в Израиль. Там тебе будет хорошо, поверь мне. Там ты забудешь весь этот
кошмар. Там мы найдем тебе хорошее занятие. Это ничего, что ты не ви-
дишь... Ты ведь сильный мальчик, ты ведь справишься с этим... Мы еще бу-
дем счастливы с тобой, Лиор!..
Странно было наблюдать за этим сорокатрехлетним солидным человеком,
который рыдал, одной рукой обнимая брата, а другой размазывая обильные
слезы по своим смуглым холеным щекам. К зрелости Эди постигла участь
большинства благополучных людей - он стал чрезвычайно сентиментален.
В доме брата Лиора встретили прекрасно. Ему отвели просторную комнату
с балконом, предоставили все удобства, и даже приставили помощницу-кита-
янку, с которой Лиор время от времени пробовал говорить на китайском.
Жена Эди и два его сына (тринадцать и пятнадцать лет) выказывали по
отношению к несчастному родственнику максимум тепла и такта.
Жизнь Лиора выглядела довольно насыщенной. Эди и его старший сын Мики
начитывали на магнитофон нужные статьи, сам Лиор - сначала в сопровожде-
нии китаянки, а потом и самостоятельно - выходил на ежедневные прогулки
по городу.
Внешне все было хорошо. Но если бы Эди хоть немножко знал своего бра-
та раньше, он бы заметил, что тот огонь, который горел в душе Лиора всю
его жизнь, не угас, что "дурь" и "блажь" все еще продолжают терзать его
лишенное зрения сознание.
По вечерам семья собиралась за ужином в огромном салоне. Ели, пили,
разговаривали. Однажды, в один из таких вечеров, Мики попросил дядю
рассказать о китайском домике.
- Ты действительно этого хочешь? - спросил Лиор.
- Да, - сказал Мики. - Я помню твои письма из Китая и Кореи. Ты писал
тогда, что бог Докудзин неуловим, что его невозможно поймать даже в мес-
тах его традиционного обитания.
- Да, я помню, - сказал Лиор. - Поймать бога невозможно. Поймать его
- значит убить...
Лиор помолчал немного, а потом с горечью добавил:
- Бог гибнет прежде человека. И это самое страшное. Знаешь почему?
Потому что человек после этого обязан жить дальше. А как жить дальше?
Ведь бога уже нет? Как можно жить на ощупь? Оказывается, можно. В этом и
заключается месть бога за допущенную человеком ошибку.
Китайский домик... Теперь это всего лишь красивая легенда... Без До-
кудзина все это теряет смысл...
- А можно воскресить бога? - спросил Мики. - Ведь он, по идее, должен
быть бессмертен. Его смерть - это лишь случайный эпизод, уход в другие
сферы. Ведь правда?
- Ты хорошо начитан, - сказал Лиор. - Ты спрашиваешь, можно ли воск-
ресить Докудзина? Не знаю... Не уверен... Я ведь всю жизнь именно этим и
занимался...
Его лицо приобрело странное выражение. В вечернем сумраке оно выгля-
дело зловещим. Если бы это было не лицо слепого, его выражение можно бы-
ло бы определить как хитрое и даже коварно-хитрое.
- Для этого нужно построить идеальный китайский домик, - продолжил
Лиор, - домик, который занимает единственное место в мироздании, место,
предназначенное только для него... Это невероятно трудно... Для этого
нужна особая земля, особая страна, особая интуиция... Мне это никогда не
удавалось...
Он помолчал секунду и тихо добавил:
- К тому же необходимо полное отсутствие людей...
- Эй, кончайте философствовать! - крикнул с балкона Эди. - Идите луч-
ше смотреть, какой фейерверк устраивают сегодня над городом...
Лиор пропал тихой августовской ночью. Утром Эди обнаружил на обеден-
ном столе записку, написанную крупным неровным почерком слепого: "Включи
магнитофон".
"Дорогой мой Эди, - голос Лиора казался холодным и механическим. - Я
уезжаю. Пока не знаю куда. В "Обществе слепых" я нанял себе надежного
провожатого. Милый мой брат, эта попытка будет последней. Обещаю тебе.
