Она отрицательно покачала головой.
- Его поставили специально для меня. Я не хотела спать на кровати. Мне
это казалось бессмысленным: кровать, раздеваться и все такое. Зачем? Утром и
днем я еще кое-как держалась. А вот ночью...
- Вам необходимо чем-то заняться. - Равик закурил сигарету. - Жаль, что
мы не застали Морозова. Не знал, что сегодня он свободен. Сходите к нему
завтра вечером. К девяти. Он что-нибудь для вас подыщет. В крайнем случае,
работу на кухне. Тогда будете заняты по ночам. Ведь вы этого хотите?
- Да.
Жоан остановилась. Она выпила рюмку и села на кровать.
- Каждую ночь я ходила по улицам. Пока ходишь, все вроде бы легче. Но
когда сидишь и потолок падает тебе на голову...
- С вами ничего не случилось во время этих прогулок? Вас ни разу не
обокрали?
- Нет. Вероятно, по мне видно, что много у меня не украдешь. - Она
протянула Равику пустую рюмку. - Ну, а остальное? Довольно часто мне очень
хотелось, чтобы кто-то хотя бы заговорил со мной! Лишь бы не чувствовать
себя пустым местом, шагающим автоматом! Лишь бы на тебя взглянули чьи-то
глаза - глаза, а не камни! Лишь бы не метаться по городу, как отверженная,
словно ты попала на чужую планету! - Она отбросила назад волосы и взяла у
Равика полную рюмку. - Не знаю, почему я говорю об этом. Мне этого вовсе не
хочется. Может быть, оттого, что последние дни я была немой. Может быть,
оттого, что сегодня в первый раз... - Она запнулась. - Не слушайте меня...
- Я пью, - ответил Равик. - Говорите все, что хотите. Сейчас ночь.
Никто вас не слышит. Я слушаю самого себя. Утром все позабудется.
Он откинулся на спинку шезлонга. Где-то шумел водопровод. Изредка
пощелкивало в батарее отопления. В окно мягкими пальцами стучался дождь.
- Когда возвращаешься и гасишь свет... и темнота оглушает тебя, словно
маска с хлороформом... Тогда снова включаешь свет и смотришь, смотришь в
одну точку...
Я уже, конечно, пьян, подумал Равик. Сегодня почему-то раньше обычного.
В чем дело? Полумрак? Или и то и другое? Но это уже не прежняя женщина -
невзрачная и поблекшая. Она какая-то другая. Вдруг появились глаза. И лицо.
Что-то на меня глядит... Должно быть, тени... Их озаряют сполохи нежного
пламени в моей голове... Первые отблески хмеля.
Равик не слушал, что говорила Жоан Маду. Он все это знал и не хотел
больше знать. Одиночество - извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше,
чем многое другое. О нем лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда
и никогда. Вдруг где-то в мглистой дымке зазвучала скрипка. Загородный
ресторан на зеленых холмах Будапешта. Удушливый аромат каштанов. Вечер. И, -
как юные совы, примостившиеся на плечах, - мечты с глазами, светлеющими в
сумерках. Ночь, которая никак не может стать ночью. Час, когда все женщины
красивы. Вечер, как огромная бабочка, распластал широкие коричневые
крылья...
Он поднял глаза.
- Спасибо, - сказала Жоан.
- За что?
- За то, что вы дали выговориться, не слушая меня. Это было хорошо. Я в
этом нуждалась.
Равик кивнул, он заметил, что ее рюмка снова пуста.
- Хорошо, - сказал он. - Я оставлю вам бутылку.
Он встал. Комната. Женщина. Больше ничего. Бледное лицо, в котором уже
ничто не светилось.
- Вы хотите идти? - спросила Жоан. Она оглянулась, точно в комнате
кто-то прятался.
- Вот адрес Морозова. И его имя, чтобы вы не забыли. Завтра вечером, в
девять. - Равик записал все на бланке для рецепта, вырвал листок из блокнота
и положил на чемодан.
Жоан встала и взяла плащ и берет. Равик посмотрел на нее.
- Можете меня не провожать.
- Я не собираюсь. Только не хочу оставаться здесь. Не сейчас. Поброжу
еще немного.
- Все равно придется вернуться. И опять будет то же самое. Не лучше ли
остаться? Ведь самое трудное осталось позади.
