галичан, Рико Ярый ушел в Чехословакию. Там, в Закарпатье, кавалерийские
части эти были превращены в <рабочие батальоны>, которые при более
пристальном рассмотрении оказались шпионско-диверсионными объединениями,
работавшими против Советской Украины и Польши.
Когда кончилась великая монархия Габсбургов, кончилась и не успевшая
еще толком начаться карьера Ярого, и обер-лейтенант узнал, что такое
нужда, голод и холодная каморка у ворчливых хозяев. Там, в Закарпатье,
бывший королевский офицер, занимавшийся организацией диверсионных вылазок,
встретил изумительной красоты девушку - дочь местного богатея, корчмаря,
главы еврейской общины. Юная Суламифь приняла католичество, взяла немецкое
имя, скрыла кровь отца своего и вышла за Ярого. С той поры, меняя хозяев,
предавая идеи и принципы, он не изменял одному лишь человеку - своей жене.
В Чехословакии делать было нечего. В Вене пахло плесенью - монархия
кончилась, как видно, навсегда. Относясь к числу людей смекалистых и
быстрых, Ярый отдавал себе отчет в том, что труп уже не гальванизируешь. В
Германии грохотали социальные бури. Громы и молнии метал молодой фюрер
национального социализма - Адольф Гитлер, живописец, оратор и фанатик. И
Ярый поехал в Мюнхен - надо же откуда-то начинать!
Он доказал свою нужность армии, принимая участие в разгроме
коммунистических демонстраций. Он познакомился с Ремом и Штрассером -
соратниками фюрера. Он скрывал эти знакомства от армейских командиров:
Гитлер был тогда вне закона. Но дальним умом своим он понял, что за этими
молодыми людьми будущее, ибо они н е с м и р и л и с ь. Они открыто
требовали пересмотра Версаля и призывали германцев к столь угодному им
п о р я д к у. А порядок может дать лишь л и ч н о с т ь. Такой личностью
в Мюнхене считался Адольф Гитлер.
Именно тогда Рико Ярый получил задание от молодого
националистического движения открыть рейхсверу свое знание славян вообще,
а украинцев в частности.
Именно тогда в Германии с ведома и одобрения рейхсвера, при его
финансовой помощи была создана УВО - украинская военная организация. И
первым ее командиром был полковник австро-венгерской армии Евгений
Коновалец. Коновалец искал силу и деньги. Силу и деньги полковнику дал
офицер той же бывшей армии Рико Ярый. Деньги, естественно, были вручены не
впрямую, не так, как их брезгливо суют мелким агентам. Аккуратно, с
соблюдением секретности, через голландские и бельгийские банки, при
осторожном посредничестве украинского миллионера Федака деньги рейхсвера
пошли в карман Коновальцу.
Парадокс заключался в том, что второе отделение польского
генерального штаба - стратегическая разведка Пилсудского - так же
поддерживало украинских националистов, действовавших в Польше, рассчитывая
обратить их против Советов. Поэтому полиция не мешала появлению ячеек,
никого из <бандюков местного значения> - кулаков и поповичей - не
арестовывала, намечая при этом к вербовке наиболее серьезных украинских
функционеров.
Пилсудский, однако, забыл притчу о том, как опасно выпускать джинна
из бутылки. Он только-только стал лидером нового государства, и вопрос
оформления долгосрочной политической концепции оставался для него
открытым. Избыточная же антисоветская э м о ц и о н а л ь н о с т ь
помешала маршалу серьезно изучить украинскую проблему. А она, как
выяснилось, могла быть изучена с двух сторон, учитывая разность
европейских интересов.
Стратегический замысел берлинских генералов был понятен. В свое время
не вышло с Россией, но появилась Польша, земля, входившая в сферу
стратегии <дранг нах остен>. С Россией приходилось считаться - политики
заключили с Кремлем Раппальский договор, и армия вынуждена была на
определенном этапе подчиниться правительству, свернув открытую
антисоветскую подготовку. Что ж, армия готова подождать: не умеющий
отступать никогда не сможет перейти в наступление. Не вышло пока что с
Россией - почему не попробовать с Польшей! И украинские кулаки, поповичи,
помещики, банкирские сынки загомонили вдруг о <самостийной и незалежной>.
