Тут я посмотрел вверх. Да, это он: старый серый дом с полинявшими
узкими окнами, вздымающийся на пять этажей вверх в небо. Ко входу вело
небольшое крыльцо, а по обе стороны его были лавки. Одна из них была
портновской мастерской, окна которой покрыты пылю, другая была пустой.
Медленно, неохотно я поднялся по ступеням. Наверху остановился и
посмотрел на улицу. Вот здесь мы будем жить. Из дома вышла какая-то
женщина и протиснулась мимо меня вниз по ступеням. Я почувствовал, как от
неё пахнет чесноком. Я проследил за ней, пока она переходила улицу и
подошла к торговой тележке, где остановилась и стала болтать с каким-то
мужчиной.
Я повернулся и вошел в дом. В парадной было темно, и я споткнулся обо
что-то на полу. Ругнувшись вполголоса, я нагнулся и стал было подымать
этот предмет. Им оказался бумажный мешок, наполненный мусором. Я бросил
его там, где нашел, и стал подниматься по лестнице. Три пролета вверх и на
каждой лестнице стояли у дверей мешки в ожидании дворника, который должен
убирать их. Тяжелый кухонный дух стоял в затхлом холодном воздухе
коридоров. Я узнал нашу квартиру по багажу, стоявшему в вестибюле рядом с
дверью. Постучал.
Дверь открыла мать. Мы постояли мгновенье, глядя друг на друга, затем,
молча, я вошел в квартиру. Отец сидел у стола. Голос Мими доносился
откуда-то из передней.
Я постоял на кухне, стены которой были покрыты странного цвета белой
краской, под которой виднелись пятна грязи. Ярко-желтые занавески, которые
Мими уже повесила на небольшое окошко у стола, создавали принужденное
радостное впечатление. Она выжидательно посмотрела на меня. Я не знал, что
и сказать. В это время ко мне из другой комнаты выбежала Рекси, помахивая
хвостом, и я опустился на колени, чтобы приласкать её.
- Очень мило, - сказал я , подняв голову.
Все помолчали некоторое время, краем глаза я увидел, что мать с отцом
переглянулись. Затем заговорила мать. - Не так уж и плохо, Дэнни. На
первое время, пока отец снова станет на ноги, сгодится. Пойдем , я покажу
тебе квартиру.
Я последовал за ней по комнатам. Смотреть-то особо было не на что, да и
что вообще можно разглядывать в небольшой четырехкомнатной квартире. Моя
комната была вполовину меньше прежней, да и у них не намного больше. Мими
собиралась спать на диване в гостиной.
Осматривая комнаты, я промолчал. Стены в них были окрашены все той же
невзрачной белой краской. Что можно было сказать? Но главное - плата была
невысока:
двадцать пять долларов в месяц с паровым отоплением и горячей водой.
Мы вернулись на кухню. Рекси все так же следовала за мной по пятам.
Отец не проронил ни слова. Он просто сидел у стола и курил сигарету,
поглядывая на меня.
Я потрепал собаке ухо. - С Рекси не было хлопот? -спросил я его.
Он покачал головой. - Нет, она не беспокоила, - почти сухо ответил он.
У него был другой голос, совсем не похожий на его, как будто бы он не
совсем уверен в себе.
- Пойди погуляй с ней, Дэнни, - сказала мать. Она не выходила сегодня
вообще.
Думаю, что ей немного не по себе.
Я обрадовался, что надо что-то делать, пошел к двери и позвал её.
- Возьми поводок, Дэнни, здесь незнакомое место, и она может
затеряться, - сказал отец, протягивая его мне.
- Да, верно, - ответил я. Мы с Рекси вышли в темный коридор и
направились вниз по лестнице.
Примерно на половине первого пролета я понял, что она не идет со мной.
Она стояла на верху лестницы и смотрела вниз на меня. Я позвал её: 'Пойдем
, девочка." Она не пошевелилась. Я позвал снова. Она уселась на пол и
смотрела на меня, нервно помахивая хвостом. Я вернулся на площадку и
прицепил поводок к ошейнику. "Ну, пошли, - сказал я ей, - не будь такой
дурашкой".
Когда я снова стал спускаться по лестнице, она осторожно последовала за
мной. На каждой площадке мне приходилось понукать её идти дальше. Наконец
мы вышли на крыльцо, где она остановилась, глядя на улицу. Вдруг она
дернулась было обратно в парадную. Поводок натянулся, и она села. Я стал
рядом с ней на колени и взял её голову в руки. Я чувствовал, как она
дрожит. Я поднял её и отнес вниз с крыльца. На улице она, казалось, не так
уж боялась, но когда мы направились в сторону Клинтон-стрит, она испуганно
озиралась. Её вроде бы пугал шум транспорта.
