не началось утро!
- Мне надо срочно тебя увидеть, Эндрю, - сказал Розен, -
Срочно, понимаешь?
- Завтраком накормишь?
- Да.
...Уже за столом у Розена, выслушав Жаклин (она объясняла
лучше мужа, как-никак английский был ее родным языком),
Эндрю пожал плечами.
- Какого черта ты вообще полез в это дело, Джозеф?
- Не учи меня делать бизнес с русскими, - отрезал Розен.
- Скажи, как сейчас поступить. Чтоб и волки были сыты, и
овцы целы.
- Это сложное дело. И оно мне очень не нравится.
- Можно подумать, что нам оно нравится, - заметила
Жаклин.
- Надо бы немедленно, - задумчиво протянул Эндрю, -
посоветоваться с кем-то из польской общины.
- Это безумие, - сказал Розен. - Ты прекрасно понимаешь,
что они посоветуют.
- Ну, так отправь деньги этому красному князю телеграфом.
- Если они записали мой с ним разговор из Москвы, то и
телеграфный перевод будет зафиксирован.
- У тебя есть какое-то предложение, я вижу это, -
объяснил Эндрю, - Так прямо и говори, что у тебя на уме. А
я отвечу тебе, стоит или нет. С точки зрения закона. Вот и
все.
- Ты, лично ты можешь вылететь в Цюрих или в Лондон и
передать этому князю деньги?
- У меня послезавтра начинается очень важный процесс.
- Во сколько обойдется перенос дела?
- Это невозможно. "Электрисити" уплатили мне большие
деньги, речь идет об аренде земли, так что неустойка тебя
разорит.
- Бели ты вылетишь сегодня, завтра вечером сумеешь
вернуться.
Жаклин зябко поежилась.
- Если они следили за тобой, почему бы им не организовать
такую же слежку за Эндрю?
- Не повторяй глупостей о тотальном шпионаже в стране, -
снова отрезал Розен. - Работает группа, которая имеет свой
интерес в культурном бизнесе, это понятно. Видимо, они
вколотили в дело крупные средства. Вот и все. А я поддался
тебе, когда ты перезвонила в Цюрих, мне передалась твоя
нервозность.
- Все-таки я чувствую острее тебя, Джозеф. Я женщина.
- Битый мужчина вроде меня, - оборвал ее Розен, -
чувствует опасность лучше. Ты не очень-то себе
представляешь, что меня ждет в Москве, когда я туда вернусь.
Они не любят болтунов. Понимаешь? Они их попросту не
терпят.
- Я могу отправить мою секретаршу, - предложил Эндрю. -
Она позвонит князю.
Розен запротестовал:
- К нему не надо звонить, Эндрю. Я же сказал тебе.
- Ты тоже не поддавайся панике, - заметил Эндрю. - Одно
дело - звонок из Москвы, а другое - из Нью-Йорка.
Розен поднялся, быстро заходил по комнате, потом хрустнул
пальцами, остановился возле окна.
- Между прочим, это довод. Пусть она позвонит ему и
скажет, что вылетает сегодня, попросит встретить в
аэропорту, объяснит, что везет деньги... Нет, этого
говорить нельзя... Я чувствую, что нельзя, понимаете вы
меня?! Я чувствую, что этого говорить нельзя! У меня есть
его адреса, пусть она летит в Цюрих и едет к нему в бюро.
Или домой. Или в Лондон, если он уже там. Без следов. -
Розен посмотрел на часы. - Банк откроется через десять
минут, я возьму деньги, а ты отправишь свою девушку в Цюрих,
мне нравится это предложение. Только пусть она молчит, кто
передал деньги, откуда и почему...
- Это несерьезно, - возразил адвокат. - Он же не хиппи
какой-нибудь, он обязательно спросит, кто передал деньги. Я
понимаю, что десять тысяч - это чепуха, но, если этот князь
- серьезный человек, он обязан задать вопрос, кто, зачем и с
какой целью прислал ему деньги. Он ведь ждал тебя, Джозеф,
именно тебя, а не мою Кэрол Эн.
- Хорошо, что ты предлагаешь, Эндрю? - спросила Жаклин.
- Ты все отвергаешь, но не вносишь никаких предложений. Так
у Джозефа снова начнется стенокардия.
- Вылечат, - усмехнулся Эндрю. - Вставят стимулятор.
Это научились, были бы баки. Единственная возможность:
Кэрол Эн открыто говорит князю, что тебе угрожали и поэтому
ты просишь держать в тайне твой вклад в его предприятие...
