вами. Наш с ним третий, - она кивнула головой на Воронцова, - станет
смотреть за каждым вашим шагом. И вы знаете, что с вами будет, если
станете нитки на шею мотать... Знаете или нет?
Лицо ее было белым, как бумага, глаза - снова как в домике на Плющихе
- остановившимися, неживыми.
- Ну? - спросила она. - Закончим на этом?
- Закончим, - сказал Крутов, и Воронцов заметил, как у него в глазах
блеснуло яростью - жестокой, но бессильной.
<Из ответов Л. Б. Красина на вопросы группы руководящих
деятелей лейбористского движения.
В о п р о с. Насколько серьезной помехой для восстановления
экономики России является возможность неожиданных нападений и
мятежей, организованных из-за границы?
О т в е т. Неопределенность международного положения России
является главным препятствием для ее экономического возрождения.
Интервенция в России и блокада ее, начатые державами Антанты в 1918
году, в действительности еще не прекратились... Отношение Франции к
России до настоящего времени остается определенно враждебным...
Согласно достоверной информации, польские военные круги не отказались
еще от своих планов военной интервенции в России. Белогвардейские
монархические группы в Германии осуществляют подобные же мероприятия
по подготовке нападения через бывшие балтийские губернии (Эстония,
Латвия, Литва)...>
...И ЭТИ
__________________________________________________________________________
В рыбацкой деревушке Кясму, неподалеку от Раквере, берег был
пустынный: лишь несколько рыбаков блеснили щуку. Вода в заливе цветом была
похожа на листовое железо - серая с внезапным фиолетовым переливом. Два
рыбака, отвернув голенища кожаных болотных сапог, зашли особенно далеко,
за последние валуны. Кясму отсюда казалась игрушечной: семь домиков,
крытых по-шведски толстыми камышовыми крышами; причал, выдающийся в море
легкой рапирой; деревянная маленькая кирха - и тишина, прорезаемая изредка
криками чаек.
- Слушайте, старина, - негромко говорил Исаев резиденту Роману,
наматывая леску на трещотку. - Я сейчас передам вам несколько фотографий:
там портреты тех, кого официально командировали в Ревель. Один из этих
людей встречался с Воронцовым в <Золотой кроне>.
- Хорошо. Это выясним.
- Вы сообщали о новом резиденте французов Круазье. Можете посмотреть
за ним внимательно? За всеми его контактами?
- Трудно.
- Но осуществимо?
- Очень трудно, - повторил Роман.
- Теперь по поводу немцев, по поводу Нолмара...
- Это самая интересная личность в Ревеле. Он сильнее и англичан и
французов.
- У меня появилось соображение - как помочь делу.
- Как?
- Я пишу крайне звонкие шифровки с дезинформацией и попрошу Шорохова
отнестись к ним халатно, одним словом, разыграем комбинацию. И пустим эти
сообщения по очереди: в связи с Францией - в тот день, когда вы сможете
посмотреть за Круазье, а в следующий день, когда наладите слежку за
Нолмаром, засадим нечто сногсшибательно германское... Значит, если кто-то
в нашем посольстве получит мою <дезу> - а я сработаю ее точно, с учетом
немецких и французских интересов, - их агент из нашего посольства пойдет
на связь с хозяевами, и на этом мы их прихлопнем.
- С Нолмаром легче: в его парадном позавчера освободилась квартира -
мы ее уже сняли.
- Экий вы предусмотрительный.
- Смелость надо подстраховывать чьей-то предусмотрительностью, - в
тон ему ответил Роман.
- Тоже верно.
- Вы слишком открыто бродите по городу, позавчера три часа проторчали
в музее и забыли даже проверяться.
- Да, это вы правы, - сразу же согласился Исаев. - Что делать -
живопись... Просился во Вхутемас - Бокий не пустил...
Роман оглянулся: рыбаки по-прежнему стояли в отдалении.
- Ну что ж... Расходимся. Пару моих щучек возьмите, я еще поблесню
часок, без трофеев возвращаться нельзя.
- Я под той сосной, где встретились, вам этих щучек на всякий случай
оставлю - вдруг у вас клев кончится?
