отличие от меня, они сидели по политической статье. За сионизм. Еше в сорок
восьмом году, когда создали Израиль, эти два московских чудака решили
поехать сражаться за еврейское государство, а так как выехать из России было
невозможно, они попробовали перейти советскую границу нелегально. Это даже
опытным диверсантам очень редко удавалось. Мишу и Сеню, конечно, сцапали как
цыплят, и они загремели на Север и на очень большой срок. Если бы Сталин не
умер, им бы век свободы не видать. Через какое-то время меня доставили туда
же, и как сионисты они пригрели меня, и мы вместе работали на лесоповале.
Я приехал в Москву, где без прописки не мог оставаться больше 48 часов,
и, конечно, эти ребята меня приютили. Они и их друзья стали думать и гадать,
каким путем меня закрепить в Москве на законном основании. Прикидывали так и
эдак - не получалось. Оставался последний вариант. Женитьба. Жена-москвичка
автоматически делает мужа-провинциала полноправным столичным жителем.
Они же и подыскали мне невесту. Мою нынешнюю жену. Честно говоря, я
думал, что это не всерьез. Стану на ноги, устроюсь и сбегу от нее - только
меня и видели. Но... человек предполагает, а Бог располагает. Как говорится,
судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Попробуй подать на
развод, а она расскажет на суде, из каких корыстных побуждений ты на ней
женился, и тебя не только выставят из Москвы, но и могут за решетку
упрятать. А я уже раз там был, видел небо в клеточку, и больше не хочу и
другим не желаю.
Вот так я и женился по расчету. Не получив ни денег, ни хором в
приданое. Ради паршивого штампа в паспорте, делаюшего меня законным жителем
большого города
Кто такая моя жена? Как говорится, без особых примет. Так себе. Ничего
особенного. Засидевшаяся в девицах еврейка.
Ну, тут я сам себя, кажется, рассмешил. Потому что в девицах она не
столько сидела, сколько лежала. Она была медсестрой на фронте. У нас в армии
таких называли ППЖ. Походно-полевая жена. Там, как говорится, только конь не
ночевал. Взводы и роты. Любой род войск. Одним словом, могила неизвестного
солдата.
С такой репутацией выйти замуж после войны было не так-то просто. Она
долго дожидалась своего счастья. Пока я не подвалил в Москву, готовый на все
ради прописки.
Вы будете смеяться, но я вам должен сказать, мы очень неплохо жили. Дай
Бог другим семьям. Почти без ссор. Оба фронтовики, можем выпить, можем матом
запустить. Чего нам делить? Свое еврейское происхождение? Так оно и так, как
горб, висело на обоих и даже сближало нас в трудные для нашего брата
моменты.
Она на голову выше меня ростом, и женскую свою ласку еше до меня
израсходовала, а вот материнской осталось в избытке. Детей у нас не было, и
ко мне она относилась, как к сыночку. Довольно непутевому. И даже прощала
всяческие мои шалости на стороне.
Единственное, к чему я не мог привыкнуть и мучился. пока не умерла ее
мама Циля Моисеевна. а племянница Розочка кончила институт и распределилась
на полуостров Канин Нос, так это спать с женой в постели, когда в этой же
комнате находятся еще две взрослые женшины.
Нашу супружескую кровать, - должен заметить, оглушительно скрипучую,
- от кровати мамы отделял шкаф, поставленный посреди комнаты. От Розочки мы
отгородились ширмой. Вы себе можете представить это удовольствие! Во-первых,
лежишь долго в темноте и не дышишь, как будто ты в засаде в тылу противника.
Часами. И когда уже казалось, что все в порядке, стоило моей жене
попробовать обнять меня, - сам я первым начинать не отваживался, - как
сразу нападал приступ кашля на Цилю Моисеевну, а Розочка начинала так
страстно вздыхать, что я начисто лишался мужских качеств.
А утром мы все четверо вставали разбитые, не выспавшиеся, с таким
лицами, будто провели непристойную бурную ночь, и старались не смотреть друг
на друга.
