Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Brutal combat in Swordsman VR!
Swords, Blood in VR: EPIC BATTLES in Swordsman!
Demon's Souls |#15| Dragon God
Demon's Souls |#14| Flamelurker

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
История - Розмэр Сатклифф Весь текст 1221.27 Kb

Меч на закате

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 45 46 47 48 49 50 51  52 53 54 55 56 57 58 ... 105
     - Но это идет дальше, чем женщина, ведь правда?
     - Да, - ответил он. - Это больше, чем любая женщина.
     А потом рывком повернулся ко мне; его ноздри  раздувались,
а глаза на искаженном, насмешливом лице были более блестящими и
более горячими, чем я когда-либо их видел.
     -  Артос, ты глупец! Ты что же, не знаешь, что если бы ты
заслуженно горел в своем христианском аду за все грехи, начиная
от измены и кончая содомским, ты мог  бы  рассчитывать  на  мой
щит, чтобы заслонить твое лицо от огня?

     -  Думаю,  мог  бы,  - отозвался я. - Ты почти такой же
глупец, как и я.
     И мы вместе пошли мимо коновязей сквозь солоноватый туман,
сгущающийся над заросшими вереском холмами.
     Два дня спустя эскадрон Голта попал в засаду и был изрезан
на куски саксонским отрядом. Они вернулись в лагерь - те,  кто
уцелел, - потрепанные и окровавленные, оставив своих убитых на
поле   боя  и  привязав  наиболее  тяжело  раненных  к  лошадям
веревками.
     Я увидел, как они въезжают в лагерь и как  все  остальные,
мрачно  признавая ситуацию и почти не задавая вопросов, выходят
им навстречу и собираются вокруг, чтобы помочь  снять  с  седла
раненых,   а   потом   заняться   лошадьми.  Я  приказал  Голту
позаботиться о людях и поесть, а потом прийти ко мне  с  полным
докладом;  он был совсем белым и, слезая с лошади, на мгновение
зашатался, словно земля качнулась под его ногами; но того,  что
он  увидел  свой  эскадрон  разрезанным  на  куски, было вполне
достаточно, чтобы объяснить такое состояние у любого  человека.
Потом  я  пошел  заканчивать  просмотр  списков людей Бедуира в
занятую  мной  для  себя   полуразрушенную   пастушью   хижину.
Командиру  полезно по мере возможности иметь какое-нибудь такое
помещение - так его легче находить по ночам, и можно  с  глазу
на  глаз  говорить  о  вещах, которые не предназначены для ушей
всего лагеря.
     У меня ныло сердце при мысли о потрясенных  и  потрепанных
остатках  моего  четвертого  эскадрона,  собирающихся  сейчас к
костру  и  торопливо  принесенной  пище,  о   стольких   многих
потерянных  Товарищах;  но  никому не стало бы легче, если бы я
забросил списки. Поэтому я устроился на вьючном седле,  которое
в  лагере  обычно  служило  мне  сиденьем,  и  вернулся к своей
работе. Я как раз дошел до конца, когда в  проеме,  где  раньше
была  дверь, выросла, заслоняя собой синеватую темноту и сияние
костра, какая-то фигура, и я, подняв  глаза,  увидел,  что  это
Голт.
     Он  шагнул  внутрь  хижины,  и  теперь уже не было никаких
сомнений в том, что его шатает.
     -  Я  пришел  доложить,  сир,  -  сказал  он  сдавленным
голосом,  совсем  не  похожим  на  его собственный, и, протянув
руку, оперся на осыпающуюся торфяную стену. В  свете  фонаря  я
мог  видеть,  что  его  пепельное  лицо  покрыто  потом. - Но,
по-моему, я... слишком затянул с этим.
     Я вскочил на ноги.
     - Голт, что такое? Ты ранен?
     - Я... у меня саксонская стрела в  груди,  -  проговорил
он.  -  Я  обломил  древко, чтобы остальные его не увидели, но
я...
     Он потянулся, словно хотел отвести в  сторону  свой  плащ,
но, не успев завершить это движение, упал головой вперед мне на
руки.  Я  опустил  его  наземь  и,  торопливо откинув в сторону
мешающие складки плаща, увидел короткий  окровавленный  обломок
древка  стрелы,  торчащий  чуть  пониже грудной клетки. Роговые
пластинки  доспехов  были  довольно   давно   расколоты   здесь
скользящим   ударом  топора,  и  в  течение  многих  дней  Голт
собирался починить это  уязвимое  место.  Теперь  было  слишком
поздно.  Он  был почти без сознания; крови на нем было немного,
но внутреннее кровотечение, должно быть, продолжалось несколько
часов. Я откинулся на пятки и несколько мгновений сидел рядом с
ним, потом встал, подошел к двери и крикнул  человеку,  который
стоял,  опершись  на копье, против света ближайшего сторожевого
костра:
     - Джастин, сходи за Гуалькмаем; неважно, что  он  делает,
-  к  этому  времени он должен был закончить с наиболее тяжело
раненными. Приведи его сюда немедленно!
