нащупала крест под жесткой диперанской курткой. Всплыло вдруг в памяти лицо
епископа Бар-Саумы, бегающего по комнате. Длинная белая борода развевалась
на поворотах...
73
X
Снова была песня. На этот раз другая, но такт все тот же -- мерный,
степной, с сухим стуком копыт... С полуночи засвистали поход молодому азату,
и уже заплакала свои карие глаза девушка. Фархад-гусан снова скакал без
шапки, и ветер трепал на бритой голове оставленную на счастье полоску густых
черных волос,
Было время осенних полевых работ, когда поочередно отпускают азатов со
службы по домам. Только вместо положенного месяца на этот раз им давали по
десять дней, ссылаясь на предстоящую войну с ромеями. Но не ромеи были тому
виной ..
Авраам отпросился с сотником Исфандиаром в его родовой дех, и
эрандиперпат разрешил. Старик читал все его записи и молча кивал головой. Он
освобождал теперь Авраама от других диперанских обязанностей, лишь заставлял
сидеть на царских собраниях. Там все повторялось; эранспахбед Зармихр
противостоял вазиргу Шапу-ру, мобедан мобед призывал к истреблению христиан,
а всех их обличал справедливый маг Маздак. Так или иначе, великие боялись
его. Два раза направлял эранспахбед Зармихр конных гурганцев в помощь
стражникам для разгона голодных перед храмом Маздака, но в последний раз
половину их стащили с коней. В доме врача Бурзоя открыто говорили, что ждать
осталось недолго...
Когда выбирались азаты из Ктесифона, мертвые валялись под копытами. Их
все прибавлялось, голодных со всех концов Эраншахра. Как только они умирали,
специальные прислужники стаскивали их особыми острыми крючьями на каменный
пустырь за Северными воротами.
Это было как раз на пути. Слева красновато отсвечивал Тигр, а справа
стоял непрерывный треск и скрежет, словно дробили камни. Вся долина до
ближайших холмов была покрыта шевелящейся черной массой. Прислужники на
конях волокли мертвых прямо в середину пустыря, и тогда черный вихрь
взметывался в небо, закрывал солнце. Тысячи громадных птиц неистово били
крыльями, и ветер шевелил конские гривы. Не успевали отъехать прислужники --
черное облако оседало и слышался все тот же леденящий душу треск лопающихся
костей.
74
Удовлетворенный хриплый клекот стоял над долиной. Конь под Авраамом
вздрагивал всей спиной, жался к реке...
Не проехали и четверти фарсанга в сторону от реки, и кони стали. Через
дорогу переводили людей, прикованных к единой железной цепи. Гуркаганы это
были, "Волчья кровь". За грабеж и убийство, по арийским законам, опускали их
под землю, где рыли они во тьме большой царский кариз -- водовод. Там и
должны были они умереть.
Через каждые двести шагов пробивался от кариза наверх узкий колодец для
проветривания текущей воды, но так глубоко это было, что дневной свет не
достигал до низу. Почти все, которых вели на цепи, смотрели пустыми глазами,
повернув головы к солнцу. Их навсегда ослепила тьма. Попавшие недавно
мучительно дергались, стремясь уберечь лицо от света...
Цепь не обрывалась. Медленно, нескончаемо ползла она из круглой дыры в
земле, пересекала дорогу и снова уходила под землю. Как из белой китайской
бумаги были лица гуркаганов. Отвращение увидел Авраам в глазах азатов. Нет у
персов человека презренней убийцы или вора...
И вдруг замер Авраам. Один из гуркаганов приоткрыл наконец глаза
Искривилось большое, с крупными дырками от оспы лицо, желтые зубы обнажились
до корней. Что-то необычное, жестокое, крысье прогляну-лось в этой улыбке.
Но тут другой, маленький и черный горбун, задергал цепь, забился в припадке,
начал кусать рядом идущего. Стражник принялся размеренно бить его
бамбуковой, с бронзовыми шипами, палкой. Горбун хватался зубами за нее, и
кровь капала из большого безгу-бого рта. Авраам вновь обернулся к рябому
гуркагану, по тот уже вместе с цепью уползал в землю.