Как говорят художники, картинка с натуры. Одним словом,
социалистический реализм.
После долгих размышлений я пришел к такому открытию: браки совершаются
по расчету чаще, чем по любви. Я имею в виду Советский Союз, и его еврейское
население в первую голову. Расчет этот чаще всего не экономический, а я бы
сказал, социальный.
После революции детки буржуев, расстрелянных и недорезанных, норовили
сочетаться браком с потомками чистейших пролетариев, то есть, голи
перекатной. После колхозной эпидемии уцелевшие от высылки в Сибирь
крестьянские сынки считали за божий дар еврейскую невесту. Это их сразу
делало интернационалистами и открывало спасительный путь к корыту, то есть в
партию большевиков.
Когда ввели паспортную систему и как гвоздем прибили человека пропиской
к одному месту, лишь браки по расчету могли помочь сменить место жительства.
А уж в наши дни, когда евреи, сказав: адью. любимая страна, - всеми
правдами и неправдами стали просачиваться за рубеж, брак по расчету стал
равнозначен заграничной визе.
Причем началось это не сейчас, в эпоху, если можно так выразиться,
русского сионизма, а намного раньше, в конце пятидесятых годов. Тогда
появилась первая легальная возможность выскочить из СССР, не лишившись по
пути головы.
Когда-то, в 39 году Гитлер и Сталин поделили между собой Польшу, и
Советам досталась добрая половина: Вильно, Львов, Гродно, Брест. Лет через
двадцать разрешили бывшим польским гражданам репатриироваться в западный
остаток Польши. Для бывших польских евреев открылась чудесная лазейка - из
Варшавы, где был полный кавардак, и все продавалось и покупалось, улепетнуть
в Тель-Авив не составляло большого труда.
Но что же делать евреям, которым не посчастливилось быть когда-то
польскими гражданами, и они родились не в Ковеле, Ровно, а в Жмеринке и
Мелитополе?
Я вижу, вы улыбаетесь, а это значит, что догадались. Конечно. Брак по
расчету. С бывшей польской гражданкой. Любого возраста. И даже, если у нее
физиономия козы.
Фиктивный брак. Который за пределами СССР не имеет силы. Во Львове и
Вильнюсе даже заработали брачные биржи. Средняя цена невесты (возраст не в
счет) 10 тысяч рублей. Старыми деньгами. Тоже, скажу я вам, сумма не
маленькая. Но и не большая, если учесть, что ею покупалась свобода.
Какие на этой почве разыгрались драмы, комедии и трагикомедии - еше ни
один писатель не описал. Возможно, потому что уже нет еврейских писателей. А
может быть, от того, что скоро исчезнут и читатели. Ведь мы вымираем, как
мамонты.
Но две истории из той поры я вам все же расскажу. Ну, хотя бы потому,
что вы уже знаете героев этих историй. Миша и Сеня, москвичи-сионисты, что
сидели со мной когда-то в лагере, а потом помогли мне осесть в Москве с
помошью вышеописанной женитьбы.
Они, как и я тогда, были холостыми, и не собирались жениться, пока не
прослышали о виленских и львовских невестах, у которых приданое -
заграничная виза. Они тут же бросились на ярмарку невест, чтобы не
проворонить этот быстро растущий в цене товар. Я на правах приятеля
сопровождал их в этой поездке, и поэтому знаю все из первых рук. Мы
направили свои стопы в Вильнюс. Потому что Львов - это Галиция, а
еврей-галицианин - это, мягко выражаясь, не лучший еврей, и он тебя обдерет
как липку и еще не разрешит поплакать. А Вильно - это все же еврейские
традиции, еврейская сердечность и доброта, и там хоть можно поторговаться,
немножко сбить цену за невесту.
И действительно, для Сени мы выторговали невесту за девять тысяч, а
Мише пришлось выложить все десять.