     -  Сир,  -  откликнулся  он,  и  я  снова  повернулся  к
освещенной  фонарем  хижине  и  к  неподвижно обмякшему на полу
телу. Я оттолкнул в сторону любопытную морду Кабаля и  приказал
ему  лечь  в  дальнем  углу,  а  потом  нащупал сердце Голта и,
обнаружив, что оно все еще  слабо  бьется,  распрямил  юношу  и
уложил   его   поудобнее,  думая  при  этом,  что  вот  так  же
распрямляют скорченных покойников.
     Гуалькмай пришел  очень  быстро.  Я  услышал  снаружи  его
неровные  торопливые шаги, и в следующее мгновение он уже стоял
в дверном проеме.
     - Что такого срочного, Артос?
     - Голт, - ответил я и отодвинулся в сторону, чтобы  дать
ему больше места. - стрела попала ему под ребра.
     Гуалькмай,  прихрамывая,  прошел  вперед  и  опустился  на
колени с другой стороны от Голта.
     - Сними фонарь и подержи его надо мной. Я ничего не  вижу
в этом мраке.
     Я  сделал  то,  что  он просил, и мы вместе склонились над
раной, залитой желтым светом.
     - Кто  обломил  древко?  -  спросил  Гуалькмай.  Он  уже
вытащил свой нож и теперь разрезал завязки на доспехах Голта.
     - Он сделал это сам, чтобы его люди ничего не знали.
     -  Ах, так... что ж, думаю, в конечном итоге это не будет
иметь особого значения. Мне было бы удобнее ухватиться...
     Он разрезал последний ремешок с правой стороны доспехов  и
отвел  их  вбок вместе с пропитанной кровью полотняной туникой,
которая была надета под  ними;  и  остался  молчать,  глядя  на
обнажившуюся рану. Наконец он поднял глаза на меня.
     - Артос... что я должен сделать?
     -  Клянусь  светом  Солнца,  дружище,  это  тебе  решать.
Наверное, вытащить стрелу. Зачем же еще я бы тебя позвал?
     - Все не так просто. Если я оставлю наконечник  там,  где
он  есть,  Голт умрет через три дня - скверной смертью. Если я
попытаюсь его вытащить, то у нас будет примерно  один  шанс  из
ста, что я не убью парня на месте.
     - Но этот сотый шанс есть?
     - Этот сотый шанс есть.
     Мы посмотрели друг на друга поверх тела Голта.
     -  Сделай  это  сейчас,  -  сказал  я,  -  пока  он без
сознания. В  самом  худшем  случае  такая  смерть  будет  более
быстрой и более милосердной.
     Гуалькмай  кивнул,  поднялся  на ноги, и я услышал, как он
кричит от двери, что ему нужна горячая вода, ячменная  брага  и
больше  тряпок.  Он  оставался там, пока все это не принесли, а
потом вернулся и опустился на колени,  раскладывая  рядом  свои
инструменты.
     - Принеси что-нибудь подложить ему под спину - он должен
прогнуться назад, чтобы его живот напрягся.
     Я  схватил  старый  плащ  и  охапку  папоротника  со своей
кровати и туго скатал их вместе, а  затем  приподнял  Голта,  и
Гуалькмай устроил этот сверток у него под спиной, так что когда
я  снова  опустил  юношу  на пол, его тело выгнулось назад, как
наполовину изготовленный к стрельбе лук, и кожа на его груди  и
животе натянулась.
     - Хорошо, так сойдет. Теперь снова фонарь.
     Я  стоял  там на коленях, как мне показалось, целую долгую
зимнюю ночь, сосредоточившись на  том,  чтобы  держать  роговой
фонарь  абсолютно  неподвижно,  потому  что  дрожащий  свет мог
подвести глаз или руку в самый решающий момент; а тем  временем
Гуалькмай,  работая  с  той  полной  отрешенностью,  которая  в
подобных случаях отгораживала его от всех  людей,  смыл  кровь,
чтобы  как можно лучше видеть края раны, и снова взялся за нож.
