есть у вас?
Криста согнула руку, кивнула на плечо:
- Вот мои мускулы.
Нильсен усмехнулся, лицо его подобрело, сделавшись старым и дряблым.
Отчего к старости люди делаются добрее, чем в зрелые годы, подумала
Кристина, это закономерность, интересно бы посчитать, стыковавшись с
биологами, они без нас, математиков, ответ на этот вопрос не дадут.
- Выпить хотите? - спросил Нильсен. - Выбор скуден, но наливают до
краев.
- Мне надо в университет, там неудобно появляться пьяной.
- Кристиансен - ваш отец?
- Да.
- Мы пытались его отбить... Его доцент готовил операцию, мы хотели
отбить вашего отца, когда его возили на машине из тюрьмы на допрос в
гестапо, все было на мази, но потом забрали доцента, дело полетело
кувырком...
Закурив, Кристина долго кашляла, потом спросила:
- А вы не сидели?
Нильсен покачал головой:
- Я - везун... Пил много... Пьяные - счастливчики. Я, милая фрекен,
пил от страха... Пять лет прожил в страхе, оттого сейчас и начал писать...
Страх подвигает человека к фантазиям... Сколько их у меня в голове?! - Он
пыхнул трубкой-носогрейкой. - Объясните, что изменится, опубликуй я список
нацистов, которые укрылись от возмездия? Папен был оправдан трибуналом в
Нюрнберге, а он лично передал портфель канцлера фюреру. Шахт оправдан, а
он финансировал создание армии и гестапо. Их, правда, потом осудили в
немецком трибунале, но это же чистой воды у ж и м к и, западные немцы
потирают руки: "вот у нас уже и свой суд есть!" Дерьмо не тонет... В
политике выгодно сохранять монстров, глядишь, при неожиданном повороте
курса пригодятся, политика похожа на калькулятор, любит счет...
- Скажите, адвокат Мартенс - честный человек?
- А что такое честность!? - Нильсен пожал плечами. - С точки зрения
"буквы" его можно было лишить права на профессию, но если подойти к делу с
прагматической точки зрения, то именно он спас стране десять патриотов,
талантливых и добрых людей... Причем в Англии у него были родственники, он
бы там не бедствовал, да и образование получил в Оксфорде, - в отличие от
тех маленьких адвокатишек, которые и начали против него кампанию,
отсидевшись в Лондоне... Нет, не знаю, как кто, а я к нему отношусь вполне
спокойно, он оказался честнее многих, он хоть что-то делал...
- Спасибо. Если вы измените свою точку зрения на мое предложение о
наци, позвоните, а?
- Я ее не изменю, милая фрекен. А телефон давайте. Я очень люблю
бывать в обществе красивых женщин... Нет, нет, я не о том, - это чисто
эстетическое, красота помогает работе, а нет ничего совершеннее женской
красоты в мире... Диктуйте...
Криста вдруг рассмеялась:
- Погодите, но я забыла номер телефона! Он отключен, я только-только
вернулась... Можно, я позвоню сюда и скажу свой номер?
- Конечно. Я тут торчу круглосуточно... Позвоните, сразу же напрошусь
в гости... И научу варить грог... Любите грог?
- Ненавижу, - ответила Кристина. - Терпеть не могу того, в чем есть
примесь сахара. У меня мужские вкусы...
В университете, ее сразу же восстановили в докторантуре: ах,
Кристина, Кристина, все понятно, любовь, но разве нельзя было отправить
телеграмму: "предоставьте отпуск на двадцать лет"?!
...Яхта стояла на том же месте, где Кристина оставила ее восемь
месяцев назад; краска облупилась, но внутри было все в полнейшем порядке,
даже медные поручни не очень почернели; сторож сказал, что он поглядывал
за порядком: "Вы же молодые, в голове ветер, ну, ничего, доченька, пока
есть на свете старики, можете безумствовать, нам скучно, когда нет дела,
слишком навязчиво думается о смерти".
