прикажу перенести сюда мои вещи. -- И он величественно добавил: -- Плата за
проезд -- на ваше усмотрение.
Сделав не менее величественный жест утопавшей в кружевах рукой, Блад
ответил:
-- Об этом не стоит беспокоиться. Вы останетесь выпить чего-нибудь с
нами?
-- С большим удовольствием, капитан... -- Джеффри Корт сделал паузу,
ожидая, что ему назовут имя, но Блад как будто не обратил па это внимания.
От отдал приказ стюарду.
Принесли ром, лимоны и сахар. Великолепный пунш поднял настроение у
всех присутствующих, за исключением Хагторпа, который сидел с глубоко
задумчивым видом. Но как только мистер Корт удалился, он вскочил с места и
стал горячо благодарить Блада за те скрытые мысли, которые побудили его с
такой готовностью взять неожиданного пассажира.
-- Я же говорил, что тебе надо довериться случаю, который нам рано или
поздно представится. Поэтому благодари не меня, Нат, а фортуну, подбросившую
нам Джеффри Корта из своего рога изобилия. -- И Блад, смеясь, передразнил
будущего пассажира: -- "Плата за проезд -- на ваше усмотрение". На твое
усмотрение, Нат! И мне кажется, что расплачиваться должен будет не кто иной,
как сэр Джеймс Корт.
1 Чарлзтаун -- главный город острова Невис
III
В тот момент, когда мистер Джеффри Корт наслаждался утренним пуншем,
его кузен сэр Джеймс, высокий, худощавых человек лет пятидесяти, столь же
крепкий телом, сколь нерешительный духом, завтракая, разбирал почту,
пришедшую из Англии. Письма дошли с большим опозданием, так как доставивший
их корабль был задержан и сбит с курса штормами, увеличив плавание на два
месяца.
Высыпав письма из почтового мешка на стол, сэр Джеймс бегло их
просмотрел. Внимание его задержал пакет, несколько больший, чем другие.
Прочитав адрес на нем, сэр Джеймс нахмурился, и его густые седеющие брови
сошлись на переносице. Некоторое время он медлил, потирая подбородок
костлявой загорелой рукой, потом внезапно и решительно сломал печать и
разорвал обертку. На стол упал изящного вида томик в тонком пергаментном
переплете с золотым тиснением на корешке и с надписью золотом на обложке:
"Стихотворения сэра Джона Саклинга"[1].
Презрительно хмыкнув, сэр Джеймс столь же презрительно отшвырнул книгу.
Падая, она раскрылась, и сэр Джеймс увидел нечто, сделавшее выражение его
лица более внимательным. Он снова взял книгу. Пергамент отлепился от
внутренней стороны переплета и слегка отогнулся в сторону, а когда сэр
Джеймс потянул за него, он тотчас отстал от картона. Между картоном и
пергаментом был скрыт сложенный лист бумаги.
Сэр Джеймс все еще держал в руках этот лист, когда минут через десять в
комнату быстро вошла элегантная женщина, которая по возрасту годилась сэру
Джеймсу в дочери, но тем не менее являлась его женой.
Она была среднего роста, с девически стройной фигурой, с ясными глазами
и нежным цветом лица, на котором не наложил отпечатка тропический климат. На
ней был костюм для верховой езды, лицо прикрывала широкополая шляпа, рука
сжимала хлыст.
-- Я должна поговорить с вами, -- заявила леди Корт. Ее мелодичный
голос портили резкие нотки.
Сидящий лицом к окну сэр Джеймс не повернулся на шум шагов. При звуке
голоса жены он уронил салфетку на томик стихов.
-- В таком случае королевские дела могут убираться к дьяволу, -- сказал
он, все еще не оборачиваясь.
-- Вы занимаетесь королевскими делами за завтраком? -- Ее тон стал еще
более резким. -- Неужели вы обязательно должны насмехаться надо мной, сэр?
1 Саклинг Джон (1609 -- 1642) -- английский поэт и драматург.
-- Не обязательно, -- спокойно, даже вяло ответил сэр Джеймс. -- Мне
приходится прибегать к этому лишь тогда, когда вы говорите со мной подобным
тоном.
-- Меня не интересуют причины.
Леди Корт обошла стол, чтобы глядеть мужу в лицо. Ее тонкие руки в
перчатках сжимали хлыст, чувственные губы капризно скривились, острый
подбородок агрессивно выпятился вперед.
-- Меня оскорбили, -- заявила она.
Сэр Джеймс мрачно смотрел на нее.
-- Естественно, -- наконец промолвил он.
-- Что значит "естественно"?
-- Разве это ни случается с вами каждый раз, как только вы выезжаете
верхом?
-- Разумеется, так как вы не делаете ничего, чтобы положить этому
конец.
Сэр Джеймс уклонялся от дискуссии. Он вообще предпочитал избегать
споров с этой миловидной, но вздорной особой вдвое младше его, на которой он
женился пять лет тому назад и которая с тех пор отравляла ему жизнь своим
несносным характером и дурными манерами, принесенными ею из дома своего
торгаша-папаши.
-- Кто же оскорбил вас сегодня? -- устало спросил сэр Джеймс.
-- Эта собака Хагторп! Мне бы следовало оставить его гнить на
Барбадосе.
-- Вместо того чтобы привозить его гнить сюда, не так ли? Что же он вам
сказал?
-- Сказал? Вы полагаете, что у него хватило наглости заговорить со
мной?
Сэр Джеймс кисло улыбнулся. В эти дни утраченных иллюзий он хорошо
понял, что основная беда его супруги в том, что она сразу почувствовала себя
настоящей леди, не имея для этой роли им малейшей подготовки.
-- Но раз он оскорбил вас...
-- Он взглянул на меня и нахально улыбнулся.
-- Улыбнулся? -- Густые брови сэра Джеймса поползли вверх. -- Но это
могло быть простым приветствием.
-- Ну конечно! Вы готовы даже стать на сторону раба против своей жены!
Что бы ни случилось, я никогда не бываю права. Никогда! -- И она
презрительно фыркнула. -- Ничего себе, приветствие! А если даже так, то с
какой стати этот ничтожный раб должен приветствовать меня улыбкой?
-- Бедняга хоть и раб, но родился он джентельменом.
-- Джентльмен, нечего сказать! Проклятый бунтовщик, которого следовало
бы вздернуть!
Глубоко посаженные глаза сэра Джейыса задумчиво раесматривали
привлекательное лицо леди Корт.
-- Неужели в вас нет ни капли жалости? -- спросил он. -- Вы меня просто
удивляете. К тому же вы на редкость непоследовательны. Вам понравился этот
парень на Барбадосе, что вы не могли успокоиться, пока я не купил его вам и
вы не сделали из него грума, а теперь...
Но его речь была прервана ударом хлыста по столу.
-- Я не желаю больше слушать! Вам нравится унижать меня и выставлять в
дурном свете, но я знаю, что мне делать в следующий раз. Я разукрашу хлыстом
всю его наглую физиономию! Это отучит его насмехаться надо мной.
-- Весьма благородный поступок, -- с горечью ответил сэр Джеймс, -- и
на редкость храбрый по отношению к человеку, который не может вам ответить.
Но леди Корт больше не слушала его. Удар ее хлыста разметал по столу
письма, которые внезапно привлекли ее внимание.
-- Не было пакета из Англии? -- спросила она, и сэр Джеймс заметил, как
участилось ее дыхание.
-- Я как будто уже говорил о королевских делах. Все лежит здесь на
столе, где, как вы изволили заметить, следует завтракать.
Леди Корт стала рыться в груде писем, рассматривая каждый пакет.
-- А мне были письма?
Прошло еще несколько секунд, прежде чем внезапно сжавшиеся губы сэра
Джеймса раскрылись для уклончивого ответа.
-- Я еще не все просмотрел.
Леди Корт продолжала копаться в письмах, ее супруг наблюдал за ней
изподлобья.
-- Ничего нет? -- удивленно и разочарованно спросила она, нахмурив
тонкие брови. -- Совсем ничего?
-- Вы же сами смотрели, -- последовал ответ.
Леди Корт отвернулась, теребя пальцами нижнюю губу. Сэра Джеймса горько
позабавило то, как ее яростная обида была сразу же забыта а гнев на дерзкого
раба сменило иное чувство. Медленно направившись к двери, леди Корт внезапно
остановилась, уже положив руку на дверную ручку, и спросила мягким,
вкрадчивым голосом:
-- И вы не получили ни слова от Джеффри?
-- Я уже сказал вам, что не просмотрел всю почту, -- не оборачиваясь,
ответил сэр Джеймс.
Но его супруга все еще не уходила.
-- Я не заметила его почерка ни на одном конверте.
-- Значит, он не написал мне.
-- Странно, -- протянула леди Корт. -- Очень странно. Он должен был
сообщить, когда нам ждать его.
-- Я не очень жажду узнать эту новость.
-- Ах, вы не жаждете? -- Краска бросилась ей в лицо, а гнев вспыхнул с
новой силой. -- А я? Вы, конечно, не думаете обо мне, запертой, как в
тюрьме, на этом мерзком острове и лишенной всякого общества, кроме
коменданта и священника с их безмозглыми женами! Я всем пожертвовала ради
вас, а вы каждый раз злословите, только я познакомлюсь с кем-нибудь, кто
может говорить о чем-нибудь, кроме сахара, перца и цен на черномазых! --
Леди Корт умолкла, и сразу же воцарилась тишина. -- Почему вы не отвечаете?
-- взвизгнула она.
Загорелое лицо сэра Джеймса побледнело. Медленно он повернулся в
кресле.
-- Вы желаете, чтобы я ответил? -- В его голосе послышались угрожающие
нотки.
Но леди Корт, вне всякого сомнения, этого не желала. Не дожидаясь
ответа, она вылетела из комнаты, хлопнув дверью, так как не могла не знать,
какую опасность таил в себе гнев, внезапно охвативший ее супруга. Но никакие
эмоции не могли надолго завладеть этим апатичным человеком. Сэр Джеймс
откинулся в кресле, помянул черта и вздохнул. Снова развернув лист бумаги,
который все это время был у него в руке, он погрузился в чтение, а потом
долго сидел, охваченный мрачными мыслями. Наконец он встал, подошел к
секретеру, стоящему между открытыми окнами, и запер в него письмо и томик,
переплетенный в пергамент. Только после этого он обратился к ожидавшей его
остальной корреспонденции.
IV
Тоска леди Корт по изысканному обществу, доставлявшая немало страданий
ее домочадцам, получила некоторое утешение на следующее утро, когда "Мария
Моденская" приблизилась к острову Невис -- огромной зеленой горе, словно
выросшей среди моря, -- и бросила якорь в Чарлзтаунской бухте.
Мистер Корт, горевший нетерпением сойти на берег, уже отдал стюарду
Джейкобу распоряжение относительно выгрузки его вещей, когда в каюту вошел
капитан Блад.
-- Высадку, очевидно, придется отложить до завтра, -- сказал он.
-- До завтра? -- изумленно уставился на него Джеффри Корт. -- Но ведь
это Невис, не так ли?
-- Безусловно. Но прежде чем высадить вас на берег, следует решить
небольшое дело, касающееся платы за проезд.
-- Ах, вот оно что! -- с презрением промолвил мистер Корт. -- Я же
сказал, что плата -- на ваше усмотрение.
-- Ну что же, ловлю вас на слове.
Джеффри Корту не понравилась улыбка капитана, которую он понял
по-своему.
-- Если вы измерены заняться вымогательством...
-- О, нет, что вы, никакого вымогательства. Плата будет самой
умеренной. Садитесь, сэр, и я вам все объясню.
-- Объясните? Что?
-- Садитесь, сэр, -- властно повторил Блад, и сбитый с толку мистер
Корт предпочел подчиниться.
-- Дело вот в чем, -- начал капитан Блад, усевшись на кормовой
рундук[1] спиной к открытому окну, сквозь которое в каюту проникали яркие
солнечные лучи и доносились крики торговцев, которые, подъехав к кораблю на
лодках, предлагали овощи, фрукты и дичь. -- В данный момент я бы просил вас,
мистер Корт, считать себя в определенном смысле заложником. Заложником моего
очень близкого друга, который в настоящее время является рабом вашего кузена
-- сэра Джеймса. Вы сами рассказывали, как ценит и любит вас Джеймс, поэтому
нет оснований для беспокойства. Короче говоря, сэр, свобода моего друга --
плата за ваш проезд, которую я попрошу внести вашего кузена. Вот и все.
