Письмо тоже было искусством девов. Царь Тахмурас заставил их когда-то
обучить этому людей...
А утром не пришлось уже пахать. Когда вывели быков за ворота, подлетел
всадник на лошади без седла, крикнул что-то. Сотник Исфандиар и Фархад-гусан
посмотрели друг на друга и побежали седлать войсковых коней. Авраам ничего
не понимал, но тоже поскакал за ними. Дорогой их догоняли другие азаты...
Это был Адурбад -- тот азат, что проехал дальше, самый молодой из них.
По черенок сидел у него с левой стороны груди прямой арийский нож, а рука не
разжимала пальцев на рукоятке. Он убил себя. И место для этого выбрал, чтобы
не опоганить землю,--на камнях за дорогой...
Все знали, почему он сделал так. Дом его оказался на земле, переданной
великим Каренам, и Фаршедвард, брат Зармихра, захотел изгнать его. Но отец
Адурба-да -- старый дехкан, воевавший против туранцев еще с Ездигердом
Вторым, дедом нынешнего царя Кавада, отказался подчиниться. Тогда Фаршедвард
запретил им
84
ездить по своим дорогам, а другого пути к их земле не было. Воду он
тоже не давал им, а пшеницу стаптывал. Старик прошлым летом умер, осталась
молодая жена с двумя детьми. Накануне приезда азатов Фаршедвард увидел ее и
приказал увезти в свой гарем как сакар -- ненастоящую жену. Приехавший вчера
азат поехал в даст-карт просить возврата ее, а на него выпустили собак...
Азаты стояли теперь, не подходя к мертвому. За белыми листьями джиды
нарастали шум и гиканье. Между деревьями пронеслись всадники, осадили у
самых камней, на которых лежал самоубийца. Первый из них, в голубом бархате
с золотом, качнулся в седле, выпрямился, упираясь рукой в конскую гриву.
Худое бескровное лицо его дергалось от непрерывной икоты, светлые глаза
смеялись. Свора громадных желтошерстых собак саксаганской породы с рыком и
лаем догнала всадников. Но собаки вдруг замолкли, тихо отступили, легли,
поджав хвосты.
-- Вон он лежит, пес! -- захохотал голубой.-- А я хоте ^ взамен ему
толстую Фиранак послать...
Всадники повалились в седлах от смеха. Кулон с бычьей головой качался
на шее у голубого. Авраам понял, что это и есть сам Фаршедвард -- младший
брат эранс-пахбеда Зармихра. И у всадников были нашиты бычьи рога...
Фаршедвард плюнул, отворотил коня. В теплом небе растворились смех и
лай. Молча стояли азаты. Пришли два аншахрика-прислужника из дакмы -- "Башни
Молчания", расстелили широкое серое рядно, перекатили на него мертвое тело.
Только тогда приблизились азаты, взяли рядно за края и побежали. Каждые
двести-триста шагов сменяли они друг друга, но не останавливались, не
замедляли бега...
Башня Молчания была не такая, какую видел он в Ктесифоне. Там она --
большая, многоярусная, похожая на ромейский театр. Здесь было сложено
простое розвышение из камней, а в середине, за невысоким барьером,
располагалось по кругу несколько мощенных галькой углублений. Прислужники
залезли наверх, подгащи-'III туда рядно с телом. На каменном ограждении уже
дрались громадные черные птицы с белыми шеями -- от-' оняли чужих. Злобные
резрие крики и скреже! коттей о камни наполняли воздух...
85
"Спросил Заратуштр Аурамазду: "Аурамазда, дух святейший, творец миров
телесных, праведный' Когда умирает праведник, где в ту ночь находится душа
его?" И сказал Аурамазда' "Около головы она восседает..."
По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится над
растениями и благовониями Ей навстречу является ветерок, веющий с южной
стороны, из южных стран, душистый, душистее иных ветров В сопровождении
этого ветра является собственная его вера, с телом девицы прекрасной,
блестящей, белокурой, плотной, статной, великорослой, с выдающимися грудями
и славным станом, благородной, с сияющим лицом, пятнадцатилетней по
возрасту, и столь прекрасной телом, как прекраснейшие из созданных
Да поднесут ему пищу из желтоватого масла ' Вот пища для юноши
благомыслящего, благоговорящего, бла-годействующего, благоверного -- после
смерти. Вот пища для женщины очень благомыслящей, очень благого-ворящей,
очень благодействующей, очень благоверной, наученной добру, покорной
супругу, праведной -- после смерти..."
