клетчатую скатерть и, поразмыслив, решил заменить ее свежей.
- Две рюмки водки, - сказал Равик. - Похолоднее. - И, обратившись к
своей спутнице: - Мы немного выпьем и приналяжем на закуски. Думаю, для вас
это будет лучше всего. "Бель орор" славится своими Hors d'oeuvres (1). Да
тут вряд ли и есть что-либо еще. Во всяком случае, начав с закусок, ничего
другого уже не захочешь. Их здесь уйма - горячие и холодные, и все очень
хороши. Давайте попробуем.
Кельнер принес водку и достал блокнот.
- Графин Vin rose (2), - сказал Равик. - Есть у вас "анжу"?
- "Анжу" разливное розовое, Слушаюсь, мсье.
- Большой графин на льду. И закуски.
Кельнер ушел. В дверях его едва не сбила с ног быстро взбежавшая по
лестнице женщина в красной шляпке с пером. Она оттолкнула его и подошла к
тощему мужчине, истреблявшему устриц.
- Альбер, - сказала она. - Ты подлец...
- Тсс... - прошипел Альбер, оглядываясь.
- Никаких тсс!
Женщина положила мокрый зонтик поперек стола и с решительным видом
уселась. На Альбера это не произвело особого впечатления.
(1) Закуски (фр.).
(2) Розовое вино (фр.).
- Cherie (1)... - начал он и перешел на шепот.
Равик улыбнулся и поднял рюмку.
- Давайте выпьем до дна. Салют!
- Салют! - сказала Жоан Маду и выпила. Появился кельнер с закусками -
они доставлялись к столикам на маленьких тележках.
- Что будете есть? - Равик посмотрел на Жоан. - Самое простое - взять
всего понемногу. Он наполнил ее тарелку.
- Не беда, если не понравится. Прикатят Другие тележки. Это только
начало.
Равик набрал и себе различных закусок и, не обращая на нее внимания,
принялся за еду. Вдруг он почувствовал, что она тоже ест. Он очистил
небольшого омара и подал ей.
- Попробуйте. Это вкуснее, чем лангусты... А теперь Pate Maison (2). С
корочкой белого хлеба... Вот видите, как хорошо... Еще немного вина.
Легкого, терпкого и холодного.
- Я доставляю вам слишком много беспокойства, - сказала Жоан.
- Да, стараюсь, как обер-кельнер, - рассмеялся Равик.
- Нет, но все-таки вы слишком беспокоитесь.
- Не люблю есть один. Вот и все. Так же, как и вы.
- Я плохой партнер.
- Нет, хороший, - сказал Равик. - За столом вы партнер первоклассный.
Не выношу болтливых людей. И тех, кто слишком громко разговаривает.
Он посмотрел в сторону Альбера. Красная шляпка с пером, ритмично
постукивая зонтиком по столу, во всеуслышание растолковывала ему, почему
именно он подлец. Альбер слушал ее терпеливо и довольно равнодушно.
Жоан едва заметно улыбнулась.
- Этого я не умею.
- А вот и еще одна тележка с провиантом. Продолжим программу или вы
сперва покурите? ----------------------------------------
(1) Дорогая (фр.).
(2) Вид паштета (фр.).
- Сперва покурю.
- Вот, пожалуйста. Сегодня у меня другие. Не с черным табаком.
Он дал ей огня. Жоан откинулась на спинку стула и глубоко затянулась.
Потом открытым, прямым взглядом посмотрела на Равика.
- Хорошо сидеть вот так, - сказала Жоан, и ему вдруг показалось, что
она вот-вот разрыдается.
Кофе они пили в "Колизее". Большой зал, выходящий окнами на Елисейские
Поля, был переполнен, но они нашли столик внизу, в баре; верхняя половина
стен была облицована стеклянными панелями, за которыми сидели попугаи и
порхали пестрые тропические птички.
- Вы уже подумали, что вам делать дальше? - спросил Равик.
- Нет, еще не подумала.
- Вы приехали сюда с определенной целью?
Она помедлила с ответом.
- Нет, без особых намерений.
- Я спрашиваю не из любопытства.
- Знаю. Вы считаете, что я должна чем-то заняться. И я не хочу того же.
Твержу себе об этом каждый день. Но вот...