О той, где Петлюра в Скоропадский проходились шомполами по спинам
украинских крестьян. О той, где украинские белогвардейцы отбирали хлеб и
скот для вильгельмовской армии. Люди Коновальца приходили из-за кордона,
от <головного провода> (главное руководство) ОУН, приходили (не открывая,
естественно, что <головной провод> находился в Берлине и существовал на
гитлеровские деньги), говорили о будущем, о том, как придет <самостийная>
власть; а уносили эти люди из <Края> - Польши - сведения чисто шпионского
характера, которые поначалу обрабатывались Рико Ярым, а потом ложились в
сейфы генерального штаба рейхсвера - полулегального, но тем не менее
существовавшего.
В тридцатом году, когда Гитлер вышел из подполья и старый маршал
Гинденбург начинал все более внимательно присматриваться к ефрейтору,
когда пропаганда национал-социалистов открыто призывала к акциям против
Востока, когда <Майн кампф>, обосновавшая необходимость захвата территорий
на Востоке, продавалась в каждом книжном магазине (а боевикам НСДАП
раздавалась бесплатно, чтобы с помощью <цитат из великого откровения
национал-социализма обращать в новую веру заблудших>), армия приняла
наконец решение, которого так ждал Коновалец: хозяева приказали
р а б о т а т ь. Ставка - террор. И прогремели выстрелы по городам и весям
Западной Украины. Молодые оуновцы (были среди них и обманутые крестьяне,
но мало их было, единицы), веруя в то, что сражаются они за независимость,
начали палить по польским генералам и губернаторам. Пилсудский ответил
так, как было спланировано в Берлине, - ввел в Галиции и по всей Западной
Украине оккупационный режим, прошелся мечом по украинским селам. Сухой
пороховой запал дал пламя на границах с Советами, ситуация в Европе
накалилась, а именно это и было нужно нацистам, рвавшимся к власти.
Это же выгодно было и Пилсудскому: развязаны руки - можно карать
всех, кто был против его военной диктатуры, поляков-коммунистов в первую
очередь.
Шеф оуновского руководства в Западной Украине Головинский при встрече
с человеком от Коновальца дал понять, что те националисты, которые
скрываются в Польше, должны иметь программу на будущее. (А как ее
объявишь, программу, если просто-напросто требовалось Берлину ослабить
изнутри режим Пилсудского, расшатать его и подготовить - в удобный и
благоприятный момент - к вторжению извне, чтобы немецкая армия могла выйти
к рубежам России.)
В тридцать третьем году, через два месяца после прихода к власти
Гитлера, в Берлине состоялось совещание, на котором помимо Коновальца и
Ярого присутствовали чины СС, абвера и гестапо. Бледный от волнения
Коновалец хрустел пальцами. <Советник> Ярый, получивший чин в СС и
назначенный куратором <украинского вопроса>, похлопывал Коновальца по
колену, словно добрый отец, выведший наконец сына в люди. Впрочем, и он
волновался, ибо в люди-то он вывел себя, сделав в свое время точную и
д а л е к у ю ставку на другого.
Коновалец, считавший, что сейчас наконец сбудутся его мечты, не
ведал, что за три дня перед этим совещанием у одного из помощников
Гейдриха состоялось иное, у з к о е, на котором была сформулирована
<теория стратегического обмана>.
