Испанию! Воевать! А за вас там воюют немцы и итальянцы. Привет!
Он встал. Гомес, не сводя глаз с Морозова, отступил на шаг. Затем резко
повернулся и пошел к своему столику. Морозов снова сел. Он вздохнул и
позвонил официантке.
- Кларисса, принесите два двойных кальвадоса. Кларисса кивнула и ушла.
- Бравые рубаки. - Равик рассмеялся. - Примитивное мышление и крайне
сложные представления о чести. То и другое затрудняет жизнь, ежели человек
пьян.
- Оно и видно... А вот и следующий. Настоящая процессия. Кто же на сей
раз? Уж не сам ли Франко?
Это был снова Наварро. Остановившись в двух шагах от столика, он
обратился к Морозову:
- Полковник Гомес сожалеет, что не может вызвать вас на дуэль. Этой
ночью он покидает Париж. Кроме того, его миссия слишком важна, чтобы
рисковать неприятностями с полицией. - Он повернулся к Равику. - Полковник
Гомес задолжал вам гонорар за консультацию.
Он швырнул на стол скомканную бумажку в пять франков и собрался было
уйти.
- Минуточку, - сказал Морозов.
Кларисса уже стояла у столика с подносом. Он взял рюмку с кальвадосом,
посмотрел на нее, покачал головой и поставил обратно. Затем взял с подноса
стакан воды и выплеснул Наварро в лицо.
- Быть может, это вас протрезвит, - спокойно заметил он. - Запомните на
будущее: деньгами не швыряются. А теперь убирайтесь прочь, средневековый
идиот!
Ошеломленный Наварро вытирал лицо. Подошли другие испанцы. Их было
четверо. Морозов медленно поднялся с места. Он был на голову выше испанцев.
Равик остался сидеть. Он взглянул на Гомеса.
- Не выставляйте себя на посмешище, - сказал он. - Вы все пьяны. У вас
нет ни малейших шансов. Еще минута - и мы из вас бифштексы сделаем. Даже
если бы вы были трезвы, у вас все равно ничего бы не вышло.
Он вскочил, быстрым движением подхватил Наварро за локти, слегка
приподнял, повернул и так резко опустил рядом с Гомесом, что тому пришлось
посторониться.
- А теперь оставьте нас в покое. Мы не просили вас приставать к нам. -
Затем взял со столика пятифранковую бумажку и положил на поднос. - Это вам,
Кларисса. От этих господ.
- Первый раз получила от них на чай, - заявила Кларисса. - Благодарю.
Гомес сказал что-то по-испански. Все пятеро повернулись, словно по
команде "кругом", и пошли к своему столику.
- Жаль, - сказал Морозов. - Я бы с удовольствием отделал этих
молодчиков. К сожалению, нельзя. А все из-за тебя, беспаспортный подкидыш.
Ты не жалеешь иногда, что не можешь затеять драку?
- Не с этими. Есть другие, до которых мне хотелось бы добраться.
Испанцы в углу снова загалдели. Затем разом поднялись, раздалось
громкое трехкратное "Viva!" (1). Испанцы со звоном поставили бокалы на стол,
и вся группа с воинственным видом удалилась.
- Чуть было не выплеснул ему в рожу этот замечательный кальвадос. -
Морозов взял рюмку и выпил. - Вот кто правит нынче в Европе! Неужели и мы
были когда-то такими же болванами?
- Да, - сказал Равик.
Они играли около часа. Наконец Морозов поднял глаза от доски.
- Пришел Шарль, - сказал он. - Кажется, ты ему зачем-то нужен.
Молодой парень, помощник портье, подошел к столику с небольшим пакетом
в руках.
- Велели передать вам.
- Мне? ----------------------------------------
(1) "Да здравствует!" (исп.)
Равик разглядывал пакетик. На белой папиросной бумаге, перевязанной
ленточкой, адреса не было.
- Мне не от кого получать пакеты. По-видимому, ошибка. Кто принес?
- Какая-то женщина... дама...
- Женщина или дама? - спросил Морозов.
- Так... что-то среднее.
Морозов добродушно ухмыльнулся.
- Довольно остроумно.
- Здесь нет фамилии. Она сказала, что это для меня?