Невест предлагали в синагоге, в парикмахерских, на базаре, даже в бане,
в парном отделении. Одним словом, в любом месте, где собиралось больше двух
евреев. И, пересчитывая деньги, виленские папаши и мамаши, фиктивные тести и
тещи, со вздохом оправдывались:
- Мы помогаем вам осуществить вашу вековую мечту, а наша бедная
девочка купит себе холодильник и пылесос, и у нее будет хоть какое-нибудь
приданое, когда она подберет себе там, в Эрец Исраэль, настоящего
порядочного человека, а не фиктивного мужа.
Миша и Сеня продали в Москве все, что имели, чтобы наскрести этот калым
за невесту на выезд. Даже влезли в долги. Своим невестам они и в лица не
заглянули. Ударили по рукам, не глядя. Эти невесты их интересовали как
прошлогодний снег. Только бы пересечь границу, а там - поминай как звали.
Вам, невестам, - холодильник и пылесос, а нам - свободу.
Так думали они. То есть Миша и Сеня. Но совсем другое копошилось в
головках у проданных невест. Послушайте, послушайте. Такое нарочно не
придумаешь. Начнем с Сени. Который очень гордился, что отторговал тысячу и
отделался дешевле Миши. Его невеста была не из самого Вильнюса, а из
предместья. Местечковая еврейка, и, если верить ей, только на пять лет
старше Сени. Но кому какое дело до ее возраста, если все это не всерьез, а
так, лишь бы выехать.
Как только они с Сеней оформили законный брак, и все девять тысяч
перекочевали в карман ее мамаши, новобрачная изъявила желание съездить в
Москву, где она прежде никогда не бывала, и познакомиться перед расставанием
навсегда с родственниками своего хоть фиктивного, но все же мужа.
Сеня не смог ей в этом отказать и смеха ради назвал эту поездку
свадебным путешествием. Он смеялся последний раз в жизни.
Этой, так сказать, жене очень даже понравилось в Москве. После
местечка-то. И она наотрез отказалась покинуть горячо любимую советскую
родину. Прописалась на сениной жилплощади, купила на его деньги холодильник,
пылесос, а Сене и его родне, которых она крепко потеснила, заявила
категорически:
- Нет больше фиктивного брака! Забудьте! Я - член вашей, семьи. Прошу
любить и жаловать!
И для пущей ясности тонко намекнула, что случится с их Сенеи, - она
пойдет куда следует и выложит всю правду, что это был за брак и с какой
целью этот бывший арестант на ней фиктивно женился.
Родня прикусила язык. Сеня тоже.
Сейчас у них сын кончает консерваторию по классу виолончели. А
холодильник стоит все тот же. Пылесос, правда, пришлось сменить. Сломался.
А родня благополучно вымерла от огорчения и других неприятностей,
освободив жилую плошаль. Сеня жив еше.
Теперь перейдем к Мише. С ним все было иначе. Ему досталась невеста
тихая, скромная, очень застенчивая. Девушка лет семнадцати из приличной
еврейской семьи. Семьи настолько приличной, что Мише поверили в долг и
зарегистрировали брак, не полержав в руке ни одной живой копейки. Миша
сказал. что все десять тысяч дожидаются в Москве. Это было полуправлой. В
Москве у мишиной мамы под подушкой лежали семь тысяч, остальные три надо
было еще достать.
Они поженились в Вильнюсе и, естественно, и двух минут не провели
вместе. Родители охраняли фиктивную жену от Миши, как от опаснейшего
соблазнителя, а она ему была нужна, как дырка в голове. Ночевал он в их
доме, и его укладывали на полу в кухне, как можно подальше от новобрачной, и
для большей верности папаша ложился спать рядом с Мишей и мертвой хваткой
держал его всю ночь за руку.
Все эти меры не помогли.
Нужно было ехать в Москву за деньгами, и чтоб Миша не сбежал, ее
родители ничего лучшего не придумали, как отправить ее вместе с Мишей.
Заодно, благоразумно прикинули они, ребенок посмотрит Москву, побывает в
музеях, сходит в Большой театр. Когда еще представится случай из заграницы
съездить в Москву? И платить за это долларами?
В поезде, между Вильнюсом и Москвой, подвыпивший на прощальном ужине