<Играйте украинскими шалунами, - говорил эсэсовцам штандартенфюрер
Риче, - посулите им Киев как столицу, обещайте создание независимой
Украины. Встречаясь с казачьими эмигрантами, предлагайте им создание
великого государства от Запорожья до Волги - мы порвем все соглашения,
когда восторжествует мировая идея германской расы. Обман в данном случае
будет прощен провидением, ибо мы обманываем белорусских, украинских,
русских <недочеловеков>, заселяющих плодороднейшие земли и владеющих
несметными запасами руды и угля. Все что угодно, лишь бы отторгнуть
Украину от России. Пусть они верят нам, пусть верят. Лишь бы делали то,
что угодно интересам богоизбранной расы немцев. История нам простит все,
если мы свершим задуманное... Увлекайте их идеей национализма: в
столкновении с нашей расовой теорией любой национализм исчезнет,
испарится, как лужа под ясным полуденным солнцем. Помогайте им
сформулировать требования: <самостийность>, <соборность> - любые их бредни
должны быть оформлены в доктрину с помощью наших экспертов. Чем громче они
будут сейчас заявлять о себе, тем легче потом их будет изолировать:
распоясавшийся варвар не может не вызывать глубокой и устойчивой неприязни
арийцев. Гегемонизм - а мы настаиваем на гегемонии нашей расы - отвергает
все иные формы национализма. Время работает на нас, не бойтесь лепить из
глины колосса - в него нельзя вдохнуть жизнь, его легко разбить, толкнув
плечом: черепков не соберешь...>
И вот на совещании с гестапо, абвером и чинами СС Коновальцу было
предложено пересмотреть план работ, выведя на первое место террор и
диверсии против СССР: время <веймарских игр в демократию> кончилось, фюрер
пришел к власти под знаменем антисоветизма. ОУН предлагалось
отрегулировать постоянные организационные контакты с абвером и наладить
разведывательную сеть в Центральной Европе и на Балканах. Именно по
инициативе Ярого в свое время Коновалец обратился в рейхсвер за помощью:
он создавал помимо берлинского <главного провода> ОУН отделения в Берне,
Праге, Вене и широкую сеть филиалов во всем мире - тридцать пять надежных
антибольшевистских националистических организаций, не вызывавших сомнений
у полиции, оказались первыми действующими разведцентрами абвера.
Именно после этого совещания Рико Ярый отправил в <Край> Романа -
брата Ярослава Барановского, ближайшего помощника полковника Андрея
Мельника. Роман имел встречу с шефом <провода> <Края> Головинским, который
вскоре после этого при обстоятельствах, странных лишь при первом
рассмотрении, был схвачен польской полицией и убит.
Зверь рождает зверя. Гитлер как политическая личность породил в
Европе целый ряд подражателей. Поглавник усташей Павелич взял курс на
террор. Первыми от его пуль погибли коммунисты - и сербы и хорваты.
<Железная гвардия> в Бухаресте стала призывать к <крови и очищению> -
первыми были замучены румынские коммунисты; <скрещенные стрелы> Салаши
появились в Венгрии: начались убийства демократов; Бандера и Мельник,
каждый по-своему, <поставили на террор> - убивали украинских коммунистов,
нелегально переходили границу, жгли дома колхозных активистов, стреляли
из-за угла, насильничали.
Убийство министра внутренних дел Польши Пирацкого на уютной и тихой
улице Фокзал, в ста метрах от беломраморных ступеней японского посольства,
было организовано <новой волной> ОУН во главе с Бандерой. Убийство было
х и т р ы м, выгодным ультраправым: польские легионы были передвинуты с
западных границ страны на восток - исподволь, хитро и планомерно
реставрировались времена <санитарного кордона> против большевизма; тысячи
польских и украинских коммунистов были брошены в тюрьмы; террор в Западной
Украине принял размеры неслыханные - украинские селения, окруженные
войсками, затаились, понимая, что их ждет расправа кровавая и беспощадная.
Бандера, будучи <третьей картой>, которую разыгрывали разведки
Берлина и Варшавы, дал п о в о д для этой расправы - потому-то и
сохранили ему жизнь.
В тюрьме Бандера честолюбиво рассуждал о будущем; он заново