...Страховой агент, который просил называть его по имени (Роберт),
заметил, что продавать сейчас яхту - чистое безумие: "Хороших денег не
получите, а через пять лет таких корабликов не будет, сделано на заказ,
лучшими мастерами; давайте застрахуем ее на четверть миллиона, хоть
платить придется много, но уж лучше потом взять, чем сейчас потерять; в
крайнем случае утопите, я научу, как это сделать, за риск уплатите
пятьдесят тысяч, без меня ничего не предпринимать, дело может грозить
тюрьмой".
В кино Криста не пошла, вернулась домой рано, письмо Роумэну написала
без помарок, очень кратко: "Дорогой! Видимо, правильнее будет, если ты сам
возбудишь дело о разводе. Ты прав: здесь тоже все сломаны. Мои попытки
отомстить наталкиваются на мягкую стену плохо скрываемого непонимания или
страха. Видимо, - снова ты прав - происходит то же, что и в Америке. Если
захочешь, чтобы я вернулась к тебе, - напиши. Если ничего не напишешь, я
буду ждать. Если же ты пришлешь телеграмму, заверенную юристом, что не
возражаешь против продажи нашего дома и яхты, буду считать себя свободной.
Я".
Через пять дней Пол прислал согласие на продажу дома и яхты,
заверенное юристом студии "Юниверсал".
Дом купил господин Упсалл, предприниматель из Христиании; уплатил
ровно столько, сколько просил адвокат Мартенс. Он же. Мартенс, подобрал
Кристине двухкомнатную квартиру на третьем этаже, с окнами в парк,
неподалеку от университета.
На телефонной станции Криста написала заявление об установке ей
номера в новой квартире, поинтересовалась, может ли она выбрать себе те
цифры, которые по душе: "Я математик, верю в значение суммы чисел"; ей
любезно ответили, что, поскольку в действие вводится новая подстанция,
просьбу фрекен можно удовлетворить; номер был легко запоминающимся:
25-05-47; рано утром отправила телеграмму в Голливуд, Роумэну, сообщив о
продаже дома; дату заполнения бланка проставила сама: "25 мая 1947 года".
...После того, как все формальности были соблюдены, Криста внесла
деньги за страховку яхты. Мартенс выехал в Мюнхен, пообещав ей позвонить
или написать через две недели: "Раньше не управлюсь, милая фрекен
Кристиансен".
ШТИРЛИЦ, ГАНС (Барилоче, сорок седьмой)
__________________________________________________________________________
- Иди к ним, иди, - взмолился Ганс. - Это акулы, они набиты деньгами
и не умеют кататься, их перехватит дон Антонио, иди же, только ты можешь
затащить их к нам!
- Не суетись, дурашка, - Штирлиц усмехнулся. - Если они американцы, а
они, действительно, скорее всего американцы, подойди к ним сам, янки любят
тех, кто говорит через пень колоду и с акцентом, им нравится все
иностранное... Я их отпугну нью-йоркским акцентом, они своих боятся - те
обдерут их за милую душу.
Ганс, не отрываясь от окошка, заросшего ледяным плюшем, посреди
которого он выскоблил щелочку и расширил ее быстрым, пульсирующим
дыханием, цепко наблюдал за тем, как семь человек - пять мужчин и две
женщины, одетые по-американски, достаточно скромно и в высшей мере удобно,
но явно не для горнолыжных катаний, - топтались на месте, поглядывая то на
коттедж Отто Вальтера, то на прокатный пункт дона Антонио.
- Они меня не поймут, Макс, я же говорю по-английски с грехом
пополам! И потом я смущаюсь, я не умею заманивать, это унизительно!
- Ну-ну, - сказал Штирлиц и поднялся. - Попробую. Пожелай мне ни пуха
ни пера.
На улице было достаточно холодно, но ветер с Кордильер уже не
задувал; значит, через час-другой солнце начнет припекать; снег прихвачен
ледяной корочкой, кататься нельзя, унесет со склона, разобьешься о камни;
пока-то американцев экипируешь, пока-то поднимешь на вершину, объяснишь,
как надо п л у ж и т ь - спускаться, постоянно притормаживая, -
установится погода, день будет отменным.
- Я вас заждался, - крикнул Штирлиц американцам издали. - Уже полгода
жду! Всех катал - и англичан, и голландцев, и французов, - а вот настоящих
янки не поднимал на вершину ни разу!