- Спасибо, а спиннинг спрячьте в мох.
- Я звоню, как только подготовлю хорошую <дезу>.
- Начнем с Нолмара?
- Хорошо.
Исаев медленно побрел к берегу, но Роман окликнул его:
- Макс! Одну минуту, пожалуйста.
- Слушаю...
- Поскольку вы предложили довольно дерзкую комбинацию, от звонков ко
мне воздержитесь.
- Давайте другую связь.
- Вот что... Запомните адрес: отель <Каяк> - это <чайка> по-эстонски.
Пирита теа, дом двенадцать. Там живет Лида Боссэ, актриса... В отеле
привыкли к паломничеству в ее номер. По утрам она у себя.
- Как она узнает обо мне?
- Она вас видела, - усмехнулся Роман. - Тоже любит музеи...
- Понятно. В поддых. Как я ее узнаю?
- Вы ей скажете: <Лида, я так много слышал про вас от Романа, и я не
ошибся в своих представлениях...>
- Фразочка - скажем прямо. <Я много слышал про вас...>
- Хорошо. <Лида, я так много слышал про вас от Романа, и я не ошибся
в своих представлениях>.
- Она вам ответит: <Здравствуйте, милый Репин>.
В семь часов утра Шорохов вышел из квартиры черным ходом, которым он
не пользовался с тех пор, как поселился в этом доме. Он знал, что за его
квартирой следят два поста: один шпик сидит возле черного хода во двор, а
второй читает газету в комнате консьержа и играет с ним в шашки. Однако по
прошествии трех месяцев, убедившись, что Шорохов ни разу черным ходом не
пользовался и даже не освободил от хлама чулан, из которого вел второй
ход, шпика во дворе сняли. Именно этим вторым ходом и вышел рано утром
Шорохов. Систему проходных дворов он изучил из своего окна, поэтому легко
вышел к тому месту, где ждал Исаев.
- Доброе утро.
- Здравствуйте, - ответил Шорохов шепотом и затащил его в то
парадное, которое выходило во двор. - Перестаньте вы улыбаться - это же
примета в конце концов.
- Больше не буду, - он быстро передал ему коробок спичек, - это вам
надо сегодня переписать в трех экземплярах с грифом: <Совершенно секретно,
весьма срочно. Лично Дзержинскому>. Один экземпляр оставьте в
секретариате, на видном месте, один - у себя, третий... Вы же имеете
возможность свободно заходить в советское посольство, поскольку торгуете с
Москвой, не так ли?
- Я найду, где забыть третий. Когда ждать от вас весточек?
- Все время.
- Слушайте, будьте же серьезным человеком...
- Я говорю совершенно серьезно: все время - от меня или моих
друзей...
Город был укутан туманом. Башни Вышгорода растворились в сером
молоке. Остро пахло морем - в тумане запахи особенно отчетливы, хотя и
несколько размыты сыростью.
...Нелепый случай привел почтальона в квартиру Шорохова как раз в тот
момент, когда хозяин отсутствовал. Спустившись к консьержу, почтальон
оставил пакет для <господина красного торговца>, а шпик ринулся на улицу:
время было еще раннее - Шорохова можно заметить издали. Он увидел Шорохова
возле следующего перекрестка - тот выходил из проходного двора следом за
высоким, лощеным, европейского вида мужчиной. Поначалу шпик не стал
связывать воедино Шорохова с этим европейцем, а потом себя за это бранил,
поскольку Шорохов отправился домой, и, ни с кем более не встретившись,
поднялся к себе по черной лестнице.
Однако того европейца шпик заметил и не преминул об этом сообщить
господину Нолмару - шпик тоже был немец, их было еще много в здешней
полиции, а своим эстонским начальникам сообщать не стал - боялся
нахлобучки за ротозейство.
- Я так много слышал про вас от Романа, и я не ошибся в своих
представлениях.
- Заходите. Вы забыли, что зовут меня Лида, милый Репин.
- Называйте меня просто Рублев, - улыбнулся Исаев.
