маленького Бернара, которого она пом-
нила в коротких штанишках, сшитых из старых отцовских брюк, говорившего
теперь с такой спокойной уверенностью. Он наверняка жил в красивом доме
и был женат. Она была почти уверена, что у него есть дети и что телефон-
ный звонок Алисы захватил его в тот момент, когда он тоже вернулся от
мессы.
- Я попробую отыскать его по телефону. Спасибо.
И он тихо назвал другой номер.
- Мадам Грасиен? Это говорит доктор Бернар. Спасибо. А вы? Мне сказа-
ли, что комиссар у вас; я хотел бы сказать ему два-три слова. Извините,
что беспокою вас, но это важно. Благодарю. Я подожду.
Держа трубку около уха, он, по сути, в первый раз обратился к Жанне.
Почему она была этим взволнована? Ни в его голосе, ни в его взгляде не
было ничего необычного. Он никак особенно не нажимал на слова, чтобы
подчеркнуть свои намерения. Фразы он произносил совершенно простые, од-
нако сегодня утром они приобретали необычную важность. У нее было ощуще-
ние, что она сразу осознала все их значение; она знала, отвечая ему, что
внутренний смысл и ее слов также будет понят.
- Вы приехали надолго?
- Не знаю точно. Еще утром я этого не знала.
- Вы видели остальных членов семьи?
- Нет, только жену брата и ее невестку. Они обе кажутся очень устав-
шими, не так ли?
После некоторого колебания она добавила:
- Мой брат тоже устал до предела?
Он не успел ответить, потому что комиссар, которого пошли искать в
глубине сада, где он ловил в реке рыбу, взял трубку.
- Алло! Хансен! Говорит Бернар. Очень хорошо, спасибо. Прошу вас при-
ехать к Мартино. Робер Мартино повесился сегодня утром у себя на черда-
ке. Он мертв, да. Когда я приехал, было уже слишком поздно. Нет, не было
никакого смысла и пытаться. Из-за его веса сломался шейный позвонок. Я
бы хотел, если вы сможете, да. Я подожду вас здесь, а пока начну состав-
лять акт.
Жанна не стала снова задавать вопрос, показавшийся ей теперь беспо-
лезным. Доктор тоже молчал. Малыш уснул со спокойным лицом, хотя дыхание
его было еще немного хрипловатым.
- Я думаю, вы должны убедить свою невестку открыть вам дверь.
- Вы чего-нибудь боитесь?
Доктор не ответил и на этот вопрос, но обеспокоенным он не казался и
добавил только:
- Комиссар непременно захочет с ней поговорить. Он не может поступить
иначе.
Наверное, тишина в кухне, дверь в которую, подобно большинству дверей
в доме, была открыта, поразила его в этот момент, потому что он спросил:
- Прислуги здесь нет?
- Кажется, она ушла вчера, не сказав никому ни слова. Они ждали се-
годня утром другую, но она не пришла.
Никаких замечаний по этому поводу. Он вытащил блокнот из своей сумки,
медленно снял колпачок с авторучки и расположился писать на углу стола.
- Может, ребенок не проснется, если вы его уложите. Попробуйте, во
всяком случае. Его тяжело держать.
Она - уже во второй раз - направилась к лестнице, по которой стала
подниматься медленно, без толчков, держа одно плечо выше другого из-за
ребенка, прижавшегося к ней горячим и влажным тельцем. На втором этаже
она не стала стучать в дверь. Алиса открыла окно, выходившее на набереж-
ную, и, наклонившись вперед, курила сигарету, дым от которой окутывал ее
волосы; подол короткого черного платья был зажат между коленями.
Жанна со всевозможной осторожностью стала укладывать ребенка в кро-
ватку; Алиса повернулась на шорох и раздраженно бросила:
- Вы уже пресытились? Если вы его положите, он проснется и заорет еще
громче.
- Тише!
- Как хотите. Что же до моей свекрови, то она не отвечает. Вы тоже
можете попытаться втолковать ей. Не исключено, что вам повезет больше,
чем мне.
- Она плачет?
Девчонка пожала плечами. Она действительно была больше девчонкой, чем
женщиной, - с несформировавшимся до конца телом, с гибкостью подростка,
с Идиотскими, постоянно падающими на глаза волосами, которые она откиды-
вала назад нетерпеливым движением, похожим на тик.
- Вот увидите, Мадлен вернется, когда все это закончится!
Жанна не знала точно, кто такая Мадлен, но предполагала, что Алиса
намекает на дочь Луизы. Она говорила еще о сыне, но ни того ни другой
так и не было.
Жанна постучала в дверь комнаты, где когда-то жили ее родители; ком-
наты - как ей внезапно пришло в голову, - в которой родились и она и ее
братья.
- Луиза! Это я, Жанна. Доктор Бернар сказал, что ты обязательно долж-
на открыть, потому что сейчас придет комиссар и захочет с тобой погово-
рить.
Сначала - тишина, лишь едва слышимый шорох со стороны кровати.
- Послушай меня, Луиза. Тебе необходимо сделать усилие и подняться
наверх.
Она и не заметила, что стала говорить своей невестке "ты" лишь пото-
му, что та была ее невесткой.
- Вероятно, скоро начнут приходить люди, чтобы выразить тебе соболез-
нования. Вернутся твои дети.
Жанне послышалось что-то вроде горького смеха.
- Открой хоть на минутку, чтобы я могла с тобой поговорить...