Седой крепыш, судя по всему старший, резко повернулся к Штирлицу:
- Вы американец? Здесь!? Какая-то фантасмагория!
Заметив, что к прибывшим во всю прыть гонит младший брат дона
Антонио, сумасшедший Роберто, Штирлиц ответил:
- За рассказ о моей одиссее дополнительную плату не беру, пошли, я
уже приготовил хорошие ботинки прекрасным леди - пятый и седьмой размеры,
попробуйте спорить?!
Дамы не спорили; как истинные американки, раскованно и дружелюбно
расхохотались, заметив, правда, что джентльмен им льстит, размеры чуть
больше, шесть и семь с половиной, и первыми направились к прокатной
станции Отто Вальтера.
- Они шли ко мне, Максимо, - прошептал сумасшедший Роберто,
пристроившись к Штирлицу, который заключал шествие, словно бы загоняя
американцев, будто кур, в сарай, широко расставив руки. - Это не очень-то
по-соседски.
- Надо было скорей поворачиваться, Роберто. И не устраивай истерики -
побью.
- Тогда они испугаются и уйдут от тебя.
- Верно, - согласился Штирлиц. - Пойдут к вам, увидят твою морду с
синяками и тогда вообще побоятся ехать на вершину.
- Но ты хоть позволишь мне подняться вместе с вами?
- Я не могу тебе этого запретить, но объясняться-то я с ними буду
по-английски, все равно не поймешь...
Роберто отошел, бормоча под нос ругательства; седой американец
поинтересовался:
- Конкурент?
- Если знаете испанский, зачем спрашивать? - ответил Штирлиц.
Ганс встретил гостей, затянув ремень, как молодой кадет на параде,
приветствовал их на чересчур правильном английском, осведомился, кто хочет
кофе; есть напитки и покрепче; предложил сразу же начать примерять
обувь...
Штирлиц сумрачно заметил:
- По поводу того, что "покрепче"... До спуска пить запрещено... Я -
ваш тренер, меня зовут Мэксим Брунн, к вашим услугам, леди и джентльмены,
кто намерен подняться на вершину?
- Все! - закричали женщины.
- Прекрасно, у моего босса, - Штирлиц кивнул на Ганса, - будет
хороший бизнес. Ознакомьтесь с расценками за инвентарь. Лично я беру за
день пять долларов с каждого, гарантирую, что за неделю вы научитесь
скоростному спуску. Страховку не беру: фирма гарантирует, что вы вернетесь
в Штаты с целыми ногами и тазобедренными суставами, - вообще-то, их ломают
чаще всего, особенно люди вашего возраста, - обернувшись к женщинам, он
добавил: - К вам это не относится, гвапы... "Гвапа", - галантно пояснил, -
по-галисийски значит "красавица"...
- А что такое "ходер"? - спросила большеногая американочка, лет
тридцать пять, веснушки, ямочки на щеках, в глазах - чистый наив, вполне
естественно совмещенный с оценивающей деловитостью женщины, знающей толк в
любовных утехах.
- Вы чья-нибудь дочка?! Джентльмены, кто отец этой очаровательной
женщины? - Штирлиц улыбался. - Или вы жена? Лучше б, конечно, подруга,
тогда бы я ответил правду.
- Мы жены, жены, - прокричали американки. - Я - Мэри, - сказала
большеногая, - Мэри Спидлэм.
- А я - Хэлен Эрроу, - сказала маленькая, смуглая, стриженная очень
странно, слишком коротко, чуть не под мальчика.
- Если вы жены, то пусть седой господин - мне кажется, он ваш
предводитель - объяснит, что такое "ходер", - усмехнулся Штирлиц. - У меня
язык не поворачивается.
Седой крепыш, понимавший испанский, смущенно ответил:
- Девочки, это слово идентично нашему "заниматься любовью".
- Не верно, - Штирлиц покачал головой. - Зачем говорите неправду? Это
идентично нашему "фак"', девушки. В горах надо все называть своими
именами... Ладно, к делу... Кто из вас хоть раз стоял на лыжах?
_______________
' Американский нецензурный жаргон.
Перестав хохотать над разъяснением Штирлица, Мэри и Хэлен
отрицательно покачали головами; седой, укоризненно поглядев на