Дальше по кварталу было меньше движения, и я решил прогулять её в эту
сторону.
Перед кондитерским магазином я остановился у светофора. Мимо с грохотом
проехал грузовик, и она сильно натянула поводок. Я услышал, как у неё
захрипело в груди, когда поводок стал душить её. Хвост у неё был опущен
между ног. Теперь она действительно была напугана. Когда я снова стал на
колени, чтобы успокоить её, то услышал позади себя нахальный смех и
оглянулся через плечо. Перед кондитерской стояли три паренька примерно
моего возраста. Один из них хохотал над испуганной собакой. Они заметили,
что я смотрю на них.
- В чем дело, друг? - с усмешкой спросил тот парень, который смеялся, -
Твой щенок сдрейфил?
- Не больше твоего, друг, - съязвил я, все еще пытаясь успокоить её.
Двое остальных ребят примолкли, услышав мой ответ. Они выжидательно
посмотрели на того, с кем я говорил. Он многозначительно посмотрел на них
и затем вразвалку подошел ко мне. Ситуация была слишком знакома. Ему
придется постоять за свои слова. Я угрюмо усмехнулся. Вот ему будет
сюрприз. Я почувствовал себя немного лучше, вероятность драки как-то
ослабила боль в моей душе.
Он остановился надо мной. Я посмотрел на него снизу вверх, руки мои все
еще были заняты собакой.
- Что ты сказал, друг? -медленно произнес он. Я криво улыбнулся. - Ты
прекрасно все слышал, друг, - ответил я, копируя его голос, и стал
подыматься на ноги.
Я видел, как подымается у него нога, но не сумел достаточно быстро
увернуться.
Он попал мне ботинком прямо в рот и я покатился навзничь на панель.
Поводок вылетел у меня из рук. Я отчаянно перевернулся, чтобы схватить
его, но он ускользнул. Я тряхнул головой, пытаясь прояснить её и вдруг
услышал визг.
Я вскочил на ноги, совсем позабыв о драке. Рекси бежала посреди улицы
среди машин, испуганно кидаясь то туда, то сюда.
-Рекси! -завопил я.
Она развернулась и бросилась назад ко мне. Я услышал её высокий визг,
когда она исчезла под колесами небольшого грузовичка, поворачивавшего за
угол и спешившего успеть на зеленый свет. Она взвизгнула ещё раз, но уже
слабее. Она лежала на панели на боку, грудь у неё вздымалась, её
прекрасный коричневый мех был забрызган кровью и грязью. Я упал на колени
на панель рядом с ней.
- Рекси, - крикнул я сдавленным голосом. Когда я поднял её, она тихо
застонала, почти вздохнула. Глаза у неё затуманились от боли. Она мягко
высунула язык и лизнула мне руки, на которых остался кровавый след.
Я прижал её к себе, тело у неё слабо колотилось. Вдруг она выдохнула и
замерла.
Лапы у неё безвольно повисли. Свет померк у неё в глазах.
- Рекси, - умоляюще промолвил я. Я не мог поверить, она была такой
живой, такой красивой.
-Рекси, девочка.
Какой-то мужчина протолкался сквозь обступившую меня толпу. Лицо у него
было бледное.
-Господи, детка, -я даже не видел её.
Я посмотрел на него невидящим взглядом. Мне запомнилось лишь его
бледное лицо, ничего больше. Я направился к дому с Рекси на руках. Люди
молча расступались передо мной. Плакать я не мог. Глаза у меня жгло, но
плакать я не мог. Я поднялся на крыльцо, прошел затем в темную парадную,
на странную лестницу с тяжелым запахом и остановился перед дверью. Я
открыл её ногой.
Мать, вскрикнув, вскочила со стула, - Дэнни! Что случилось?
Я глупо смотрел на неё. Вначале я не мог ничего сказать. Отец и Мими
вбежали в комнату, услышав её крик. Теперь они стояли передо мной,
безмолвно глядя на нас с собакой.
- Она погибла, - наконец выдавил я и не узнал своего голоса. Он был
хриплым и сипел. -Её задавили.
На полу передо мной стояла пустая картонная коробка. Я стал на колени и
осторожно опустил её туда. Медленно прикрыл створки коробки и встал.