- Не совсем так... Она сказала - для врача, который здесь живет. И... в
общем, вы знаете эту даму.
- Она так сказала?
- Нет, - выпалил парень. - Но на днях она была тут. С вами, ночью.
- Иногда ко мне действительно приходят да-, мы, Шарль. Но тебе должно
быть известно, что скромность - высшая добродетель отельного служащего.
Нескромность пристала только великосветским кавалерам.
- Вскрой пакет, Равик, - сказал Морозов, - даже если он и не
предназначен для тебя. В нашей достойной сожаления жизни мы проделывали вещи
и похуже.
Равик рассмеялся и раскрыл пакет. В нем была маленькая деревянная
Мадонна, которую он видел в комнате той самой женщины. Он попытался
припомнить имя. Как же ее звали? Мадлен... Мад... забыл. Что-то похожее, во
всяком случае. Он осмотрел папиросную бумагу. Никакой записки.
- Ладно, - сказал он помощнику портье. - Все в порядке.
Равик поставил Мадонну на стол. Среди шахматных фигур она выглядела
довольно нелепо.
- Из русских эмигрантов? - спросил Морозов.
- Нет. Сперва и я так подумал.
Равик заметил, что губной помады на Мадонне больше нет.
- Что с ней делать?
- Поставь куда-нибудь. Любую вещь можно куда-нибудь поставить. Места на
земле хватает для всего. Только не для людей.
- Покойника, вероятно, уже похоронили.
- Так это та самая женщина?
- Да.
- Ты хоть раз справился о ней? Сделал для нее
еще что-нибудь?
- Нет.
- Странное дело - нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то
может отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем
невмоготу.
- Я не благотворительное общество, Борис. Я видел вещи нестрашнее и все
равно ничего не делал. С чего ты взял, будто ей именно сейчас так тяжело?
- Посуди сам, только теперь она до конца почувствовала свое
одиночество. До сих пор рядом с ней был мужчина, пусть даже мертвый. Но он
был на земле. Теперь же он под землей... ушел... его больше нет. А вот это,
- Морозов показал на Мадонну, - не благодарность. Это крик о помощи.
- Я спал с ней, - сказал Равик, - не зная, что у нее случилось. Я хочу
об этом забыть.
- Чепуха! Как раз это - самая пустяковая вещь на свете, если нет любви.
Одна моя знакомая говорила мне, что легче переспать с мужчиной, чем назвать
его по имени. - Морозов наклонился вперед. Свет лампы отражался в его
крупном лысом черепе. - Я тебе вот что скажу, Равик: будем подобрее, если
только можем и пока можем, ведь нам в жизни еще предстоит совершить
несколько так называемых преступлений. По крайней мере, мне. Да и тебе,
пожалуй, тоже.
- Верно.
Морозов обхватил рукой кадку с чахлой пальмой. Она слегка покачнулась.
- Жить - значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть
хоть иногда теплится огонек доброты... Не надо отказываться от нее.
Доброта придает человеку силы, если ему трудно
живется.
- Ладно. Зайду завтра к ней.
- Вот и прекрасно, - сказал Морозов. - Этого-то мне и хотелось. А
теперь хватит разглагольствовать. Кто играет белыми?
V
Хозяин отеля сразу узнал Равика.
- Дама у себя в номере, - сказал он.
- Вы не предупредите ее по телефону, что я пришел?
- В комнате нет телефона. Можете спокойно подняться наверх.
- Какой номер?
- Двадцать седьмой.
- Я запамятовал ее имя... Как ее зовут?
Хозяин не выказал и тени удивления.
- Маду... Жоан Маду, - уточнил он. - Не думаю, что это ее настоящее
имя. Вероятно, артистический псевдоним.
- Почему артистический?
- Когда въехала, записалась актрисой. И имя вроде такое, звучит
по-актерски. Не правда ли?
- Не уверен. Я знал одного актера, который выступал под именем Густав
Шмидт. А на самом деле его звали граф Александр Мария фон Цамбона. Густав
Шмидт - его псевдоним и, как видите, звучит совсем не по-актерски, не правда
ли?
Хозяин не сдавался.
- В наши дни много чего случается, - заявил он.
- Не так уж много. Обратитесь к истории, и вы увидите, что мы живем в
относительно спокойное время.