Опять стояли кругом азаты Маг брызгал в огонь, поминая Адурбада.
"Спросил Заратуштр Аурамазду "Аурамазда, дух святейший, творец миров
телесных, праведный' Когда издыхает грешник, где в ту ночь находится душа
его?" И сказал Аурамазда: "Там же, праведный Заратуштр, около головы она
шатается .."
По истечении третьей ночи, праведный Заратуштр, на рассвете, душа
грешника носится над ужасами и злово-ниями. Ей навстречу является ветер,
веющий с северной стороны, из северных стран, зловонный, зловоннее всех
ветров. . И потом дева, на женщин вовсе не похожая, идет ей навстречу.
Говорит душа грешника скверной деве : "Ты кто, сквернее и отвратительней
которой я на свете не видел никогда скверной девы9" И ему в ответ говорит
эта скверная дева: "Я не дева, а злые твои дела, о грешник зломыслящий,
злоговорящий, злодействующий и зловерный. Ибо когда ты видел на свете, что
служат Богу, ты сидел тогда, поклоняясь д айвам. И когда ты видел, что
доброму мужу, пришедшему издалека или из близи, дают пристанище, оказывают
гостеприимство и дают милостыню, тогда ты доброго мужа унижал, и обижал, и
не давал милостыни, а запирал дверь. И когда ты видел, что творят
правосудие, не берут взяток,
86
дают верное свидетельство и говорят правдивые речи, ты сидел тогда,
творя несправедливость, лжесвидетельствуя и ведя дурные речи. На! Я -- твои
злые мысли, злые речи и злые дела...
Да поднесут ему пищу из яда, из вонючего яда' Вот пища для юноши
зломыслящего, злоговорящего, злодействующего, зловерного -- после издыхания
Вот пища для бабы очень зломыслящей, очень злоговорящей, очень
злодействующей, очень зловерной, наученной злу, непокорной супругу, грешной
-- после издыхания.. "
Азаты молчали Красные угольки тлели и вспыхивали в их глазах
XI
Ктесифон пылал. Бесчисленные башни, храмы и рощи, пальмовые острова --
все было красно вокруг. А посредине, на черной наковальне площади, лежал
гигантский брусок раскаленного железа...
Впервые подъезжал он к Ктесифону с этой стороны Заря горела за их
спиной, и серебряные плиты дворца царя царей впитывали ее огонь весь, без
остатка .
Всю ночь скакали азаты. Сразу после арийского отпевания тронулись они в
путь. И ни одного слова не сказали в дороге друг другу. А ночь тоже была
красной. Слева и справа горели невидимые пожары. Под самой луной двигались
багровые огни: люди в горах тоже не спали. Звезды сходились, сливались за
синими тучами и огненными реками текли оттуда на землю...
Авраам оглянулся. Столбы черного дыма вплетались в зарю. Тысячами дорог
шли к городу люди в белых одеждах с обгорелыми факелами в руках. Все
перевалы в горах, сами горы дымились по всему горизонту. .
Не сговариваясь, остановились азаты. Они смотрели на Ктесифон, и все те
же угольники сухо горели в зрачках. Потом они тронули дальше запаленных
коней..
Такого еще не видел Авраам. И раньше у каналов, под мостами, в
переулках лежали голодные, сотни и тысячи были их. Но сейчас ему показалось,
что люди плотной массой покрывают всю землю и не хватает уже места на ней.
Кони плыли в этом море, и сразу смыкались и застывали за ними человеческие
волны. На азатов смотрели без всякого выражения. Только проехав город, стало
возможно пустить коней в рысь...
87
"Спросил Заратуштр Аурамазду: "Аурамазда, дух святейший, творец миров
телесных, праведный! Когда умирает праведник, где в ту ночь находится душа
его?" И сказал Аурамазда: "Около головы она восседает..."