Луиза, должно быть, шла на цыпочках, тихо, как кошка, потому что Жан-
на хоть и прикладывала ухо к двери, не слышала никаких звуков и была
обескуражена, когда створка двери внезапно распахнулась:
- Чего ты от меня хочешь?
Луиза была неузнаваема: волосы растрепаны, черты измученного лица ис-
кажены, расстегнутое черное платье позволяло видеть нижнее белье и часть
белых мягких грудей.
Она смотрела на Жанну жестко, злобно, со странной гримасой на губах,
в которой читалось что-то вроде садистского удовлетворения, и бросала ей
совсем близко - так близко, что на Жанну летели брызги слюны:
- Чего ты приехала сюда выискивать, а? Что же ты не скажешь это пря-
мо? Да говори же!
И в этот момент Жанна поняла, но не шелохнулась, не ответила. Откры-
тие заставило ее застыть, она молчала, не проявляя никакой реакции. Она
узнала запах. Она узнала и эти глаза, которые, казалось, пожирают сами
себя, и измученное лицо, и жесты, одновременно порывистые и усталые.
- Так хочешь, я сама тебе скажу, чего ты приехала сюда выискивать? Ты
вчера приехала, верно? Твой бедный брат, без сомнения, знал это. Может,
ты написала ему о своем приезде или позвонила? Может, кто-то пришел ему
сказать, что встретил тебя в городе? Не прикидывайся невинной, вот что!
Ты все поняла! Если же нет, то я тебе сейчас все объясню. Ты не можешь
не знать - ты, похожая на привидение, - что это ты его убила!
Она сделала вид, что пошла назад, к своей измятой постели, и, не гля-
дя на свою невестку, подыскивала слово, которым могла бы выразить свои
чувства. Ей удалось найти одно - грязное, грубое, и она процедила его
сквозь зубы:
- Падаль!
Потом, словно это придало ей сил, она снова повернулась лицом к Жанне
и с новой энергией быстро заговорила:
- Не стесняйся, Жанна! Предъявляй свои счета! Чего ты ждешь? Продавай
все! Ты права. Вероятно, все, что здесь есть, принадлежит тебе. Я, ви-
дишь ли, всегда это чувствовала, потому что я женщина, у меня как будто
свои антенны есть. Я знала, что ты в один прекрасный день вернешься, и
вид у тебя будет именно такой, как сейчас. Ты напрасно прикидывалась,
что померла, я в это не верила, потому что кое-кто встречал тебя в одной
из тех поганых стран, где ты жила. Ну, заявляй о своей части наследства.
Предъявляй счета. Требуй! Ты знаешь, что имеешь право требовать. Твой
брат, конечно, сам не набрался смелости сообщить тебе, что не осталось
ничего стоящего - разве что долги. Но сегодня моя кровать еще принадле-
жит мне, и никто не заставит меня из нее вылезти. Пойди скажи это комис-
сару. Расскажи ему все, что хочешь. Но оставь меня в покое, слышишь, ты,
оставь меня в покое! Последние слова она выкрикнула пронзительным голо-
сом, надрывая горло; затем она так резко захлопнула дверь, что ударила
ею Жанну по лбу, и та машинально приложила ко лбу руку. Повернувшись,
Жанна увидела позади себя Алису - спокойную, с лукавым взглядом и таким
видом, словно она ничего не слышала или давно привыкла к подобным разго-
ворам. Прикурив новую сигарету от предыдущей, которую она раздавила за-
тем каблуком на навощенном паркете, Алиса сказала:
- Вы привыкнете к этому. Завтра она об этом и не вспомнит или же, ры-
дая, будет просить у вас прощения и выложит всю кучу своих несчастий.
- Когда малыш должен есть в следующий раз?
- Вы в этом разбираетесь? Я думала, у вас не было детей. Он ест триж-
ды в день. Второй раз - в полдень.
- Что он ест?
- У него есть рожок. Молоко в холодильнике. Еще пюре из овощей. Вы
намерены этим заняться? Жанна спустилась вниз именно в тот момент, когда
к воротам подкатил автомобиль комиссара, и ей пришлось открывать ему.
Комиссар оказался не из местных. Здесь не было ни одной семьи с такой
фамилией. Он выглядел примерно ровесником доктора. Комиссар принял Жанну
за служанку и довольствовался тем, что спросил на ходу:
- Доктор Бернар все еще здесь?
- Он ждет вас в столовой. Из деликатности она оставила их одних. И,
не зная, быть может, куда себя деть, пошла на кухню. Теперь это была
современная кухня, ничем не похожая на старую, - такая, как рисуют в ка-
талогах или выставляют в витринах: вся белая, со всякими усовершенство-
ванными штучками. Жанна открыла холодильник, машинально изучила содержи-
мое и, увидев приготовленный для жарки ростбиф с ломтиками сала, бросила
взгляд на часы и нерешительно покрутила рычажки электрической плиты.
Сточное отверстие позади, выходившее во двор, еще существовало, но белые
стены были покрыты лаком; овощи и фрукты аккуратно разложены на белых
полках. Двое мужчин поднялись по лестнице, и сверху стало слышно, как
они разговаривают приглушенными голосами. В раковине Жанна увидела чашки
со следами кофе с молоком, грязные тарелки, ложки, вилки, ножи. Она
вспомнила, что посуда в беспорядке валялась и в комнатах: наверху тоже