Он отметил, что лицо Лиды Боссэ относится к тому редкостному типу
женских лиц, которые совершенно не меняются после сна: глаза - ясные,
самую малость припухшие, но это придавало им какую-то детскую прелесть, а
ведь каждый мужчина - это Исаев вывел для себя точно - обязательно ищет в
женщине ребенка.
- Хотите кофе? - спросила Лида. - Я собираюсь завтракать, я не могу
говорить о серьезных вещах на голодный желудок. У меня будет бурчать в
животе, а вы станете делать вид, что ничего не слышите, вместо того чтобы
засмеяться, а это меня будет злить, а когда женщина злится - она
омерзительна. Разве нет? Вот, читайте газеты - русские, эстонские и
немецкую, скучную, как газон, а я через десять минут напою вас и накормлю.
Он взял со столика <Последние известия>. На первой полосе жирным
шрифтом было набросано: <Второй боевик фабрики <Унион> - <Молниеносная
миллионерша>. Грандиозная программа! Драма в семи актах! Небывалая игра
артистов! Удини на аэроплане! Удини борется с водолазом и перерезает ему
шланг! Удини приручает обезьян-людоедов джунглей!>
Чуть ниже: <Сегодня в кафе <Золотой лев> концерт и танцы между
столиками новинок - фокстрот и шимми>. И рядом <Завтра в <Вилле Монрепо>
вечер в пользу артистов! Участвуют Замятина, Боссэ, Тхала, Тиман,
цыганский хор Коромальди. За вход плата повышенная. Начало кабарета в 10
часов вечера>. На третьей полосе Александр Черниговский разбирал новую
постановку в <Русском театре>: <Ревизора> ли видим мы? Где горький
гоголевский смысл, где разящий хлыст сатиры? На смену всему этому пришло
горестное сожаление по ушедшему, по всему тому, что определяло быт и уклад
поместной России. То, что должно вызывать гнев и презрение зрителя, в
постановке г-на Кассера, наоборот, рождает умильное переживание по
утерянному с победой большевиков! И это в то время, когда мы должны
воспитывать нашу молодежь в готовности отдать лучшие порывы юности, а если
потребуется, и жизнь в борьбе за освобождение родины! Если бы г-н Кассер
задумал сделать <Ревизора> как сатиру против большевизма, против уродства
Совдепии, погрязшей в чинопочитании, - тогда он заслужил бы наше
гражданское спасибо, ибо ничем нельзя зажечь людские сердца, кроме как
глаголом>.
- Чем увлечены? - спросила Боссэ, выходя из ванной. Была она одета в
серое платье, легко и просто причесана, и пахло от нее хорошим мылом.
- Черниговским.
- Милый Сашечка... Голодает... Мы его подкармливаем. Он славный,
только озлоблен, на ежика похож.
- Бедный ежик.
- Я покупаю к утреннему кофе печенье - его пекут здесь напротив по
моему рецепту. Вы подождете пять минут?
- Подожду, - ответил Исаев и показал глазами на телефонный аппарат.
Боссэ отрицательно покачала головой и чуть кивнула на окно: Исаев
понял, что она будет звонить не отсюда, вероятно, для этого и было
придумано печенье. Он еще раз внимательно посмотрел на нее, и она ему чуть
улыбнулась и пошла к вешалке. Он ее опередил, помог надеть плащ и протянул
маленькую, плетенную из соломки сумочку.
- Нет, спасибо, там мне готовят пакет, чтобы удобнее и наряднее
нести. Читайте газеты, я сейчас.
Он сел к столу, пролистал еще раз газеты и отложил их с досадой;
поднялся, отошел к окну, выглянул на улицу. Через булыжную дорогу, чуть
раскачиваясь на каблучках, бежала Боссэ с огромным, но, видимо, очень
легким свертком в руках.
- Вот и я, - сказала она, ставя сверток на стол. - Я взяла много
необычайно вкусных вещей.
Она включила граммофон - новую американскую модель - и поставила
Моцарта.
- Он утренний композитор, - сказала Лида, - после него так прелестно
жить на свете. Я позвонила к Роману. Он сказал, что все будет хорошо и что
<товарищи уже начали наблюдение за всеми объектами>.