По истечении третьей ночи, на рассвете, душа праведника носится над
растениями и благовониями. Ей навстречу является ветерок, веющий с южной
стороны, из южных стран, душистый, душистее иных ветров... В сопровождении
этого ветра является собственная его вера, с телом девицы прекрасной,
блестящей, белокурой, плотной, статной, великорослой, с выдающимися грудями
и славным станом, благородной, с сияющим лицом, пятнадцатилетней по
возрасту, и столь прекрасной телом, как прекраснейшие из созданных...
Да поднесут ему пищу из желтоватого масла! Вот пища для юноши
благомыслящего, благоговорящего, бла-годействующего, благоверного -- после
смерти. Вот пища для женщины очень благомыслящей, очень благого-ворящей,
очень благодействующей, очень благоверной, наученной добру, покорной
супругу, праведной -- после смерти..."
Опять стояли кругом азаты. Маг брызгал в огонь, поминая Адурбада...
"Спросил Заратуштр Аурамазду: "Аурамазда, дух святейший, творец миров
телесных, праведный! Когда издыхает грешник, где в ту ночь находится душа
его?" И сказал Аурамазда: "Там же, праведный Заратуштр, около головы она
шатается..."
По истечении третьей ночи, праведный Заратуштр, на рассвете, душа
грешника носится над ужасами и злово-ниями. Ей навстречу является ветер,
веющий с северной стороны, из северных стран, зловонный, зловоннее всех
ветров... И потом дева, на женщин вовсе не похожая, идет ей навстречу.
Говорит душа грешника скверной деве : "Ты кто, сквернее и отвратительней
которой я на свете не видел никогда скверной девы?" И ему в ответ говорит
эта скверная дева: "Я не дева, а злые твои дела, о грешник зломыслящий,
злоговорящий, злодействующий и зловерный. Ибо когда ты видел на свете, что
служат Богу, ты сидел тогда, поклоняясь д айвам. И когда ты видел, что
доброму мужу, пришедшему издалека или из близи, дают пристанище, оказывают
гостеприимство и дают милостыню, тогда ты доброго мужа унижал, и обижал, и
не давал милостыни, а запирал дверь. И когда ты видел, что творят
правосудие, не берут взяток,
86
дают верное свидетельство и говорят правдивые речи, ты сидел тогда,
творя несправедливость, лжесвидетельствуя и ведя дурные речи. На! Я -- твои
злые мысли, злые речи и злые дела...
Да поднесут ему пищу из яда, из вонючего яда! Вот пища для юноши
зломыслящего, злоговорящего, злодействующего, зловерного -- после издыхания.
Вот пища для бабы очень зломыслящей, очень злоговорящей, очень
злодействующей, очень зловерной, наученной злу, непокорной супругу,
грешной--после издыхания..."
Азаты молчали. Красные угольки тлели и вспыхивали в их глазах...
XI
Ктесифон пылал. Бесчисленные башни, храмы и рощи, пальмовые острова --
все было красно вокруг. А посредине, на черной наковальне площади, лежал
гигантский брусок раскаленного железа...
Впервые подъезжал он к Ктесифону с этой стороны. Заря горела за их
спиной, и серебряные плиты дворца царя царей впитывали ее огонь весь, без
остатка...
Всю ночь скакали азаты. Сразу после арийского отпевания тронулись они в
путь. И ни одного слова не сказали в дороге друг другу. А ночь тоже была
красной. Слева и справа горели невидимые пожары. Под самой луной двигались
багровые огни: люди в горах тоже не спали. Звезды сходились, сливались за
синими тучами и огненными реками текли оттуда на землю...
Авраам оглянулся. Столбы черного дыма вплетались в зарю. Тысячами дорог
шли к городу люди в белых одеждах с обгорелыми факелами в руках. Все
перевалы в горах, сами горы дымились по всему горизонту...
Не сговариваясь, остановились азаты. Они смотрели на Ктесифон, и все те
же угольники сухо горели в зрачках. Потом они тронули дальше запаленных
коней...