Если и она закончится неудачей, я вернусь и буду жить у тебя до конца
своих дней. Это действительно последняя попытка, Эди. Поэтому, прошу те-
бя, не мешай, не преследуй меня. Со мной будет все хорошо... Обещаю пи-
сать тебе так часто, как только смогу... А пока прощай..."
В течение полутора лет Эди исправно получал по почте магнитофонные
кассеты с "письмами". Сначала они приходили из Рабата, затем из Нуакшота
и, наконец, из Найроби.
Последнее такое "письмо" Эди получил за несколько дней до официально-
го извещения о трагической гибели брата.
"Мне кажется, я опять чем-то прогневил бога, - говорил Лиор. - На
днях обнаружил на юго-восточном склоне крыши мертвую птицу. По моим
предположениям, молодую дрофу. Если бы ты знал, Эди, насколько это дур-
ной знак. Эпизод с мертвой птицей на юго-восточном склоне крыши описан
аж в трех японских источниках Х века. Ты знаешь, я так счастлив, что
смогу наконец проверить правильность моих расчетов. Это же прекрасный
случай провести эксперимент. Впрочем, ты не волнуйся. Сто к одному, что
я снова ошибся и ничего не произойдет. Я подожду еще месяц-другой, а по-
том, наверное, вернусь в Израиль. Если ты, конечно, не возражаешь. А по-
ка прощай, брат!.."
Лиор погиб через три недели после того, как надиктовал это письмо.
Погиб в автомобильной катастрофе. Многотонный грузовик, принадлежавший
британской компании по торговле крупным рогатым скотом, по непонятной
причине свернул с проселка и врезался в китайский домик Лиора.
"Врезался" - сильно сказано. Грузовик просто подмял этот домик под
себя, как картонную коробку. Лиор, лежавший в это время на циновке возле
очага, был раздавлен насмерть.
Это случилось в Кении, недалеко от озера Рудольф, в сорока пяти кило-
метрах к северу от небольшого городка Лодвар.
В кузове грузовика - в специально разгороженных стойлах - находились
несколько коров и быков. Когда полиция прибыла на место аварии, животные
громко мычали и пускали слюни...
Вместе с гробом Лиора нотариус передал Эди Григу небольшой пакет. В
нем была магнитофонная кассета. На пакете печатными буквами было выведе-
но: "Передать моему брату Эди Григу в случае моей безвременной кончины".
В день похорон Эди был вне себя от горя. Он вдруг почувствовал, что
всю жизнь его связывали с младшим братом какие-то незримые нити, что он
очень любил этого чудака, и чем меньше знал о нем, тем сильнее любил.
Эди был настолько безутешен, что просто-напросто забыл о пакете.
Как-то раз Мики попросил у отца разрешения послушать музыку. Он пос-
тавил кассету, включил магнитофон и на минутку вышел из комнаты. Когда
он вернулся, отец стоял возле динамика и... плакал. Слезы ручьями текли
по его гладким шоколадным щекам. Комнату наполняла симфоническая музыка.
- Где ты взял эту кассету? - сквозь всхлипы спросил Эди.
Мики показал на забытый пакет, лежащий на книжном стеллаже прямо над
магнитофоном.
- Что это, пап? - спросил он.
- Это Григ... Песня Сольвейг... - и Эди прерывающимся голосом прошеп-
тал:
- Спи, мой милый!.. Я буду охранять твой сон... Я так долго тебя жда-
ла, и ты пришел ко мне...
Эту историю поведала мне Лили Розен, переводчица с китайского. Нес-
колько лет назад она обслуживала израильскую делегацию на Всемирном
женском конгрессе в Пекине.
- Если бы не случай, я бы и не вспомнила о китаисте Лиоре Григе, -
сказала она. - В рамках конгресса у нас было несколько экскурсий. Одна
из них - в Юймынь. Там нас повели в музей под открытым небом, который
назывался "Уголок Древнего Китая". Здесь был отстроен целый район ки-
тайских домиков. Местный экскурсовод подробно объяснил их устройство,
показал кухонную утварь, рассказал про традиции.
Музей этот появился совсем недавно. По словам нашего гида, идея при-
надлежала одному муниципальному чиновнику из Ланьчжоу.