- Скоро утро. Когда я вернусь, уже будет утро, и жить станет проще.
Равик подошел к окну. Дождь лил не переставая. В желтом свете фонарей
его мокрые серые нити извивались на ветру.
- Вот что, - сказал он. - Выпьем еще по рюмке, и ложитесь спать. Погода
не для прогулок.
Он взял бутылку. Неожиданно Жоан вплотную придвинулась к нему.
- Не оставляй меня здесь, - быстро и горячо заговорила она, и он
почувствовал ее дыхание. -
Не оставляй меня здесь одну... Только не сегодня. Я не знаю, что со
мной такое, но только не сегодня! Завтра наберусь мужества, но сегодня не
могу... Я измучена, надломлена, разбита и теряю последние силы... Не надо
было уводить меня отсюда сегодня, именно сегодня... Теперь я не вынесу
одиночества...
Равик осторожно поставил бутылку на стол и высвободил свою руку.
- Дитя, - сказал он. - Рано или поздно все мы должны привыкнуть к
этому. - Он посмотрел на шезлонг. - Могу прилечь и здесь. Нет смысла идти
куда-то еще. Для сна осталось несколько часов. В девять утра у меня
операция. Тут можно спать не хуже, чем дома. Мне не впервые нести ночную
вахту. Понимаете меня?
Она кивнула, но не отодвинулась от него.
- В половине восьмого мне надо уйти. Чертовски рано. Еще разбужу вас.
- Не важно. Я встану и приготовлю вам завтрак...
- Ничего вы не будете для меня готовить. Позавтракаю в ближайшем кафе.
Как простой скромный рабочий. Кофе с ромом и булочка. Остальное - по приходе
в клинику. Хорошо бы попросить Эжени приготовить ванну... Ладно, останемся
здесь. Две души, затерявшиеся в ноябре. Спите на кровати. Если хотите, я
побуду у старика портье, пока вы уляжетесь.
- Не надо, - сказала Жоан.
- Я не сбегу. К тому же нам нужно еще кое-что - подушки, одеяло и
прочее.
- Я могу позвонить.
- И я могу. - Равик потянулся к звонку. - Лучше, если это сделает
мужчина.
Портье не заставил себя долго ждать. В руке у него была бутылка
коньяку.
- Вы переоцениваете наши возможности, - сказал Равик. - Премного
благодарен. Но мы - люди послевоенного поколения. Принесите одеяло, подушку
и пару простынь. Я вынужден заночевать здесь. На улице слишком холодно, и
дождю конца не видно. А я только позавчера встал с постели после крупозного
воспаления легких. Можете все это сделать?
- Разумеется, мсье. Я и сам хотел это предложить.
- Хорошо. - Равик закурил сигарету. - Я выйду в коридор. Произведу
смотр обуви перед дверями. Мой любимый вид спорта. Не сбегу, - сказал он,
уловив взгляд Жоан. - Я не Иосиф Прекрасный. Не брошу свое пальто на
произвол судьбы.
Портье появился в коридоре с постельным бельем. Увидев Равика, он
остановился. Его лицо просияло.
- Такое не часто встретишь, - сказал он.
- И со мною это не часто случается. Только в дни рождения и на
Рождество. Давайте вещи. Отнесу их сам. А это что?
- Грелка. Ведь у вас было воспаление легких.
- Чудесно. Но я согреваю свои легкие коньяком. - Равик достал из
кармана несколько кредиток.
- Мсье, у вас, конечно, нет пижамы. Могу одолжить.
- Спасибо, дорогой. - Равик посмотрел на старика. - Только она
наверняка будет мне мала.
- Что вы, как раз впору придется. Совершенно новая. Скажу по секрету -
получил в подарок от одного американца. А он - от одной дамы. Я таких вещей
не ношу. Только ночные рубашки. А пижама совершенно новая, мсье.
- Ладно. Тащите. Посмотрим.
Равик ждал в коридоре. Перед дверями стояли три пары обуви. Пара
закрытых ботинок с растяжным резиновым верхом. Из-за двери доносился могучий
храп. У другой двери были выставлены коричневые мужские туфли и дамские
лакированные полусапожки на высоких каблуках и с пуговками.
Они казались странно одинокими и покинутыми, хоть и стояли рядом.