В глазах у Мими стояли слезы. - К-как это случилось?
Я позавидовал её слезам. Мне тоже хотелось заплакать, может быть станет
легче. К горлу у меня подступила горечь. - Так уж вышло, -просто ответил
я. - Какая теперь разница как?
Я смыл у раковины кровь с рук и вытер их полотенцем. Затем взял коробку
и пошел открывать дверь.
Голос отца остановил меня. - Ты куда?
- Похоронить её, - глухо ответил я. - Нельзя же её оставить здесь.
Он положил мне руку на плечо и посмотрел мне в глаза. - Как жаль,
Дэнни,- участливо произнес он. В глазах у него светилось понимание, но это
было уже неважно, теперь уже всё было всё равно.
Я устало смахнул его руку со своего плеча. - Да, очень жаль, -сердито
сказал я.
- Это всё ты виноват. Если бы мы не потеряли свой дом и нам не пришлось
бы переезжать, то этого никогда бы не случилось.
В глазах у него мелькнула вспышка боли, а руки у него буквально упали.
Я ушел в коридор и закрыл за собой дверь. Это всё он виноват. Не надо было
терять дом.
Я сел на троллейбус Ютика-Рейд на площадке под мостом и держал коробку
на коленях весь долгий путь через мост, через Уильямсбург и, наконец, вот
Флэтбуш.
Я вышел из троллейбуса на Кларендон-роуд, а коробка в руках казалась
такой тяжелой, пока я шел по знакомым улицам. Я представлял себе, как она
бежит за мной, помахивая хвостом. Мне даже слышался её лай, когда она
встречала меня. Мне виднелся её прекрасный рыжевато-коричневый мех, и я
как бы ощущал его шелковистую мягкость, когда гладил её по голове. Я
ощущал её прохладный, влажный язык, лизавший мне уши, когда я становился
на колени, приветствуя её.
Когда я добрался до дома, было уже темно. Я остановился на улице
поглядеть на него. Окна в нём были широко раскрыты, зияющие и пустые. Мы
выехали только сегодня утром, но у него уже был отрешенный, заброшенный
вид. Я посмотрел в обе стороны улицы , не видит ли кто-нибудь меня. Улица
была пуста.
В доме Конлонов кое-где горел свет, когда я тихонько прошел по проулку,
но меня никто не слышал. Я пошел на задний двор и положил коробку. Так
будет правильно.
Здесь она жила, здесь и будет покоиться. Там , где она была счастлива.
Я осмотрелся. Мне понадобится лопата, чтобы зарыть её. Интересно,
осталась ли еще та лопата в подвале, которой мы выгребали золу. Я
направился к дому. Затем остановился и пошел обратно к ней. Она не любила
оставаться одна.
У меня в кармане все еще был ключ, и я открыл дверь. Я внес коробку в
дом и положил её на ступенях кухни. В доме было темно, но свет мне был не
нужен. Я его знал наизусть.
Я спустился в подвал. Лопата стояла рядом с угольным баком, там где она
всегда и была. Я взял её и пошел назад по лестнице. Хотел было взять её с
собой на улицу, пока буду копать могилу, но передумал и оставил её на
ступеньках кухни. Она всегда робела при лопате.
Я старался копать как можно тише, мне не хотелось, чтобы кто-нибудь
услышал.
Холодный ночной ветер стал хлестать мне в лицо, но мне все было
нипочем. В своей цигейковой куртке я даже вспотел. Когда яма оказалась
достаточно большой, я вернулся в дом, взял коробку и вынес её на улицу.
Там я осторожно положил её на землю. Когда я встал и взялся за лопату, в
голову мне пришла мысль, а что, если она не умерла? Что, если она ещё жива?
Я опустился на колени, поднял створки коробки, приблизил лицо к ящику и
прислушался. Ничего не слышно. И все же я не верил сам себе. Я сунул руку
в коробку и пощупал ей морду. Тепло уже ушло из её тела. Медленно закрыл я
коробку и поднялся на ноги.
Когда я засыпал её землею, на глазах у меня выступили слезы. Молятся ли
о собаках? Я не знал этого, поэтому прочел ей молитву. Она беззвучно
слетела у меня с губ в ночи, и наконец земля выровнялась над ней. Я
утоптал землю ногами.
Взошла луна, и её холодный зимний свет отбросил таинственные тени во
дворе. Она любила холодную погоду, при ней она становилась живой и бодрой,