- Я не убежден, что он с этим согласится. Он достаточно
состоятельный человек и подачки не примет. Тем более он
русский, они ж все либо Обломовы, либо Мцыри...
- Кто? - в один голос спросили Жаклин и Эндрю.
Розен досадливо поморщился.
- Ах, ну не знаете вы про них ничего! Словом, так он
может не взять деньги. А если письмом?
- Ты же сам говорил, что хочешь работать без следов, -
заметила Жаклин.
- Он напишет, чтобы князь запер письмо в сейф, а еще
лучше сжег, - сказал Эндрю. - И расскажет правду про то,
что произошло. По-моему, это вполне достойно. Вызови сюда
твоего русского содиректора, пусть срочно вылетит из Панамы.
Объясни ему, что случилось, он передаст своим, Москва
отнесется к такой ситуации с пониманием, - Эндрю вдруг
усмехнулся. - Мне кажется, им это даже понравится -
несколько напоминает то, что они про нас пишут.
- Откуда ты знаешь, что они про нас пишут? - Розен пожал
плечами. - Пользуешься информацией, которую печатают наши
газеты, а они печатают лишь то, что нужно ополоумевшим
политикам. А рассказать Паше надо, ты прав... Между
прочим, это вообще выход из положения, это лучше, чем твоя
Кэрол Эн...
Розен снял трубку телефона, набрал код Панамы; Паша был в
офисе.
- Ну? - тихо, обычным своим голосом спросил Розен. -
Как?
- Все путем, - ответил Паша.
- Возьмите первый же самолет и прилетайте сюда, Паша.
Надо кое о чем поговорить, возможно, придется махнуть в
Цюрих. Я жду.
- Лечу, - ответил тот и положил трубку; виза у него была
постоянная, летать приходилось часто.
- Едем в банк, - сказал Розен. - Потом вернемся сюда и я
напишу письмо князю.
...Как только служба зафиксировала телефонный звонок в
Панаму и сумму, снятую Розеном с его личного счета, началась
стремительная работа, - результатом который был дорожный
инцидент: по дороге в аэропорт Панамы грузовик, за рулем
его сидел наркоман, на всем ходу налетел на автомобиль, в
котором Павел Иванович Алексеев спешил на самолет.
7
- Вот так-то, - заключил Грешев. - Ясно?
- Кому это выгодно? - спросил Ростопчин. - Зачем?
- Существует множество вариантов ответа, - усмехнулся
Грешев. - Но ни один из них не будет правильным, потому что
я не могу вам открыть всего, что знаю... Правила игры,
ничего не попишешь, я никогда не нарушаю правил игры...
Ростопчин достал из кармана чековую книжку, выписал сто
фунтов, положил на стол.
- Это плата за те разговоры, которые мы сейчас проведем
из вашего дома. Можно?
Грешев посмотрел на чек, пожал плечами.
- Пожалуйста. Но вы выписали слишком большую сумму.
- Мы будем звонить во много стран.
- Пожалуйста, - повторил Грешев. - Напишите ваш адрес,
князь, я верну оставшиеся деньги.
Ростопчин протянул ему визитную карточку, старик с
благодарностью спрятал ее в стол; у нас такое невозможно,
подумал Степанов, сразу же сказали бы: "Ну что вы, что вы,
какая мелочь". А потом бы злились; нет, все-таки проклятый
Запад знает цену сухой корректности.
Ростопчин достал длинную записную книжку, помимо
телефонов и адресов вклеена страничка - для памяти на каждый
день; строчка для необходимых дел, телефонных звонков и
переговоров; прекрасно дисциплинирует; быстро пролистал
страницы, набрал парижский номер.
- Франсуа? Жак? Да неужели? Твой голос невероятно
похож на отцовский! Как дела? Да ну?! Поздравляю. Нет,
из Лондона. Да, трехдневный ваканс, хочу повеселиться. А
где папа? Там есть телефон? Да, срочно. Минута, пишу, -
он посмотрел на Степанова, тот начал лихорадочно искать
записную книжку и ручку.
- Диктуйте, - проскрипел Грешев; перо (именно так,
работал гусиными перьями) в руке, стопка маленьких листочков
бумаги рядом, все просчитано, опаздывающий - в чем бы то ни
было - обречен на гибель самим ритмом здешней жизни.
- Шестьсот тридцать семь, восемьдесят два, тридцать...
Кто? Мадам фрелль? Она жива?! Да неужели?! Командор
почетного легиона?! Но она моя помощница, почему я только
офицер легиона? Какая несправедливость! Пожалуюсь
Миттерану! Хотя ему не до меня, обнимаю, мой друг,
поздравляю еще раз.