- Хозяин отеля сказал мне, что вы актриса. Я его не спрашивал. Сам
сказал, когда я справился о вашей фамилии.
- А разве вы уже забыли?
Равик взглянул на нее. Она спокойно смотрела на него.
- Забыл, - сказал он. - Записку оставил в отеле, а без нее никак не мог
вспомнить.
- А теперь помните?
- Да. Жоан Маду.
- Я не бог весть какая актриса, - сказала она. - Раньше играла только
небольшие роли. А в последнее время вообще не играла. К тому же я
недостаточно хорошо говорю по-французски.
- А какой язык ваш родной?
- Итальянский. Я выросла в Италии. Говорю еще немного по-английски и
по-румынски. Отец румын. Он умер. Мать англичанка. Она сейчас в Италии, не
знаю только где.
Ее слова почти не доходили до Равика. Ему было скучно, и он не знал
толком, о чем еще говорить
с ней.
- А, кроме этого, вы чем-нибудь занимались? - спросил он, чтобы о
чем-то спросить. - Не считая маленьких ролей, о которых вы говорили?
- Да, пустяками в том же роде. Немного пела, немного танцевала.
Он с сомнением посмотрел на нее. Пела? Танцевала? Глядя на нее, этого
не скажешь. Было в ней что-то блеклое, стертое, отнюдь не привлекательное. И
на актрису она ничуть не походила, хотя это слово можно толковать очень
широко.
- Петь и танцевать вы могли бы попробовать и здесь, - сказал он. - Для
этого не нужно в совершенстве владеть французским.
- Да, но сперва надо найти какое-то место. А когда никого не знаешь...
Морозов! - внезапно осенило Равика. "Шехерезада". Ну конечно! Морозов
должен быть в курсе таких дел. При этой мысли Равик оживился. Ведь именно
Морозову он обязан сегодняшним унылым вечером. Вот он и сплавит ему эту
женщину, пусть Борис покажет, на что он способен.
- Вы говорите по-русски? - спросил он.
- Немного. Знаю несколько песен. Цыганских. Они похожи на румынские. А
что?
- Я знаком с человеком, который кое-что смыслит во всем этом. Может
быть, он сумеет вам помочь. Я дам его адрес.
- Боюсь, ничего из этого не получится. Антрепренеры все на один манер.
Тут рекомендации мало помогают.
Как видно, Жоан угадала его желание отделаться от нее под благовидным
предлогом. И так как это была правда, он запротестовал.
- Человек, о котором я говорю, не антрепренер. Он швейцар в
"Шехерезаде". Это русский ночной клуб на Монмартре.
- Швейцар? - Жоан подняла голову. - Это другое дело. Швейцары знают
больше антрепренеров. Может быть, тут что-нибудь и получится. Вы его хорошо
знаете?
- Да.
Равик был удивлен: она вдруг заговорила деловым тоном! Быстро это у нее
получается, подумал он.
- Мы с ним друзья. Его зовут Борис Морозов, - сказал он. - Уже целых
десять лет служит в "Шехерезаде". У них там всегда большая программа. Номера
часто меняются. Морозов на дружеской ноге с распорядителем. Если не выйдет с
"Шехерезадой", он наверняка еще что-нибудь придумает. Хотите попробовать?
- Да. Когда?
- Лучше всего зайти часов в девять вечера. В эту пору ему еще нечего
делать, и он сможет вами заняться. Я его предупрежу.
Равик уже предвкушал, какое лицо сделает Морозов. Он вдруг испытал
облегчение. Слабое чувство ответственности, которое он все еще испытывал,
исчезло. Он сделал все, что мог, и теперь пусть она действует сама.
- Вы устали? - спросил он.
Жоан Маду посмотрела ему прямо в глаза.
- Я не устала. Но я знаю: сидеть со мной - не большое удовольствие. Вы
приняли во мне участие, и я вам благодарна. Вы вытащили меня из отеля,
развлекли разговором. Это для меня много, ведь все эти дни я ни с кем слова
толком не сказала. Теперь я пойду. Вы сделали для меня более чем достаточно.
И все еще делаете. Не знаю, что сталось бы со мной без вас!
Господи, подумал Равик, начинается! Раздосадованный, он отвел взгляд и
уставился прямо перед собой в стеклянную перегородку. Голубка пыталась
изнасиловать какаду. Того одолевала такая скука, что он даже не
сопротивлялся, а продолжал клевать корм, не обращая на голубку никакого
внимания.