Портье принес пижаму. Это была не пижама, а мечта. Синий искусственный
шелк в золотых звездах. С минуту Равик, совершенно онемев, смотрел на нее.
Он хорошо понимал американца.
- Роскошная вещь, правда? - с гордостью спросил портье.
Пижама в самом деле была новой и даже упакована в фирменную картонку
"Магазэн дю Лувр", где ее купили.
- Жаль, - сказал Равик. - Хотелось бы мне увидеть даму, которая выбрала
ее.
- На одну ночь пижама ваша, мсье. Вам вовсе не обязательно ее покупать.
- Сколько за прокат?
- Сколько дадите.
Равик сунул руку в карман.
- Ну что вы, мсье, слишком много, - сказал портье.
- Вы не француз?
- Француз. Из Сан-Назера.
- Значит, общение с американцами испортило вас. А кроме того, за такую
пижаму сколько ни дай - все мало.
- Рад, что она вам понравилась; Спокойной ночи, мсье. Завтра спрошу ее
у дамы.
- Сам верну завтра утром. Разбудите меня в половине восьмого. Только
стучите тихо. Я услышу... Спокойной ночи.
- Видите, - обратился Равик к Жоан, показывая пижаму. - Костюм для
Деда-Мороза. Ваш портье волшебник. Сейчас облачусь в эту штуку. Не надо
бояться быть смешным. Впрочем, для этого требуется не только мужество, но и
известная непринужденность.
Он постелил себе на шезлонге. Ему было безразлично, где спать - в своем
отеле или здесь. В коридоре он обнаружил сносную ванную, а портье дал ему
новую зубную щетку. Все остальное было не важно. Жоан была для него чем-то
вроде пациентки.
Он налил полный стакан коньяку и вместе с рюмкой поставил у кровати.
- Надеюсь, вам этого хватит, - сказал он. - Так проще. Мне не придется
вставать и наливать вам снова и снова. Бутылку и другую рюмку забираю себе.
- Рюмка мне не нужна. Могу пить из стакана.
- Тем лучше.
Равик улегся на шезлонге. Ему понравилось, что женщина перестала
опекать его. Она добилась своего и теперь, слава Богу, не обременяла его
чрезмерными проявлениями гостеприимства.
Он налил себе полную рюмку и поставил бутылку на пол.
- Салют!
- Салют! Благодарю вас.
- Все в порядке. Меня и так не очень-то тянуло под дождь.
- Он еще не кончился?
- Нет.
Сквозь тишину с улицы доносился тихий стук, словно в комнату пыталось
пробраться нечто серое, безутешное, бесформенное, нечто более печальное, чем
сама печаль... Какое-то далекое, безликое воспоминание, бесконечная волна,
которая, прихлынув, хочет отнять и похоронить то, что когда-то выплеснула па
маленький остров и забыла на нем, - крупицу человека, света, мысли.
- В такую ночь хорошо пить.
- Да. И плохо быть одному.
Равик немного помолчал.
- К этому всем нам пришлось привыкать, - сказал он затем. - То, что
некогда связывало нас, теперь разрушено. Мы рассыпались, как стеклянные бусы
с порвавшейся нитки. Ничто уже не прочно. - Он снова наполнил рюмку. -
Мальчиком однажды ночью я спал на лугу. Было лето, на небе ни облачка. Перед
тем как заснуть, я смотрел на
Орион, он висел далеко на горизонте, над лесом. Потом среди ночи я
проснулся и вдруг вижу - Орион прямо надо мной. Я запомнил это на всю жизнь.
В школе я учил, что Земля - планета и вращается вокруг своей оси, но
воспринял это отвлеченно, как-то по-книжному, никогда над этим не
задумываясь. А тут я впервые ощутил, что это действительно так.
Почувствовал, как Земля бесшумно летит в неимоверно огромном пространстве. Я
почувствовал это с такой силой, что вцепился в траву, боялся - снесет.
Видимо, это произошло потому, что, очнувшись от глубокого сна, на мгновение
покинутый памятью и привычкой, я увидел перед собой громадное, сместившееся
небо. Внезапно земля оказалась для меня недостаточно надежной... С тех пор
она такой и осталась.
Он выпил свою рюмку.
- Это кое-что усложняет, но многое и облегчает. - Он посмотрел в
сторону Жоан Маду. - Вы, вероятно, уже совсем спите. Если устали, не