Ростопчин положил трубку, пожевал губами, потом спросил:
- Господин Грешев, поймите меня правильно... Где вы были
в период с тридцать третьего по сорок пятый годы?
Грешев усмехнулся.
- Вопрос правомочен. Я уехал из Германии в тридцать
третьем. От Гитлера. Во Франции жил до сорокового. Потом
в Лондоне. В меру своих сил помогал борьбе против нацистов.
Вы сейчас намерены говорить о том, кто именно похитил
Врубеля? Опасаетесь, не был ли я связан с наци? Нет, не
был, я их ненавижу...
Ростопчин обернулся к Степанову,
- Ты не говоришь по-французски?
- Нет.
- Я не помню, знает, ли Франсуа английский... Ладно, в
конце концов, будешь говорить мне, я переведу.
Он набрал номер, попросил к аппарату мадам Фрелль, долго
поздравлял ее, обещал прилететь в Париж на week-end в конце
следующего месяца, потом попросил Франсуа; сразу же перешел
к делу:
- Слушай, ты говоришь по-английски? Слава богу, я
передам трубку моему другу, он изложит суть дела, а ты дашь
ему бесплатный совет. Если же ты стал скрягой и не
работаешь без гонорара, я прилечу в Париж, отвезу в "Крейзи
хоре", и мы будем квиты, - он протянул трубку Степанову. -
На, Митя, этот Франсуа - гений юриспруденции, только не
говори сумбурно, старайся быть последовательным, ясно?
- Добрый вечер, - сказал Степанов, - я хочу вам объяснить
суть дела. Из одного нашего музея была похищена картина
известного художника...
- Вы не представились, - сказал Франсуа.
- Меня зовут Степанов, я русский литератор.
- Давно живете на Западе?
- Я живу в Москве.
- Можно попросить князя?
Степанов протянул трубку Ростопчину, шепнув:
- По-моему, он боится говорить со мной.
Ростопчин поморщился, досадливо махнул рукой - не пори
чепухи.
- Франсуа, это мой друг... Что? Нет. Да, уверен.
Значит, у меня есть основания... Нет, я не пойму тебя...
Что? - он долго слушал то, что ему говорил Франсуа, потом
перебил его; голос стал сухим, каким-то даже простуженным.
- До свидания, Франсуа, я раздумал приезжать к тебе...
Положив трубку, он сказал, ни на кого не глядя:
- Он выставил свою кандидатуру... Ему неудобно...
Грешев заметил:
- Будь проклят тот час, когда умер де Голль...
Ростопчин посидел в задумчивости у телефона, потом снова
начал листать свою книжку; позвонил в Люксембург.
- Мадлен? Здравствуй, это я. Спасибо. А ты? Чудесно.
Где Александр? Слава богу! Передай ему трубку, у меня
срочное дело... Здравствуй, Кинжал, это Эйнштейн. Ничего.
А ты? Да неужели? Молодец. Слушай, я передам трубку
русс... советскому писателю Степанову. Он только что из
Москвы, на пару дней... Это мой друг... Ему... Нам нужна
консультация. Ты можешь его выслушать? Спасибо, я был
уверен, Ты говоришь по-английски? Ничего страшного, он тоже
не миссис Тэтчер...
Ростопчин облегченно вздохнул, пояснив Степанову:
- Это адвокат ведущих банков; дьявол; знает все.
- Добрый вечер, мистер Кинжал, - Степанов отчего-то
улыбнулся трубке. - Я буду излагать дело по пунктам.
Можно? Спасибо. Итак, в сорок втором году нацисты вывезли
из одного города на Украине три тысячи девятьсот сорок три
картины европейских и русских мастеров. Картины исчезли.
Да. Ни одну не нашли. Да. Но завтра на аукционе к продаже
выставлено полотно нашего художника Врубеля, кото... Что?
Я проспеленгую: "В", как "Вена", "Р", как "Рейкьявик", "У",
как "Умберто", "Б", как "Брюссель", "Е", как "Европа", "Л",
как "Лондон", - быстро говорил Степанов. - Да, русский.
Полотно было вывезено из музея двенадцатого июля сорок
третьего года, об этом есть соответствующий документ... Да,
советский... На обратной стороне холста, возможно,
сохранились цифры "12-764". Это клеймо эйнзацштаба
рейхсляйтера Розенберга... Да, именно тот... Нет, он был
министром оккупированных восточных территорий в то время..,.
Да, увы, это все, что у нас есть... Мы намерены заявить в
"Сотби", что картина похищена, и потребовать ее