- Разве это участие? - сказал Равик.
- А что же еще?
Голубка утихомирилась. Она соскочила с широкой спины какаду и принялась
охорашиваться. Какаду равнодушно задрал хвост и опорожнился.
- Выпьем доброго старого "арманьяка", - сказал Равик. - Вот вам лучший
ответ. Поверьте, не так уж я человеколюбив. Немало вечеров я провожу где
попало, совсем один. По-вашему, это очень интересно?
- Нет, но я плохой партнер. Это еще хуже.
- Я разучился искать себе партнеров. Вот ваш "арманьяк". Салют!
- Салют!
Равик поставил рюмку.
- Так, а теперь прочь из этого зверинца. Вам, наверно, не хочется в
отель?
Жоан отрицательно покачала головой.
- Ладно. Тогда в путь. Поедем в "Шехерезаду". Там выпьем. Это, видимо,
необходимо нам обоим, а вы заодно посмотрите, что там делается.
Было около трех часов ночи. Они стояли перед отелем "Милан".
- Вы достаточно выпили? - спросил Равик.
Жоан ответила не сразу.
- Там, в "Шехерезаде", мне казалось, что достаточно. Но теперь, когда я
вижу эту дверь... недостаточно.
- Дело поправимое. Может быть, тут в отеле еще найдется что-нибудь. А
то зайдем в кабачок и купим бутылку. Пойдемте.
она посмотрела на него. Потом на дверь.
- Хорошо, - сказала она, решившись, но не сдвинулась с места. -
Подняться одной наверх... в пустую комнату...
- Я провожу вас, и мы захватим с собой бутылку.
Портье проснулся.
- У вас еще можно что-нибудь выпить? - спросил Равик.
- Коктейль с шампанским угодно? - тут же деловито осведомился он, хотя
его все еще одолевала дремота.
- Благодарю покорно. Нам бы чего-нибудь покрепче. Коньяку, например.
Бутылку.
- "Курвуазье", "мартель", "эннесси", "бискюи дюбушэ"?
- "Курвуазье".
- Слушаюсь, мсье. Откупорю и принесу в номер.
Они поднялись по лестнице.
- Ключ у вас есть? - спросил Равик.
- Комната не заперта.
- Если будете оставлять открытой, могут украсть деньги и документы.
- Украсть можно и при запертой двери..
- Тоже верно... с такими замками. И все-таки тогда это не так просто.
- Может быть. Но я не люблю возвращаться одна, доставать ключ и
отпирать пустую комнату... точно гроб открываешь. Достаточно и того, что
входишь туда... где тебя не ждет ничего, кроме нескольких чемоданов.
- Нигде ничто не ждет человека, - сказал Равик. - Всегда надо самому
приносить с собой все.
- Возможно. Но и тогда это только жалкая иллюзия. А здесь и ее нет...
Жоан бросила пальто и берет на кровать и посмотрела на Равика. Ее
светлые большие глаза словно в гневном отчаянии застыли на бледном лице. С
минуту она оставалась неподвижной. Потом, заложив руки в карманы жакета,
принялась ходить небольшими шагами из угла в угол маленькой комнаты, упруго
и резко поворачиваясь на носках. Равик внимательно глядел на нее: в ней
вдруг появилась сила и какая-то стремительная грациозность. Казалось,
комната для нее мала.
Раздался стук в дверь. Портье принес коньяк.
- Не желают ли господа закусить? Курица, сэндвичи...
- Это было бы излишней тратой времени, дорогой мой. - Равик расплатился
и выпроводил его. Затем налил две рюмки. - Вот! Конечно, это по-варварски
примитивно... но в затруднительных ситуациях именно примитив самое лучшее.
Утонченность хороша лишь в спокойные времена. Вылейте.
- А потом?
- А потом еще одну рюмку.
- Пробовала. Не помогает. Хмель не приносит облегчения, когда ты одна.
- Надо только достаточно опьянеть. Тогда дело пойдет на лад.
Равик присел на узкий шаткий шезлонг, стоявший у стены под прямым углом
к кровати. Раньше он его не замечал.
- Здесь был шезлонг, когда вы въезжали? - спросил он.