Домики стояли достаточно скученно. К каждому из них вела аккуратная
дорожка, посыпанная мелким серебристым гравием. Весь городок был органи-
зован с исключительной педантичностью. В нем царил идеальный порядок.
И только к концу экскурсии мы увидели маленький китайский домик, сто-
явший на отшибе. Он никак не вписывался в стройную симметрию всего го-
родка. К нему даже не вела гравийная дорожка.
"Этот домик покинут богом, - сказал экскурсовод. - Хозяева вынуждены
были оставлять такое жилище, чтобы избежать несчастий". Он вздохнул и
развел руками, как бы говоря о том, что жизнь его далеких предков была
чересчур осложнена предрассудками.
"А откуда хозяева узнали, что их дом покинут богом?" - спросила я.
"А отсюда", - ответил вежливый китаец и показал на чучело большой
птицы, которая полусидела-полулежала на одной из покатых соломенных гра-
ней крыши.
К двери этого домика была прикреплена табличка с иероглифами. Это бы-
ло традиционное послание дому от его хозяина. Оно гласило:
Когда вернется маленький божок,
Мы станем жить по-прежнему, дружок.
Для убийства потребно как непосредственное,
так и отдаленное окружение, средняя годовая температура,
средний процент землетрясений и человеческий климат.
Здесь все сопряжено одно с другим.
Фридрих Дюрренматт. Правосудие
Дело было в конце декабря в одном из портовых городов Чермного моря
несколько землетрясений назад. Газеты сетовали тогда на сейсмологов за
то, что они не вникли в логику стихии и не предупредили население о над-
вигающейся опасности.
Впрочем, опасность была не из ряда вон. Эпицентр землетрясения нахо-
дился в двухстах пятидесяти километрах от берега, на дне прохладного мо-
ря, на том самом дне, по которому некогда ступала нога Моисея и его
паствы. В городе Эйлате особых разрушений не произошло. Разве только
провалилась в канализационные тартарары часть шоссе между муниципалите-
том и пляжем, пошли трещинами стены нескольких домов и покосилась опора
высоковольтной линии. В общем, разрушения были минимальными, ущерб оце-
нивался невысоко, жертв, как утверждали газеты, не было, не считая, ко-
нечно, слегка ушибленных, придавленных и пострадавших от шока.
А две недели спустя в одной из городских больниц скончался от острой
сердечной недостаточности некий весьма пожилой господин по имени Алекс
Кеблер. В больницу он попал через несколько часов после подземного толч-
ка с сильным отеком легких, никакого отношения к буйству стихии не имев-
шим.
По словам его дочери Елены, Кеблер был вздорным стариком, изводившим
своими капризами всю семью. Целыми днями он просиживал в старом плетеном
кресле на террасе своего дома, читал газеты, интересовался политическими
скандалами и постоянно призывал к себе кого-нибудь из близких: то плед
накинут не так, то соломенная шляпа надета неправильно, то солнце не
греет, то дождь не идет. Старик был немощен, не мог самостоятельно хо-
дить. Время вытопило из него все жизненные соки, оставив от былого здо-
ровья только мощный глубокий баритон. Когда-то Кеблер был оперным
премьером. Пел в разных театрах классический репертуар. Больших высот в
своей профессии не достиг, но однажды ему довелось спеть на одном из
итальянских международных фестивалей партию Риголетто. "Я бы согласился
вечно носить горб, - говаривал он, - если бы мне разрешили хоть немного
попеть в La Scala".
Впрочем, речь совсем не о том. Через три месяца после смерти старика
Кеблера в местную полицию пришло анонимное письмо. В нем говорилось, что
старик умер вовсе не от сердечного приступа. Он был убит.
Письмо было написано по-английски, в мрачных романтических тонах и не
давало никакой ясной информации. Правда, оно содержало несколько указа-
ний на ряд очень тревожных улик. В частности, авторы письма (вместо под-
писи стояло слово "Мы") предлагали полиции проверить, почему в результа-
те землетрясения обвалилась терраса дома Кеблера, и намекали на то, что
это - неудачная попытка покушения на жизнь старика.
Следователь Z., который уже четвертый год маялся в заштатном Эйлате
от безделья, с изматывающим нетерпением ожидая перевода в столицу, выз-