- Благодарю, с меня хватает.
- С меня тоже. Но нужно искать себе утешение в чем только можно...
Двадцать седьмой, вы сказали?
- Да, мсье.
Равик постучал в дверь. Никто не откликнулся. Он постучал снова и
услышал невнятный ответ. Он открыл дверь и увидел на кровати у стены
женщину. Она медленно подняла на него глаза. На ней был синий английский
костюм, тот же, что и в первый раз. Она казалась бы менее одинокой, если бы
лежала на постели непричесанная и в халате. Но она оделась неведомо для кого
и для чего, просто по привычке, потерявшей уже всякий смысл, и у Равика
защемило сердце. Это было ему знакомо - он видел сотни людей, эмигрантов,
заброшенных на чужбину, - они сидели так же. Крохотные островки призрачного
существования, они сидели, не зная, что делать, и только сила привычки
поддерживала в них жизнь.
Он прикрыл за собой дверь.
- Надеюсь, не помешал, - сказал он и тут же почувствовал всю
бессмысленность своих слов. Что, собственно, могло помешать этой женщине? Ей
уже ничего не могло помешать.
Он положил шляпу на стул.
- Вам все удалось уладить? - спросил он.
- Да. Хлопот было немного.
- Обошлось без трудностей?
- Да.
Равик сел в единственное кресло, стоявшее в комнате. Пружины
заскрипели, и он почувствовал, что одна из них сломана.
- Вы собирались куда-нибудь уходить? - спросил он.
- Да. Не сейчас... попозже... В общем, никуда... Просто так. Что мне
еще делать?
- Ничего. На первых порах так и надо. У вас нет знакомых в Париже?
- Нет.
- Никого?
Женщина устало подняла голову.
- Никого... кроме вас, хозяина отеля, кельнера и горничной. - Она
невесело улыбнулась. - Не так уж много, правда?
- Да, немного. А мсье... - Равик силился вспомнить фамилию покойного.
Он забыл ее.
- Нет, - сказала она. - У Рачинского в Париже не было знакомых, а может
быть, я просто ничего о них не знала. Он заболел сразу после нашего приезда.
Равик не собирался засиживаться у нее. Теперь, увидев ее состояние, он
изменил свое намерение.
- Вы ужинали?
- Нет. Я не голодна.
- Вы сегодня вообще что-нибудь ели?
- Да. Днем. Днем это проще. А вот вечером...
Равик осмотрелся. От маленькой пустой комнаты веяло безнадежностью,
тоской и ноябрем.
- Вам пора выбираться отсюда, - сказал он. - Пойдемте. Поужинаем
вместе.
Он ожидал возражений. Женщина выглядела совершенно равнодушной ко
всему. Казалось, ничто не способно ее расшевелить. Но она сразу встала и
взяла свой плащ.
- Этого недостаточно, - сказал он. - Плащ слишком тонок. Нет ли
чего-нибудь поплотнее? На улице холодно.
- Днем шел дождь...
- Он и сейчас идет. Но все равно холодно. Наденьте что-нибудь под плащ
- легкое пальто или хотя бы свитер.
- Свитер у меня есть.
Она подошла к большому чемодану, - Равик заметил, что она почти ничего
не вынула из него, - достала оттуда черный свитер и, сняв жакет, натянула на
себя. У нее были прямые красивые плечи. Потом взяла берет, надела жакет и
плащ.
- Так лучше?
- Намного.
Они спустились по лестнице. Хозяина внизу не было. Перед доской с
ключами сидел портье и сортировал письма. От него разило чесноком. Рядом
неподвижно сидела пятнистая кошка и глядела на него.
- Еще не захотели есть? - спросил Равик на
улице.
- Не знаю. Разве что чуть-чуть...
Равик подозвал такси.
- Хорошо. Тогда поедем в "Бель орор". Там можно быстро поужинать.
В этот поздний час ресторан "Бель орор" был почти пуст. Они выбрали
столик на втором этаже, в узком зале с низким потолком. Кроме них, за
столиком у окна сидели мужчина и женщина и ели сыр, а неподалеку от них
тощий мужчина уплетал целую гору устриц. Подошел кельнер, критически оглядел