Значит, поймали все же его!.. Аврааму вспомнился первый день в
Ктесифоне, скачущие меж кустами Сия-вуш со Светлолицым и убегающий по ту
сторону рва человек. Та же оскаленная улыбка была у него...
Полсотни азатов ехало с ними. По дороге они сворачивали к своим
селениям. К деху сотника Исфандиара повернули только на второй день к
вечеру. Пятеро азатов ехали в том же направлении. Кроме них были
приглашенные в гости Авраам, Фархад-гусан и еще двое.
Хороший, легкий конь был под Авраамом, и сам он ездил теперь как азат.
Убитая копытами дорога сужива-
75
лась между холмами, снова разбегалась, терялась в жесткой сухой траве.
Неподвижные суслики проваливались при их приближении. Они бы уже доехали, но
по древнему арийскому закону по возвращении домой надо раньше навестить
кузню. А это было на добрый фарсанг в сторону...
Крепкая, из дикого горного камня, со времен первых Кеев стояла она
здесь на восьми дорогах. Две дехканские арбы и десятка полтора азатов из
других полков уже ждали очереди. Возвращаясь, каждый азат обязан привезти
домой новый сошник. И выковать его должны только в своей кузне. Полуголый
перс, прикрытый одним кожаным передником, бил красное железо. Молодой
курчавый цыган раздувал мехи. Белые искры летели во все стороны, и нельзя
было оторвать глаз от этого...
Красное, как из железа, солнце закатывалось за холмы. Полукругом сидели
азаты. Позвякивая пальцами по крепленным к ореховой дуге воловьим
жилам-струнам, слепой гусан пел о сотворении богом мира и человека; о первом
на земле царе Кей-Марсе, научившем людей одеваться в звериные шкуры; о внуке
его Хушанге, добывшем огонь из камня, о золотом царствовании Джамшида...
Тысячу лет царствовал вещий Джамшид, мудро разделивший людей на сословия,
пока не бросил вызов самому богу. "Мир -- это я!" -- сказал он, и с этого
начались все войны и несчастья...
Когда измучили арийцев распри и усобицы, послали они старейшин к
соседнему царю Заххаку в Страну Всадников, чтобы пришел и владел ими. Явился
тот со своим войском и стал править, а законного царя Джамшида распилил
надвое. Только заклят был дьяволом-иблисом отцеубийца Заххак. Две змеи от
поцелуев Ахримана выросли из его плеч, и кормить их надо было человечьими
мозгами. Двух самых прекрасных арийских юношей приносили ежедневно в жертву
змееподобному царю. И вот тогда-то объявился спаситель Эрана, простой кузнец
Кова. На железную пику поднял он свой передник, ставший знаменем Эраншаур?
..
От Ковы пошло у арийскрт цирей имя Кавад И когда беда грозит Эрану, бог
посылает царя с этим именем... Молчали азаты. Глубокая ночь была уже давно.
А кузнец с глухим стуком все бил и бил красное жечезо, и звездами взлегалн
искры в черное небо .
Авраам не спал .. Кова. . ковать .. коряль...
76
Дех был небольшой: домов сорок. Глухими дувалами выходили они наружу.
Сад, огород и хозяйственные строения были за ними, а заезжали туда через
вмазанные в стену резные деревянные ворота. Канал -- яб протекал под
дувалами через все дворы, а улица вилась как придется...
Еще издали были видны коричневые прямоугольники на плоских крышах:
сушились поздняя курага и персики -- шаптала. Хороший знак: у самого въезда
оглушил азатов с дувала огненный с зелеными переливами петух. Авраам
вспомнил старика гусана у кузни. Это царь Тах-мурас дал людям петуха с
курами, обязав кормить и называть ласковыми именами...
Две жены были у сотника Исфандиара и шестеро детей от них. И раб был у
него, но только на две трети. На треть он был свободным и имел маленькую
мазанку со своим огородом сразу за дувалом Исфандиара.