Я наблюдал за тем, как четко,  напряженно  работают  его  руки,
начавшие  с  бесконечной осторожностью расширять рану. Потом он
отложил нож и взял свирепый маленький щуп, затем другой, а  еще
позже   снова  вернулся  к  ножу.  В  хижине,  казалось,  стало
невыносимо  жарко.  Я  чувствовал,  как  у   меня   подмышками,
пощипывая,  пробивается  пот,  и  капли  пота  сверкали  на лбу
Гуалькмая, и, однако, ночь была холодной, и под  моей  торфяной
крышей  не  горел  огонь.  Время  от  времени,  когда Гуалькмай
говорил мне, я проверял у Голта сердце. Запрокинутое лицо юноши
было нахмурено, а зубы оскалены, словно от невыносимой боли, но
я думаю, что на самом деле он ничего не  чувствовал.  Дай  Бог,
чтобы  он  ничего не чувствовал. Одно время мне показалось, что
его сердце бьется сильнее, а дыхание стало  более  ровным,  но,
может   быть,  меня  обмануло  мое  собственное  желание;  или,
возможно,  это  была  последняя   искра   жизни...   Совершенно
неожиданно и то, и другое начало слабеть.
     К  этому  времени  мы,  должно быть, трудились над ним уже
добрый час, и почти все было сделано.
     - Гуалькмай, ты можешь дать  ему  передышку?  Его  сердце
сдает.
     Гуалькмай едва уловимо качнул головой.
     -  Передышка  ему  сейчас  не  поможет.  Смочи  ему  губы
ячменной брагой.
     И всего через  несколько  мгновений  он  откинулся  назад,
чтобы самому перевести дыхание, а потом снова наклонился вперед
и  ухватился  за  короткий  обломок  древка,  торчащий теперь в
маленькой, заполненной сочащейся кровью ямке. Я сжал зубы и  на
миг  закрыл  глаза.  Когда  я открыл их снова, он клал на землю
рядом с собой дымящуюся головку стрелы.  Из  ямки  алой  волной
хлынула  кровь,  и  Голт  с  силой, захлебываясь, втянул в себя
воздух, который словно вырвался наружу  из  груди  и  хрипящего
горла,   и  в  то  же  время  по  всему  телу  юноши  пробежала
конвульсивная дрожь - и мы, живые, стоя  на  коленях  в  свете
фонаря, поняли, что в сотом шансе нам было отказано.
     Гуалькмай  откинулся  на  пятки  и с огромной усталостью в
голосе сказал:
     - Повесь фонарь обратно. Он нам больше не понадобится, -
он потер лицо руками, и когда он отнял их, его лоб был  вымазан
кровью Голта. - Мы знаем так мало - так ужасно мало.
     -  Лучше,  что  он  ушел  сейчас,  а не через три дня, -
пробормотал я, пытаясь, думаю, утешить  не  только  его,  но  и
себя;  а  потом поднялся, внезапно чувствуя себя таким усталым,
словно только  что  вышел  из  битвы,  после  которой  меня  не
поддерживало сияние победы, и повернулся, чтобы повесить фонарь
на  прежнее  место. И в этот самый момент за стеной послышались
глухие торопливые шаги, и в дверном проеме возник Левин.
     - Голт приказал мне принять командование и позаботиться о
людях, пока он будет делать доклад,  -  потоком  полились  его
слова, - так что я не мог прийти раньше. Я...
     Его  взгляд  упал  на  лежащее на земле тело, и поток слов
оборвался, и наступило молчание. Потом он  сказал,  медленно  и
осторожно, точно был немного пьян:
     - Он мертв, да?
     - Да, - ответил я.
     - Я знал, что что-то не так, но он не хотел говорить мне.
Он сказал  только,  чтобы  я позаботился о людях, пока он будет
докладывать. Поэтому я не мог прийти раньше.
     Он подошел еще  на  шаг  и  увидел  окровавленную  головку
стрелы   и   несколько   хирургических   инструментов,  которые
Гуалькмай начал собирать, чтобы  вымыть;  и  с  подергивающимся
ртом взглянул на него:
     - Проклятый мясник, ты убил его!
     -  Мы  оба  его убили, - возразил я. - Гуалькмай скажет
тебе, что, если бы стрела осталась  в  ране,  Голт  умер  бы  в
течение  трех  дней;  вырезав ее, мы могли бы в одном случае из
ста спасти ему жизнь. Это очень неравные шансы, Левин.
     - Да, я..., - он прижал ладонь тыльной стороной ко  лбу.
-  Мне  очень  жаль,  я...  н-не совсем понимаю, что говорю...
он... сказал что-нибудь?
     - Он был уже  вне  своего  тела,  -  ответил  Гуалькмай,
поднимаясь на ноги.
     Но  Левин  упал  на  колени  рядом с мертвым, наклонившись
вперед, чтобы заглянуть в застывшее нахмуренное лицо, и, думаю,
уже не замечал нашего присутствия. Он вскрикнул  пронзительным,
душераздирающим голосом:
     - Почему ты не подождал меня? Голт, почему ты не подождал
меня? Я бы подождал тебя!
     И растянулся во весь рост, обхватив тело руками, как могла
бы сделать женщина.
     Мы с Гуалькмаем переглянулись и вышли из хижины.
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 45 46 47 48 49 50 51  52 53 54 55 56 57 58 ... 105
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама