был сообразить, что экипаж находится на берегу, а если он вовсе не был
способен соображать, то можно было заглянуть в подзорную трубу, чтобы в этом
убедиться.
Но рассуждения Блада были не совсем справедливы. Возможно, именно
уверенность в том, что корабли пустуют и могут быть легко захвачены,
побудила капитана позволить своим людям удовлетворить их ненасытную жадность
разграблением города. К тому же города Новой Испании часто изобиловали
сокровищами, а у губернатора могла храниться королевская казна.
Только такое искушение могло толкнуть пиратского капитана на грабеж
Картахены, в то время как корабли с ценностями успели выйти в море.
Очевидно, картахенская неудача не напомнила ему о пословице "За двумя
зайцами погонишься -- ни одного не поймаешь", и в Сан-Хуане он применял те
же сомнительные методы, сопровождая их такими же безобразиями, которыми он
позорил в Картахене (в этом Блад был теперь твердо уверен) нагло присвоенное
им имя прославленного вождя флибустьеров.
Я не стану утверждать, что действия капитана Блада не были результатом
гнева на незванного гостя, пытавшегося выхватить у него из-под носа добычу,
ради которой он столько трудился, но у меня нет ни малейшего сомнения, что
его беспощадность была вызвана возмущением бессовестным самозванством в
Картахене и подлостями, совершенными там от его имени. Пиратская карьера,
навязанная ему судьбой, была сама по себе пятном на его репутации, и Блад не
мог равнодушно смотреть, как невесть откуда взявшийся двойник вместе со
своей бандой безжалостных мерзавцев творил гнусности, прикрываясь его
именем.
Полный мрачной решимости и жажды справедливой мести, капитан Блад шагал
во главе маленькой колонны испанских мушкетеров, твердо намереваясь
освободить город, захваченный и оскверненный его двойником. Звуки, которые
они услышали, подойдя к городским воротам, подтвердили худшие предположения
Блада об образе действий этих бандитов.
Корсарский капитан, ворвавшись в Сан-Хуан и убедившись, что
сопротивление задушено окончательно, отдал город на разграбление своим
людям, позволив им немного "поразвлечься", прежде чем они перейдут к
основной цели рейда -- захвату в гавани кораблей с ценностями. Немедленно
вся банда, укомплектованная из отбросов тюрем всех стран, разбилась на
группы, которые ринулись в город, одержимые страстью разрушения, оставляя за
собой убитых мирных жителей, изнасилованных женщин, ограбленные и сожженные
дома.
Для себя лично капитан оставил самый лакомый кусок. Вместе с шестью
головорезами он ворвался в дом генерал-губернатора, где скрылся дон
Себастьян после разгрома его злополучного ополчения.
Захватив в плен дона Себастьяна и его хорошенькую супругу, объятую
паническим ужасом, капитан велел своим провожатым заняться грабежом дома.
Двоих он, однако, оставил при себе для помощи, которая понадобится ему при
грабеже особого рода, коим он намеревался заняться, пока остальные четверо
бандитов будут расхищать имущество губернатора и превосходные вина,
привезенные им из Испании.
Высокий, смуглый субъект, выдававший себя за капитана Блада и для
большего сходства нарядившийся в черный с серебром костюм, бывший, как
известно, излюбленной одеждой знаменитого флибустьера, непринужденно
расселся в столовой дона Себастьяна за длинным дубовым столом, положив ногу
на подлокотник кресла. Его украшенная плюмажем шляпа съехала набекрень, на
толстых губах змеилась плотоядная усмешка.
Напротив него между двумя головорезами стоял дон Себастьян, одетый в
рубашку и панталоны, без парика, со связанными за спиной руками. Лицо его
смертельно побледнело, но в глазах светился вызов.
В высоком кресле, спиной к одному из открытых окон сидела донья
Леокадия. Ужас парализовал несчастную женщину, она находилась на грани
умопомешательства.
В руках капитана был кусок бечевки, на котором он завязывал узлы,
Насмешливым тоном он заговорил со своей жертвой на ломаном испанском языке.
-- Значит, вы не желаете говорить, а? Вы надеетесь, что мне придется
разобрать лачугу по камешкам, прежде чем я найду то, что мне нужно?
Ошибаетесь, дорогой идальго. Вы не только заговорите, вы вскоре запоете. Я
уже позаботился о музыке.
Он бросил бечевку с узлами на стол, свистнув одному из бандитов, чтобы
он приступил к делу. В тот же момент разбойник с гнусной усмешкой обвязал
веревку вокруг головы генерал-губернатора, вставив между бечевкой и головой
серебряную ложку, взятую из буфета испанца.
-- Погоди, -- приказал ему капитан. -- Ну, дон губернатор, вы знаете,
что с вами произойдет, если вы не развяжете ваш упрямый язык и не скажете,
где храните деньги. -- Он сделал паузу, наблюдая за испанцем из-под
прищуренных век и ядовито усмехаясь. -- Если хотите, мы можем вставить вам
горящий фитиль между пальцами или прижечь пятки раскаленным железом. У нас
есть масса хитроумных способов возвращения немым дара речи. Выбирайте любой.
Но запирательство вам не поможет. Лучше признайтесь сразу, где вы прячете
ваши дублоны.
Но испанец молчал, высоко подняв голову, сжав губы и с ненавистью глядя
на своих палачей.
Улыбка пирата сделалась угрожающей.
-- Ну-ну, -- вздохнул он. -- Я терпеливый человек. Даю вам минуту на
размышление. Одну минуту. Как раз то время, которое мне понадобится для
того, чтобы выпить это. -- Налив себе темной малаги из серебряного кувшина,
он залпом осушил бокал и грохнул им об стол с такой силой, что ножка
отломалась. -- Вот так я переломаю тебе шею, испанское отродье, если ты не
прекратишь упрямиться. Ну, живо говори, где дублоны. Vamos, maldito[1]. А то
узнаешь, как шутить с доном Педро Сангре.
Но в глазах дона Себастьяна продолжала светиться ненависть.
-- Я и не знал, что вы способны на такие подлости. Я ничего вам не
скажу, грязный пиратский пес.
Дама внезапно зашевелилась и закричала, перемежая слова рыданиями:
1 Скорей, проклятый! (исп.)
-- Умоляю тебя, Себастьян, ради Бога, скажи ему все! Отдай ему все, что
у нас есть. Разве это имеет значение?
-- Тем более что на том свете ваши сокровища вам не понадобятся, --
продолжал издеваться капитан. -- Лучше пощадите чувства вашей супруги. Вы не
согласны со мной? -- Он в бешенстве ударил кулаком по столу. -- Хорошо!
Выдавите мозга из башки этого рогоносца, ребята! -- И мерзавец поудобнее
устроился в кресле, ожидая развлечения.
Один из разбойников взялся за ложку, просунутую между веревкой и
головой дона Себастьяна. Но прежде чем он начал крутить ее, капитан снова
его остановил.
-- Подожди. У нас есть более надежный способ. -- И его губы расплылись
в злобной усмешке. Сняв ногу с подлокотника, пират приподнялся в кресле. --
Ведь испанцы души не чаят в своих женах. -- Обернувшись, он поманил рукой
донью Леокадию. -- Agui, mujer! Agui![1]
-- Не слушай его, Леокадия, -- крикнул ей муж. -- Не двигайся!
-- Он... он ведь и здесь доберется до меня, -- справедливо возразила
несчастная женщина.
-- Слышишь, ты, болван? Жаль, что у тебя нет и крупицы здравого смысла,
которым наделена эта курица. Прошу вас сюда, мадам!
Хрупкая, бледная, маленькая женщина, дрожа от страха, приблизилась к
его креслу. Гнусно улыбаясь, капитан, прищурив глаза, устремил наглый
оценивающий взгляд на эту изящную робкую представительницу слабого пола.
Обняв донью Леокадию за талию, он притянул ее к себе.
-- Ближе, ближе, девочка.
Дон Себастьян закрыл глаза и застонал от бешенства, пытаясь вырваться
из сильных рук, державших его.
Капитан поднял объятую ужасом донью Леокадию и усадил ее к себе на
колени.
-- Не обращай внимания на ревнивые вопли этого осла, малютка. Он не
сделает тебе ничего, слово капитана Блада. -- Запрокинув бедняжке
подбородок, мерзавец, улыбаясь, посмотрел в ее расширенные темные глаза. Эту
процедуру и последовавший за ней затяжной поцелуй она перенесла безропотно,
словно труп.
-- Тебе придется вытерпеть и нечто большее, милочка, если твой
остолоп-супруг не образумится. Я забираю ее, дон губернатор, и надеюсь, что
путешествие в моем обществе доставит ей удовольствие. Но вы можете выкупить
жену за ваши спрятанные дублоны. Несомненно, вы оцените мое великодушие.
Ведь я мог бы захватить с собой вас обоих.
Ничто не могло причинить дону Себастьяну большие муки, чем угрозы его
жене.
1 Сюда, красотка! Сюда! (исп.)
-- А если я соглашусь, какая у меня будет гарантия, что вы не нарушите
обещания?
-- Слово капитана Блада.
Внезапный грохот канонады потряс дом, за первым залпом последовали
второй и третий.
Все были изумлены.
-- Какого дьявола... -- начал капитан, но сразу же умолк, найдя
объяснение. -- Ба! Мои ребята забавляются -- вот и все!
Но он едва ли был бы так беспечен, если бы знал, что пушечные залпы
уничтожили полсотни этих ребят, высадившихся на берег, чтобы присоединиться
к нему, и что около пятидесяти испанских мушкетеров во главе с настоящим
капитаном Бладом быстро приближаются к городу, горя желанием расправиться с
пиратами. И расправа была коротка. Разбредясь по городу, корсары разбились
на группы по четыре, шесть, самое большее десять человек. Внезапное
нападение испанцев не дало им возможности соединиться и оказать
организованное сопротивление. Одни были убиты на месте, другие взяты в плен.
В столовой генерал-губернатора пиратский капитан, чье садистское
наслаждение создавшейся ситуацией усиливалось в соответствии с количеством
поглощенной им крепкой малаги, обратил наконец внимание на вопли и мушкетную
пальбу снаружи. Но он по-прежнему не сомневался, что сопротивление жителей
Сан-Хуана давно сломлено, и считал, что шум на улице -- обычное следствие
продолжающихся "развлечений" его ребят. Холостые пушечные выстрелы были
обычным занятием торжествующих флибустьеров, а мушкеты едва ли остались в
городе у кого-нибудь, кроме пиратов.
Поэтому он не спеша продолжал истязать генерал-губернатора
необходимостью выбора между потерей жены и дублонов до тех пор, пока
упорство дона Себастьяна не было сломлено и он не сообщил, где хранится
королевская казна.
Но жестокость корсара нисколько не уменьшилась.
-- Слишком поздно, -- заявил он. -- Ты чересчур долго упрямился, а за
это время я по уши влюбился в твою жену. Так влюбился, что не смогу вынести
разлуки с ней. Я дарю тебе жизнь, испанская собака, и, учитывая твое
поведение, это больше того, что ты заслужил. Но твои деньги и твою супругу я
заберу с собой вместе с кораблями с ценностями, принадлежащими королю
Испании.
-- Но вы дали мне слово! -- вскричал взбешенный дон Себастьян.
-- Ай-ай-ай! Но ведь это было давно. Когда тебе была предоставлена
возможность, ты ею не воспользовался, а начал вместо этого со мной шутки
шутить. -- Никто из присутствующих в комнате не обратил внимания на звук
быстро приближающихся шагов. -- Я же предупреждал тебя, что с капитаном
Бладом шутить опасно.
Он не успел договорить, как дверь открылась, и послышался твердый с
металлическим оттенком голос, в котором чувствовались нотки сарказма.
-- Рад слышать это от вас, независимо от того, кто бы вы ни были. -- И
в комнату вошел высокий человек со шляпой в руке. Черный парик его был
всклокочен, лиловый камзол разорван, лицо испачкано пылью и грязью. Его
сопровождали трое мушкетеров в испанских латах и стальных шлемах. Окинув
комнату взглядом, он сразу же оценил ситуацию.
-- Я как будто успел как раз вовремя.