Женщины надели новые покрывала к приезду господина, но быстро сняли:
надо было готовить еду. Мальчики с невыстриженными клочками волос на бритых
головах сразу принялись кормить лошадей. Обмылись с дороги по-арийски --
нагретой на солнце водой из медного кумгана. Фархад-гусан и он, Авраам, были
гостями Исфандиара. Другие азаты тоже взяли к себе в дом по гостю, и лишь
один, Адурбад, поехал дальше в одиночестве. В малом селении жил он, в
полуфарсанге от главного деха.
Ели большие светлые лепешки и суп из козла, зарезанного к приезду
хозяина. Раб Ламбак, низенький длиннорукий перс, ел со всеми из общей
глиняной миски. Потом передохнули на кошме у хауза с водой, переоделись в
белое и пошли со двора. Исфандиар подумал немного и кивнул Аврааму, чтобы
тот шел со всеми.
-- Внутрь только тебя не пустят! -- сказал ему Фархад-гусан...
Храм огня стоял на холме -- маленький куб без окон. Низ его был из
камня, а верх мазан красной глиной, как все дома в селении. Внизу у холма
уже ждали приехавшие азаты -- свои и из окрестных дехов. Несколько седоусых
стариков сидели полукругом на корточках. Тут же был маг -- тоже старый, но с
бритым лицом. Он подслеповато щурился на всех, а красную хламиду держал
свернутой под рукой. Вместе с другими он спрашивал у азатов, правда ли, что
бог и царь царей Кавад думает
77
совсем отменить сбор с дыма Об этом говорили и в кузне, и по дороге
сюда
С холма было все хорошо видно Брошенные дома узнавались по оплывшим,
рухнувшим дувалам, потемневшим крышам Даже деревья во дворах были какого-то
другого -- серого цвета Многие свободно пашущие из сословия вастриошан ушли
за речку на землю великих Каренов, потому что сборы там были меньше, чем на
царской земле Сразу за речкой виднелись мазанки нового селения У самого
подножия гор стояла ровная стена зеленых деревьев, квадратные белые башни
поднимались за ними Это был дасткарт Фаршедварда Карена -- младшего брата
Быка-Зармихра
Маг, приложив ладонь к глазам, посмотрел на солнце и принялся
облачаться в свою хламиду Все поднялись с корточек, прислужник пошел в дом у
подножия холма за атрибутами Авраам решился
-- Отец служитель совести, позволено ли будет мне увидеть Огонь9
Старый маг с изумлением посмотрел на него.
-- Это царский диперан,-- сказал Исфандиар Все с почтением посмотрели
на Авраама.
-- Нельзя иноверцу в капище огня -- Маг почесал большим пальцем за ухом
-- Пусть постоит в проходе
Прислужник вынес чашу, каменный топорик и барсам -- пучок ярко-зеленых
прутьев от какого-то горного кустарника Маг принял у него топорик и прутья.
Все встали, положив руки на веревочные узлы под одеждами. Настало "Время
Сосредоточения"
"Ануаварью" -- главную молитву зашептал маг Как ветер шелестели слова
Авраам оглянулся Наверное, он один понимал что-то из шепота мага, потому что
читал древние арийские книги "Так же, как бога небесного, следует выбрать и
наставника земного по праведности его, чтобы был он подателем добрых мыслей
и вдохновителем дел, ведущих к истине -- Мазде, а мир принадлежит ей'" --
таков был смысл формулы из двадцати одного вечного слова
Маг с топориком и прутьями, служитель с чашей, а за ними старики и
азаты двинулись вверх к храму Авраам шел сзади, рядом оказался раб --
подросток с живыми темными глазами По облику его было видно, что это
аншахрик -- невольник из иноверцев, скорее всего от корня тех римлян,
которых два века назад пленил
78
царь царей Шапур Первый Это они построили знаменитую Плотину Кесаря в
Дизфуле
Двери у храма не было Стена возникла сразу при входе Нужно было
сворачивать налево, узкий лабиринт вел вдоль всех четырех стен Это было
сделано, чтобы дневной свет не попадал внутрь и не смешивался там со святым
огнем Мазды.
Через пахнущую печной глиной тьму двигался Авраам, задевая шершавые
стены и тыкаясь в идущего впереди азата. Мальчик-аншахрик, которому тоже
